Билет № 24

1. Образ Чичикова и тема живой и мертвой души в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души».

Рожденный в дворянской семье, от матери-пигалицы и от отца

— мрачного неудачника, Чичиков сохраняет от детства одно воспоми­нание: «снегом занесенное окошко», одно ощущение: боль скрученной отцовскими пальцами краюшки уха. Отправляя сына в город на учение, отец дает сыну главный совет, запавший тому в душу: «копи Копейку»! И несколько дополнительных советов: угождай старшим, не водись с товарищами. Вся школьная жизнь Чичикова превращается в непрерыв­ное накопление; да и вся последующая жизнь — тоже. Словно оправ­дываясь перед читателем за то, что выбрал в герои «подлеца», автор тем не менее отдает должное непреодолимой силе его характера. Финаль­ная притча о «бесполезных», никчемных русских людях — домашнем философе Кифе Мокиевиче и о богатыре-припертне Мокие Кифовиче

— резко оттеняет образ Чичикова — хозяина и приобретателя, в кото­ром энергия все-таки целенаправленна. А самое главное заключено в том, что автор то и дело словно «забывает» о ничтожестве Чичикова и отдается во власть лирической стихии, превращая пыльную провинци­альную дорогу в символ общероссийского пути к «Храмине», а бричку косвенно уподобляя огненной колеснице бессмертного пророка Илии.

«Мертвые души» — это не только помещики и чиновники, это «безответно мертвые обыватели», страшные «неподвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца». Чичиков побывал в пяти помещичьих усадьбах, но это не цикл разрозненных новелл, а единое повествование, развивающееся по своей художественной логике, суть которой определена автором: «Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого». На первый взгляд Манилов и Собакевич, Нозд-рев и Коробочка не похожи друг на друга. Однако их объединяет пус­тота и никчемность, которая становится чертой не только каждого из них, но принадлежностью всего уклада помещичьей жизни России.

Но герои «Мертвых душ» не просто духовно убогие люди. Гоголь пишет не только о людских пороках, он связывает их в поэме с со­циальным положением героев: не случайно их человеческая непри­глядность в полной мере раскрывается тогда, когда они, «владельцы товара», решают, как поступить с «мертвыми душами»: подарить, об­менять или выгодно продать. Таким образом, в главах о помещиках безобразие крепостнических порядков и нравственная несостоятель­ность помещиков-дворян показаны как явления одного порядка. 64

Чиновники губернского города, по словам Собакевича: «Мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы». Лица чиновников сливаются в какое-то безликое круглое пятно, единс­твенным признаком «индивидуальности» становится бородавка («лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки»),

В среде помещиков и чиновников одно ничтожество сменяет дру­гое. Но над этим сборищем «небокоптителей» возвышается образ * Руси. Живое начало русской жизни, будущее страны писатель связы­вает с народом. Крепостное право уродует и калечит людей, но оно не в состоянии убить живую душу русского человека, которая живет и в «замашистом, бойком» русском слове, и в остром уме, и в плодах трудя умелых рук. В лирических отступлениях Гоголь создает образы беспредельной, чудесной Руси и народа-богатыря. Поэтому и заканчи­вается поэма образом Руси-тройки. Каким будет будущее Руси, Гоголь не знает. Но в поэме важен сам пафос этого движения, которое ассоци­ируется с душой русского человека.

Для «идеального» мира душа бессмертна, ибо она — воплощение Божественного начала в человеке. А в мире «реальном» вполне мо­жет быть «мертвая душа», потому что для него душа только то, что отличает живого человека от покойника. В эпизоде смерти прокурора окружающие догадались о том, что у него «была точно душа», лишь когда он стал «одно только бездушное тело». Этот мир безумен — он забыл о душе, а бездуховность и есть причина распада.

2. Прославление воинского подвига в поэме А.Т. Твардовс­кого «Василий Теркин» (глава «Поединок»).

В жанровом отношении «Василий Теркин» — это свободное повес­твование-хроника («Книга про бойца, без начала, без конца...»), которое охватывает всю историю войны — от трагического отступления до По­беды. Главы поэмы высвечивают разные грани и аспекты событий вой­ны: «На привале», «Перед боем», «Переправа», «Гармонь», «В наступ­лении», «На Днепре» и др. Стержнем поэмы является образ главного ге­роя — рядового Василия Теркина. Реального прототипа у него нет. Это собирательный образ, соединяющий в себе основные типические черты духовного облика и характера «обыкновенного» русского солдата.

Теркин — кто же он такой?

Скажем откровенно:

Просто парень сам собой

Он обыкновенный.

Впрочем, парень хоть куда,

Парень в этом роде

В каждой роте есть всегда,

Да и в каждом взводе...

Образ Теркина имеет фольклорные корни, это «богатырь, сажень в плечах», «весельчак», «человек бывалый». За иллюзией простова­тости, балагурства, озорства скрываются нравственная чуткость и органично присущее чувство сыновнего долга перед Родиной, способ­ность без фразы и позы совершить подвиг

Подвиг солдата на войне показан Твардовским как каждодневный и тяжкий ратный труд — бой, переход на новые позиции, ночлег в око­пе или прямо на земле, «заслонясь от смерти черной только собствен­ной спиной». А герой, совершающий этот подвиг, — обыкновенный, простой солдат:

Человек простой закваски, Что в бою не чужд опаски... То серьезный, то потешный.. Он идет — святой и грешный... Большие сокращения сделаны Твардовским в главе «Поединок», в которой Теркин пошел в разведку за линию фронта не один, а в паре с физически очень сильным, но необстрелянным и неопытным бойцом Савчуком:

Ночь. Идут в разведку двое...

На обратном пути разведчики нос к носу столкнулись с разведчи­ком немецким, возвращавшимся из-за линии фронта с нашей стороны. Савчук, несмотря на свою медвежью силу, был сбит с ног упитанным немцем, и тогда в рукопашную с ним вступил Теркин, измотавший противника; очнувшийся Савчук догнал уползавшего фашиста, вдох­новляемый возможностью добыть от него трофейную зажигалку, и «язык» таким образом (цель проведенной разведки) был получен.

Вся эта довольно пространная часть главы была вычеркнута Твар­довским из первого отдельного издания, как уводившая от развития главной темы. Иван Савчук оказывался единственным, кроме Терки­на, персонажем поэмы, наделенным собственным именем и детальной характеристикой, что нарушало замысел автора представить Теркина максимально обобщенной фигурой советского солдата. Поэтому в окончательном тексте рукопашный бой с вражеским разведчиком ве­дет один Теркин, Савчука же совсем нет в поэме.

3. Произошло ли духовное единение главных героев «Евге­ния Онегина» в финале романа? (По роману А.С. Пушкина «Ев­гений Онегин».)

Финал романа открыт. И в этом принципиальная позиция автора. Нам не дано предугадать, как сложатся судьбы героев. Роман Пушки­на «Евгений Онегин» непредсказуем. Не случайно Татьяна, поначалу затмившая Онегина, в конце концов помогает ему «вернуть» утрачен­ные права заглавного персонажа.

Благодаря именно ей буквально за миг до финала психологический портрет героя претерпевает еще одну существенную перемену. Встреча с Татьяной заставляет что-то шевельнуться в глубине «Души холодной и ленивой». Эпитет «туманный», который однажды уже был закреплен за поэтичным Ленским, в начале восьмой главы как бы ненароком при­менен к Онегину («безмолвный и туманный»). И эта «переадресовка» эпитета вполне уместна. Продолжая зависеть от «законов света» (его любовь к Татьяне тем сильнее, чем слаще запретный плод и чем не­приступней молодая княгиня), Онегин тем не менее открывает в сво­ей душе способность любить искренне и вдохновенно — «как дитя». Письмо (которое он пишет по-русски, в отличие от Татьяны, писавшей по-французски) — одновременно и светски-куртуазное, дерзко адресо­ванное замужней женщине, и предельно сердечное.

И когда, не получив ответа, Онегин в отчаянии принимается чи­тать без разбора, а затем пробует сочинять, — это не просто повтор эпизодов его биографии, о которых читатель знает из первой главы. Тогда (равно как в деревенском кабинете) он читал «по обязанности»

— то, что «на слуху», подражая духу времени. Теперь он читает Рус­со, Гиббона и других авторов, чтобы забыться в страдании. Причем читает «духовными глазами»! Тогда он пробовал писать от скуки, те­перь — от страсти и как никогда близок к тому, чтобы действительно стать поэтом, подобно Ленскому или даже самому Автору.

Онегину суждено пережить одно из самых горьких потрясений своей жизни — окончательный и бесповоротный отказ Татьяны, кото­рая преподает тайно любимому ею Евгению нравственный урок вер­ности и самоотверженной силы страдания. Этот отказ перечеркивает все надежды Онегина на счастье (хотя бы и беззаконное!), но произ­водит в нем такой переворот чувств и мыслей, который едва ли не важнее счастья, едва ли не дороже его... Вторая кульминация служит окончательной развязкой — сюжетной линии и романа в целом.

И в этот миг высшего сюжетного напряжения Автор «покидает» героев; роман о любви, счастье и страдании завершен.