Святой князь, присутствие которого всегда было утешительно для Русских в продолжение его земной жизни, казалось, и в гробу хотел утешить их: вскоре после перенесения его священных мощей Петр почувствовал такое облегчение в своей болезни, что с 13 сентября у всех уже появилась обоснованная надежда на совершенное выздоровление отца Отечества. Государю надо было только некоторое время поберечь себя и не сразу приниматься за свои обычные занятия. Вместо этого Петр не только начал прогуливаться по Неве и с жаром заниматься всеми государственными делами, но в начале октября, несмотря на все предостережения своего лейб-медика Блюментроста, отправился по воде за Кронштадт, Шлиссельбург и на Олонецкие железные заводы, где собственными руками выковал тяжелую полосу железа, которая и теперь хранится в Кунсткамере.

Объездив все эти места, государь 27 октября возвратился в Петербург и, отдохнув не больше одного дня, отправился опять по воде в Сестребек — местечко, лежащее в нескольких верстах от Петербурга. К вечеру того же дня довольно приятная осенняя погода изменилась, началась сильная буря, которая долго носила по волнам взморья императорскую яхту. Она уже приставала к берегу Лахты, как вдруг все, кто на ней был, заметили вдали какое-то судно, с которого раздавались жалобные крики о помощи. Этого уже было достаточно, чтобы возбудить живейшее участие императора, на какое было способно его сострадательное сердце. Он забыл об опасности, которой за минуту до этого сам подвергался, остался с несколькими из своих людей на яхте, а всех других отправил в шлюпке на помощь погибающим. Это были солдаты и матросы, ехавшие на большом боте из Кронштадта и занесенные бурей на мель. Усердно хотели посланные исполнить волю доброго государя, но все их усилия были напрасны: они не могли стащить бот с места. Увидев это, Петр забыл обо всем, кроме святой обязанности человека помогать своему ближнему; забыл всю огромную разницу, существующую между его жизнью и жизнью других людей, забыл обо всей любви подданных к себе, готовых с радостью умереть за него, обо всей неизмеримости потери, ожидавшей их с его смертью, и бросился с остальными матросами своей яхты спасать тонувших. Этот единственный пример наполнил новым мужеством сердца всех участников великого дела императора, и погибавшие были спасены: двадцать человек из них были обязаны этим спасением самому ему!

Прекрасен был подвиг Петра, но горестны были его последствия! Царственный избавитель ради жизни спасенных им людей пожертвовал собственной! Пробыв более получаса в холодных волнах, он простудился, и эта простуда, осложненная с прежней болезнью, унесла жизнь Великого в январе 1725 года. Итак, представляя возможность вашим собственным сердцам, друзья мои, понять всю неизмеримость этой потери, я расскажу вам о подробностях кончины государя.

Петр Великий на Лахте спасает погибающих во время бури 1 ноября 1724 года.

Медаль, выбитая в память 200-летия со дня рождения Петра I

С января здоровье Петра начало заметно ухудшаться; однако 6 января, в праздник Крещения, он еще сам командовал войсками на Иордане и после этого несколько дней занимался, как обычно, делами. Наконец, ужасные страдания остановили эту неутомимую деятельность, и с середины января император уже не мог вставать с постели. Никакая помощь, никакие советы иностранных врачей, с которыми переписывался Блюментрост, не помогали! Видя безнадежность своего положения, написанную на лицах всех окружавших его, чувствуя ее в предсмертных мучениях, Петр имел еще мужество утешать нежную супругу, горесть которой доходила почти до отчаяния, имел еще мужество говорить ей и всем своим приближенным: «Из меня можете познать, какое слабое творение есть человек!» Однако, несмотря на все ощущения этой глубокой слабости, несмотря на то, что с 22 января духовник уже не отходил от постели государя, заметно было, что надежда еще не оставляла больного до 27 января, когда его страдания и слабость достигли высочайшей степени. В эти мучительные минуты, казалось, он почувствовал приближение смерти и попросил бумагу и перо; но умирающая рука уже отказывалась служить, и из всех слов, написанных государем, можно было разобрать только два: «отдайте все…». Не имея возможности письменно изложить свою последнюю волю, он, вероятно, желал выразить ее словами и для этого послал за своей старшей дочерью Анной, но прежде, чем печальная великая княжна успела подойти к постели умирающего, он уже был не в состоянии говорить. Около пятнадцати часов потом еще жил Великий, но эту жизнь можно было назвать только признаками жизни: иногда они заметны были в движениях руки, старавшейся сделать знамение креста, иногда в том внимании, с которым слушал он читаемые духовником молитвы. Наконец, утром 28 января — назначенным Богом быть последним земным утром Петра — благочестивый государь во второй раз причастился Святой Тайне, и в начале шестого часа утром его бессмертная душа отлетела на небо. Жители Петербурга могли более месяца видеть драгоценные останки государя и не один раз проститься с ними: день погребения был назначен на 7 марта, а до тех пор всем было позволено приходить к телу, которое стояло все это время во дворцовом зале и потом со всем императорским великолепием перенесено в Петропавловский собор. Здесь перед самым погребением Россия сказала последнее прости своему великому Благодетелю в красноречивой речи архиепископа Феофана Прокоповича. Трогательные слова проповедника и слезы всех слушателей, сливаясь вместе с громким плачем войска и народа, окружавших церковь, выразительно показывали общую горесть.