Билет № 9

1. Тема любви и образ возлюбленной в лирике А.С. Пушкина.

Любовь в лирике Пушкина — это высокое чувство, раскрывающее способность лирического героя подняться над мелким и случайным. Тема любви отражена в стихотворениях «Погасло дневное светило..» (1820), «Я пережил свои желанья..,» (1821), «Храни меня, мой талис­ман...» (1825), «К***» («Я помню чудное мгновенье...», 1825), «На холмах Грузии лежит ночная мгла...» (1829), «Я вас любил: любовь еще, быть может...» (1829) и др.

Высокое благородство, искренность и чистота любовного пережи­вания с гениальной простотой и глубиной переданы в стихотворении «Я вас любил...» (1829).

Стихотворение построено на простом и вечно новом признании: «Я вас любил». Оно повторяется три раза, но каждый раз в новом контекс­те, с новой интонацией, передающей и переживание лирического героя, и драматическую историю любви, и способность подняться над своей болью ради счастья любимой женщины. Загадочность этих стихов — в их полной безыскусности, обнаженной простоте и в то же время не­вероятной емкости и глубине эмоционального содержания. Поражает бескорыстие любовного чувства, искреннее желание не просто счастья не любящей автора женщине, но новой, счастливой любви для нее.

Практически все слова употреблены поэтом в своем прямом зна­чении, единственное исключение — глагол «угасла» по отношению к любви, и то эта метафоричность не выглядит каким-то вырази­тельным приемом. Огромную роль играет трехкратное повторение словосочетания «Я вас любил», а также параллели и повторы одно­кратных конструкций: безмолвно — безнадежно, то робостью — то ревностью, так искренно — так нежно.

Эти повторы создают энергию и одновременно элегическую на­полненность поэтического монолога, который заканчивается гениаль­ной пушкинской находкой — исповедь сменяется страстным и про­щальным пожеланием:

...Как дай вам Бог любимой быть другим.

2. Образ «ретивого начальника» в сказке М.Е. Салтыкова-Щедрина «Медведь на воеводстве» (часть II «Топтыгин 2-ой»).

Сказка «Медведь на воеводстве» (1884) содержит в себе сатиру на административные принципы самодержавно-бюрократической влас­ти. Прием уподобления человека медведю Щедрин использовал в рас­сказе «Деревенская тишь» (1863), герой которого во сне представляет себя медведем и испытывает удовлетворение, ощутив свое физичес­кое превосходство над раздражавшим его слугой Ванькой.

Деятельность Топтыгина I, направленная на усмирение «внутрен­них врагов», осуществлялась под знаменем «кровопролитнее». Тупое стремление истребить все на своем пути, чтобы «попасть на скрижали Истории», не просто осуждается Щедриным. Он показывает не только жестокость и бессмысленность действий Топтыгина I, но и противоес­тественность его существования. Все живое в лесу ополчается против медведя из-за съеденного чижика. Ирония из средства иносказания пре­вращается в композиционный прием. Противопоставление произноси­мого (написанного) и подразумеваемого создает в I части сказки эффект двуплановости повествования.

Но ирония автора состоит в том, что звери осуждают Топтыгина не за убийство чижика, а за неумение организовать «кровопролитие», которого «добрые люди... от него ждали».

Топтыгин II идет другим путем. Понимая важность первого шага, он долго выбирал сферу приложения сил. Однако и ему не повезло — лопал на рогатину.

Топтыгин III, приняв во внимание печальный опыт предшествен­ников, искал наиболее безопасный род деятельности, пока не постиг наконец «теорию неблагополучного благополучия». Результатом стала тактика бездействия, которая предполагала проявление жизненной ак­тивности лишь при необходимости «получения присвоенного содер­жания» и еды.

Изображая разные типы правителей, Щедрин показывает, что в лесу при них ничего не менялось: «И днем и ночью он гремел мил­лионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие — победный клик». Тем самым писатель подчеркивает, что дело не только в личных качествах представителя власти, но в большей мере в самом устройстве самодержавно-бюрократической системы.

3. Почему Печорин не спешит на встречу с Максимом Максимычем? (По роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».)

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к особенностям характеров Печорина и Максима Максимыча. Мак­сим Максимыч — рядовой, закоренелый служака, истовый испол­нитель служебных обязанностей, хороший собеседник в дороге. У него нет ни семьи, ни родных. От однообразия бивуачной жизни он стал глух к некоторым человеческим нотам. Например, горцы для него все — разбойники, правда, при этом — молодцы. Зато он знает местные языки и обычаи. Судьба черкешенки Бэлы заполнила ог­ромную пустоту в его душе. О Печорине, несмотря ни на что, он не может вспоминать без волнения. Последняя встреча с этим славным, но странным малым, как он называет Печорина, видимо, становится в его памяти незаживающей раной. Но это для него словно указание, что возвращаться ему некуда. Кавказ — его родина, в России о нем будет помнить один офицер, тот самый, что ехал на перекладных из Тифлиса.

Максим Максимыч как самостоятельный тип, тип «простого человека», противопоставлен Печорину как рефлексирующей, раздвоенной личности.

Герой времени, по Лермонтову, все же Печорин, а не Максим Мак­симыч, так как Печорин относится к действительности критически, конфликтует с обществом. У Максима Максимыча, напротив, нет это­го конфликта — он опора общества, именно в нем Николай I хотел ви­деть «героя времени».