Амулет-змеевик с изображением Федора Стратилата

После мира со своим главным врагом Дмитрий должен был утешать бедных Московских жителей в случившихся несчастьях: сначала от большого Всехсвятского пожара, который начался в церкви Всех Святых и истребил почти всю Москву, потом — от возвратившейся в нее ужасной черной смерти.

Но эти несчастья Москвы не были так важны, как те, которые навлек на нее гордый и честолюбивый Тверской князь Михаил, сын Александра Михайловича. Он видел намерение Дмитрия подчинить удельных князей своей власти и, больше заботясь о собственной выгоде, чем о пользе Отечества, решил всеми силами противиться трудному, великому делу Дмитрия. К несчастью, Михаил имел большие возможности, чтобы творить зло: знаменитый Ольгерд, Литовский князь, в то время со своим братом Кестутием наводивший страх на всех своих соседей, был женат на сестре Михаила, Тверской княжне Иулиании Александровне. При всякой небольшой неудаче в России Михаил уезжал к зятю в Литву и возвращался оттуда с Литовским войском, которое не меньше Татарского разоряло наше Отечество! Так, в 1368 году он пришел вместе с самим Ольгердом, который три дня грабил, жег, опустошал Москву.

Великий князь, его брат Владимир Андреевич, митрополит Алексий и все самые знатные бояре едва спаслись в Кремле. (После Всехсвятского пожара Дмитрий, видя, что деревянные укрепления ненадежны, построил каменный Кремль и в нем-то спасся от Ольгерда.) Злой Ольгерд, выходя из Москвы, еще хвастал тем, что Русские долго не забудут его. Впрочем, это нашествие Литовцев не принесло никакой пользы Михаилу: Дмитрий остался на великокняжеском престоле. Тогда недостойный Тверской князь решил просить помощи у Мамая, который в это время был уже так силен, что силой соединил Волжскую Орду вместе с Золотой, или Сарайской и, сделав ханом Мамант-Салтана, повелевал им, как хотел. Михаил Александрович умел угодить гордому Татарину, и Мамай дал ему грамоту на великое княжество и ханского посла, чтобы возвести его на престол.

В.М. Васнецов. Преподобный Сергий Радонежский. 1882 г.

Но прошло то время, когда Русские князья, не рассуждая, повиновались Татарам: Михаил с ханской грамотой едва смог убежать от Московских полков в Вильну. Вы помните, что это была столица Литовского князя. Старый Ольгерд ласково принял зятя и опять согласился идти с ним на Русских.

Кремль во второй раз спас великого князя и все его семейство. Пока Литовцы стояли перед этой славной крепостью, рассуждая о том, начинать ли приступ, брат Дмитрия, Владимир Андреевич, и князь Пронский пришли с сильными полками из Перемышля и Рязани. Ольгерд, увидев, что со всех сторон его окружали Русские, испугался и начал просить мира, уверяя, что он вечно будет другом Русских. Чтобы доказать свою искренность, он предложил даже выдать свою дочь Елену за умного и храброго князя Владимира Андреевича. Наши добрые предки поверили ему: Литовская княжна стала Русской княгиней, но ссоры с Ольгердом от этого не уменьшились, и до самой своей смерти он разорял наше Отечество в угоду своему зятю, который только в 1375 году был полностью усмирен великим князем. В договорной грамоте Михаил поклялся при митрополите Алексии почитать Московского князя старшим и никогда не искать великокняжеского престола. Молодой Дмитрий Иоаннович был так добр, что не только не отнял наследственного княжества у своего смертельного врага (что он по справедливости заслуживал), но даже позволил ему называться великим Тверским князем. Впрочем, одно это название не было важно: так часто называли сами себя и другие князья, например Рязанские и Смоленские.

Русское войско почти не отдыхало в славное княжение Дмитрия: едва окончилась продолжительная война с Тверским князем, как Московские полки уже шли в Камскую Болгарию. Великий князь, постоянно думая о том, как освободить свое милое Отечество от власти Татар, искал любую возможность навредить им. Камская Болгария тогда принадлежала Татарам: этого было довольно, чтобы заставить Дмитрия овладеть ей. Эта страна уже называлась в то время не Камской, а Казанской Болгарией, потому что в ней уже был известный в нашей истории город Казань. Его основал один из Татарских ханов по имени Саин, который, решил завоевывать Россию, но был тут встречен многими Русскими князьями. Боясь Татар, как огня, они пришли к ним с покорностью и принесли богатые дары. Саин сжалился над ними и не пошел в тот раз дальше. Место ему понравилось по его красивому положению, по изобилию всего, особенно пчел и зеленых лугов, и Саин вздумал основать тут городок для того, чтобы Татарские баскаки, посылаемые для сбора дани с русских, могли в нем отдыхать. Он населил городок Болгарами, Черемисами, Вотяками, Мордвою и назвал Казанью. Казань значит по-татарски «котел», или «золотое дно».

При Дмитрии Иоанновиче Казань была уже не городком, а богатым городом. Жители, думая испугать Русское войско, посланное Дмитрием, выехали ему навстречу на верблюдах! Русские бросились на них так быстро и неустрашимо, что верблюды едва успели повернуться и побежать назад к городу. Два владетеля Болгарские Осан и Махмат-Солтан покорились великому князю и дали ему 2000 рублей, а на его воинов 3000 рублей и обязались и впредь быть данниками Московского князя.

Амулет-змеевик

А. Новоскольцев. Дмитрий Донской у святого Сергия (перед Куликовской битвой).

Дмитрий очень досадил Татарам покорением области, им принадлежавшей, но потом через два года, в 1378 году, он досадил им еще больше: он победил в Рязанской области, на берегах реки Вожи, их сильное войско, посланное Мамаем наказать дерзкого Русского князя. Эта первая с 1223 года одержанная над Татарами победа привела в ужасный гнев Мамая и показала ему, что Русские уже не те покорные рабы, какими были прежде. С нетерпением желал он отомстить храброму Дмитрию и, чтобы вернее сделать это, набрал страшное войско из Татар, Половцев, Турок, Черкесов, Яссов, Жидов Кавказских и Армян. Но всего этого войска казалось Мамаю недостаточно для усмирения Русских: он пригласил на помощь еще Литовского князя. Тогда Ольгерда уже не было на свете. Его наследником был его любимый сын, Ягайло, который начал свое правление тем, что убил дядю Кестутия и вынудил его сына, молодого Витовта, убежать в Пруссию.

Мамай, слыша о таких злых делах Ягайлы, подумал: «Это будет мне славный помощник!» И не ошибся. Литовский князь обрадовался его предложению и условился с ним полностью разорить Русскую землю, сжечь все города, селения и христианские церкви. К этим двум безбожным врагам нашего Отечества присоединился еще и третий. Кажется, он был еще хуже их; верно, вы согласитесь с этим, милые читатели, когда узнаете, что он был Русский! Да, грустно говорить, но это был Рязанский князь Олег! Будучи жесток, хитер, лукав, он умел скрывать свои пороки и всегда показывал столько почтения и любви к великому князю, что добрый Дмитрий считал его своим истинным другом. И после этого он не постыдился изменить ему: сам предложил Мамаю и Ягайле свою помощь и тайно согласился их ждать на берегах Оки. Мамай обещал за это разделить между обоими своими союзниками завоеванное великое княжество. Эта награда была с самого начала причиной измены Олега; он думал, что соединенные Татарские и Литовские войска совсем разорят Русские княжества, и надеялся в это время не только сохранить свое, но даже увеличить его.

В то время как бессовестный Олег рассуждал таким образом, в то время как Мамай и Ягайло уже мысленно считали звонкое Русское золото, которым хотели обогатиться, в Москве все было в тревоге. Но эта тревога происходила не от страха; напротив, начиная с самых храбрых и неустрашимых воинов до женщин и детей, все были оживлены какой-то смелостью, все как будто думали, что уже настало время освобождения от власти Татар, как будто предчувствовали, что Бог, сжалясь над страданиями Русских, наконец, поможет им победить своих притеснителей.

Так смело и храбро думали во время княжения Дмитрия Иоанновича, и пример этой смелости и надежды на Бога подавал всем Московским жителям сам государь.

А.П. Бубнов. Утро на Куликовом поле. 1943–1947 гг. Фрагмент. 8 сентября 1380 г. ранним утром Русское войско, перейдя через Дон, заняло позиции на берегу реки Непрядвы.

Как только Дмитрий узнал о намерении Мамая и Ягайлы, первой его мыслью было идти в церковь и молить Бога о помощи. Усердная молитва укрепила еще больше и без того храбрый его дух. Почти в тот же час он разослал гонцов во все области великого княжества, чтобы собирать войско и вести его прямо в Москву. Все усердно спешили исполнить повеление государя, и через несколько дней почти целые города были готовы идти против неприятелей Отечества. Каждый день приходили в Москву новые полки под начальством своих князей и бояр. Это были князья Ростовские, Белозерские, Ярославские со своими дружинами; бояре Владимирские, Суздальские, Переяславские, Костромские, Муромские, Дмитровские, Можайские, Звенигородские, Углицкие, Серпуховские с боярскими дружинами. Все эти дружины составили многочисленное войско, которое нетерпеливо желало выступить в поход. Но Дмитрий до этого выступления хотел со своим неразлучным другом и — после ранней кончины родного брата Иоанна — единственным братом и товарищем, князем Владимиром Андреевичем, и со всеми главными воеводами съездить в уединенный Троицкий монастырь и там принять благословение игумена Сергия, о благочестии которого читатели уже слышали. Этот святой старец уже давно отказался от мира, но пламенно любил свое Отечество. Он обрадовался, неожиданно увидев его храбрых защитников в своем тихом монастыре; обрадовался смирению, с которым они желали получить через него Божье благословение, потому что это смирение предвещало им небесную помощь и победу. Он упросил великого князя отобедать в монастыре, окропил святой водой его и всех бывших с ним военачальников и отпустил разделить с ними опасности войны двух монахов — Александра Пересвета и Ослябя. Дмитрий, выезжая из Троицкого монастыря, еще больше надеялся одержать победу.

В церкви Михаила Архангела над гробницей своих предков, Московских государей, великий князь еще раз помолился Богу и простился с печальной супругой. Горько плакала она, отпуская своего друга на сражение с бесчеловечными Татарами. Невольно приходила ей в голову мысль о всех князьях, уже убитых ими. И сам ее мужественный супруг едва удержал слезы, когда в последний раз обнял ее и сказал: «Бог наш заступник!» Далеко за городские ворота провожали Московские жители доброго государя и его войско и только к вечеру возвратились в тихую столицу, где остались почти одни старики, женщины и дети.

Копье и дротики в ножнах

Русский воин в мисюрке-наплечнике

В 94 верстах от Москвы, в городе Коломне, соединились с Дмитрием два его союзника, сыновья Ольгерда, князья Полоцкий и Брянский, обиженные своим братом Ягайлом и поклявшиеся отомстить ему.

Здесь великий князь осмотрел все свое войско. Никогда еще оно не было так многочисленно: более ста пятидесяти тысяч конных и пеших воинов стояло в рядах! Любуясь этими прекрасными, так много обещавшими рядами, Дмитрий был спокоен и тверд: его огорчала только измена Олега и огорчала не потому, что он боялся ее, а потому, что ему горестно было обнаружить изменника в прежнем друге. Между тем Олег страдал от своей измены гораздо больше. Узнав, что великий князь не побоялся войны и уже перешел за Оку в его собственную Рязанскую землю, он не знал, что делать и к кому пристать: боялся и Мамая, и Дмитрия, раскаивался в измене и дрожал при одной мысли о том, что будет с ним впоследствии.

Мамай уже со всей Ордой стоял за Доном и ждал Ягайла. Наше войско подошло к этой реке, и долго рассуждали князья и бояре: переходить ли ее или ожидать Татар здесь? На общем совете было решено перейти, чтобы не дать Мамаю соединиться с Литовским князем, и на другой день рано поутру все Русское войско уже стояло на другой стороне Дона, на берегах реки Непрядвы. Здесь Дмитрий Иоаннович еще раз взглянул с высокого холма на свои многолюдные полки. Мысль, что, может быть, через несколько часов все эти храбрые воины погибнут под ударами жестоких Татар, так тронула его доброе сердце, что он упал на колени и, смотря на золотой образ Спасителя на черном великокняжеском знамени, молился за свой народ. Потом он объехал все полки, говорил с каждым из них, называл воинов милыми братьями, обещал им славу в здешнем мире и в будущем.

Это было 8 сентября 1380 года. В шестом часу дня наше войско дошло до поля Куликова, которое простиралось больше чем на десять верст. Здесь русские увидели неприятелей. Татар было больше, чем наших. Дмитрий, несмотря на просьбы князей и бояр, которые умоляли его не подвергать опасности свою жизнь, сражался в передовом полку. Он первый ударил по врагу; его место было в рядах простых воинов. Три часа продолжалась страшная битва, кровь лилась на всем обширном поле, но все еще нельзя было понять, кто станет победителем. В одном месте Русские теснили Татар, в другом Татары — Русских. Однако уже большие, или княжеские знамена едва были спасены из рук Мамая; уже некоторые из Московских полков хотели было бежать, как вдруг князь Владимир Андреевич, начальник засадного полка, выступил из рощи, которая скрывала его ото всех, и быстро, неустрашимо бросился на Татар. Это смелое движение храброго князя решило судьбу сражения: удивленные и изнуренные неприятели не могли уже противиться свежему войску, и все побежали! Мамай, увидев это бегство, вскричал с тоской отчаяния: «Велик Бог христианский!» — и также побежал за своими воинами. Русские гнали их до реки Мечи, убивали и топили без счета и взяли в добычу множество лошадей и верблюдов, навьюченных разными драгоценностями.

Русские щиты

Русские самострелы

Радость и счастье победителей были неописуемы! Первого героя этого знаменитого в нашей истории дня, великого князя Дмитрия Иоанновича, назвали Донским; второго, князя Владимира Андреевича, — Храбрым. Они вместе со всеми оставшимися в живых князьями и боярами объезжали поле Куликово: много было убито Русских, но вчетверо больше Татар; всего же, по уверению некоторых историков, было до 200 000 тел. В числе убитых были также два инока Троицкого монастыря — Александр Пересвет и Ослябя. Великий князь плакал над всеми ними и в знак благодарности к храбрым защитникам Отечества приказал вечно праздновать их память в Дмитриевскую субботу, которая бывает между 18 и 26 октября.

Куликовская битва. Битва с Мамаем на Куликовом поле началась с поединка Русского богатыря Пересвета с Челубеем.

Ягайло в день Донского сражения был уже в 30 верстах от Мамая и, узнав, чем оно окончилось, испугался и побежал назад в Литву так быстро, что Русские не могли его догнать. Так счастливо Дмитрию удалось в один день избавить Русь от двух сильных неприятелей! Известие о его победе восхитило не только жителей Москвы и областей великого княжества, но и всех других княжеств. Народ везде смотрел на Донского, как на ангела-хранителя, везде встречали его с неизъяснимым восторгом, как освободителя Отечества от жестокой власти варваров; все думали, что это освобождение уже произошло, что слава и счастье нашего Отечества уже навсегда вернулись, что Татары после Куликовской битвы никогда уже не осмелятся идти на Русских!

О.А. Кипренский. Дмитрий Донской на Куликовом поле. 1805 г.