Может показаться, что все здесь нижеизложенное – не более чем легенда или сказка. Но тем не менее все это – реальные события, происшедшие в 90-е годы прошлого века. Их в своих мемуарах, вышедших в 1929 году в Париже, описывает бывший глава московской сыскной полиции, а позже заведующий всем уголовным розыском Российской империи Аркадий Францевич Кошко.

Случай этот произошёл сто лет назад в Санкт-Петербурге. На чердаке одного из домов по Среднему проспекту, что на Васильевском острове, был обнаружен труп 14-летней девочки. Ребёнок был задушен, и не оставалось сомнений – перед смертью жертва была изнасилована. Весь город бурлил: газеты пестрели статьями, волновалась общественность, полиция сбилась с ног. Но шло время, а убийца так и не был найден.

Потрясение от этого преступления было так велико, что питерский художник Б. решил изобразить на холсте своё видение убийства. Полотно привлекало людей своей экспрессией: на картине в мельчайших подробностях был изображён чердак, воспроизведён портрет убитого ребёнка. Лишь в одном художник отошёл от истины: руководствуясь своим воображением, он на заднем плане нарисовал убийцу убегающим с места своего преступления. Ладонью правой руки он открывал чердачную дверь, полуобернувшись на свою жертву. Это был отвратительный горбун: безобразное лицо, огромный рот, маленькие злые глаза, оттопыренные уши, рыжая борода… Картина получилась великолепная и даже удостоилась премии. Естественно, что все ещё взбудораженный неутихшими слухами об убийстве обыватель валом валил, чтобы посмотреть на полотно. И вот однажды среди толпы, глазеющей на холст, раздался дикий крик, и какой-то мужчина, упав на землю, забился в судорогах. Подбежавшие к нему на помощь были потрясены: это был… горбун с картины художника Б.! Его перенесли в ближайшую аптеку, где он, придя в себя, потребовал доставить его в полицию и там сознался в совершении убийства и рассказал о его причинах.

«С того самого дня, – говорил он, – образ задушенной девочки меня неотступно преследовал, я день и ночь слышал её душераздирающие крики… Как могло это случиться – кто мог зарисовать меня в эту страшную минуту? Ума не приложу! Это какое-то наваждение, какая-то чертовщина».

Начальник петербургской сыскной полиции Чулицкий в чудеса не верил, а потому решил… арестовать художника Б. по обвинению либо в соучастии, либо в сокрытии преступления. Ведь как ещё можно было объяснить его «ясновидение»? По возвращении из Италии художник был взят под стражу, но увы – оказалось, что у него не только стопроцентное алиби, но он даже не был знаком с горбуном-убийцей. А предположить, что сам горбун предложил себя в качестве «натурщика», – абсурд.

Наконец, благодаря рассказу самого художника, тайна разъяснилась. Б. рассказал, что, как и многие другие, он был потрясён случившимся. Несколько раз он ездил на место преступления и сделал подробные зарисовки обстановки на чердаке, в покойницкой писал лицо убитой девочки, со слов полиции он знал, в какой позе лежало тело…

«Мне недоставало главного действующего лица – скрывающегося убийцы, – рассказывал Б. – Воображение моё рисовало его почему-то физически отвратительным, чем-то вроде Квазимодо. Лелея мысль подыскать Квазимодо, я зашёл в трактир. И вдруг, на моё счастье, входит человек, удивительно отвечающий образу, наметившемуся в моём воображении.»

Б. вынул блокнот и принялся осторожно зарисовывать горбуна, но тот торопился и, допив заказанный чай, быстро вышел. Но у трактирщика художник узнал, что этот посетитель постоянно заходит в трактир и примерно в одно и то же время. Так за пять вечеров художник, рисуя убийцу мнимого, сделал портрет настоящего преступника. Горбун был приговорён к 20 годам каторги: казнили в то время чрезвычайно редко. Так «великая сила искусства» помогла раскрыть одно из самых кошмарных преступлений конца XIX века.