Много людей, знаменитых своими величайшими дарованиями, появилось при Екатерине: ее гений умел находить таких людей, умел извлекать их из неизвестности и, украсив всем блеском, которого они были достойны, открывал перед ними те поприща, где они могли быть вполне полезны обществу. Среди лиц, вознесенных Екатериной таким образом на такую почетную высоту, князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический занимает первое место по значимости тех деяний, которые в истории нашего Отечества неразлучно связаны с его именем.

Отец Григория Александровича был небогатый отставной майор, служивший в гарнизонном полку. После своей отставки он жил в маленьком поместье, недалеко от Смоленска, и здесь-то в сентябре 1739 года у него родился сын, впоследствии столь знаменитый. Вовсе не догадываясь о его будущей известности, скромный майор, часто терпевший нужду из-за своего стесненного материального положения, заботился только о том, чтобы оставить сыну более хорошее состояние и определить на такую службу, которая бы не была связана с невозможными для него издержками.

Рассуждая таким образом, он не находил ничего лучше духовного звания и поэтому дал своему сыну первое образование в Смоленской семинарии. Наслушавшись в детстве о своем предназначении, молодой Потемкин, казалось, проявил к нему склонность и впоследствии. После курса в семинарии он был переведен в Московский университет, где по своим способностям и прилежанию считался одним из лучших учеников. Но, получив в 1756 году золотую медаль за успехи, он совсем перестал ходить в университет и все время проводил с монахами Заиконоспасского и Греческого монастырей. Потемкин, казалось, любил поражать неожиданностью своих поступков и непостоянством своего вкуса. Последнее было его отличительной чертой на протяжении всей жизни и особенно обнаружилось в то время, когда ему надо было выбрать образ жизни. Все ожидали, что он изберет монашество или гражданскую службу, которая со временем могла бы привести его к желаемым почестям; но, к удивлению всех, Потемкин избрал другой путь. Он захотел стать военным. Военная служба была в то время дорогостоящим занятием для людей, желавших и имевших возможность отличиться, но это было затруднительно для бедного молодого человека: Потемкин нуждался в пособии. В устройстве его дел принимал участие Амвросий, архиепископ Крутицкий и Можайский, тот самый, который потом — во время чумы — погиб от Московских мятежников. Он особенно любил умного Григория Александровича. Видя его мужественную прекрасную внешность, его величественный, можно сказать даже, колоссальный рост; восхищаясь его редкими способностями и как будто предчувствуя, что они приведут его любимца к желаемой цели, он одобрил его намерение и дал ему средства исполнить его: пятьсот рублей сделали Потемкина богачом. Получив их от своего доброго друга, он тотчас же отправился в Петербург и записался в конную гвардию.

Предчувствие не обмануло Амвросия: Потемкин вскоре был замечен в полку не только как усердный исполнитель своих должностных обязанностей, но и как образованный молодой человек. Не обольщаясь этим лестным мнением своих начальников и товарищей, он, напротив, старался в полной мере заслужить его и почти все свое свободное время проводил за изучением Французского языка, которым тогда мало занимались в университете и который был необходим для людей высшего общества, а молодой Потемкин непременно хотел принадлежать к нему. И это желание, и вообще все его мечты о возвышении скоро начали осуществляться самым странным, неожиданным образом.

Офицеры пехотного полка в армии князя Потемкина 1788–1791 г.

Это было в день восшествия на престол императрицы Екатерины и почти в те самые минуты, когда она принимала от гвардии присягу на верность. Окруженная полками, государыня верхом на прекрасной лошади держала в руках шпагу, для которой вдруг вздумала попросить темляк*. Потемкин, бывший в это время вахмистром в своем полку, был одним из первых, услышавших слова императрицы. Сорвать свой собственный темляк, подъехать к государыне и поднести его было делом одной минуты для молодого, ловкого, пламенно усердного гвардейца. Со своей обычной благосклонностью императрица приняла эту услугу, и Потемкин хотел уже отъехать к своему месту, как вдруг его лошадь, привыкшая к эскадронному ученью, остановилась возле лошади государыни и, несмотря на все усилия всадника, не хотела отойти от нее.

Екатерина обратила внимание на молодого встревоженного вахмистра и, чтобы ободрить его, заговорила с ним. Его наружность и разговор так понравились императрице, что на другой день она пожаловала его званием офицера гвардии и потом камер-юнкера своего двора.

Князь Г.А. Потемкин-Таврический.

Таким образом, самое малозначительное происшествие открыло перед Потемкиным то поприще могущества и славы, о котором он мечтал в свои студенческие годы.

Первое дело, которое поручили ему по министерской и дипломатической линии, было уведомление нашего посла при Шведском дворе, графа Остермана, о восшествии на престол императрицы. Удачно исполнив данное ему поручение, он возвратился из Стокгольма с новыми надеждами на возвышение и не ошибся: его отличные способности давали ему благосклонность знаменитейших в то время приближенных государыни — Орловых. Их влияние увеличило благоволение к нему императрицы и довершило его успехи на блистательном поприще, так неожиданно открывшемся перед ним. Он удостоился чести быть принятым в самом близком к императрице обществе, и здесь-то, в этой прекрасной сфере, где все дышало умом, любезностью и совершенной простотой в обхождении, окончилось образование молодого Потемкина и развились в полной мере его необыкновенные гениальные способности. В 1768 году он был уже действительный камергер и секунд-ротмистр конной гвардии. Но легко получаемые награды не удовлетворяли его возвышенного честолюбия: он желал заслужить их, желал возвыситься над другими благодаря своим истинным достоинствам, а не одним почестям и обрадовался, когда начавшаяся в 1769 году война с Турками предоставила ему для этого прекрасный случай. На протяжении всей войны он находился в действующей армии, сначала под началом князя Голицына, а потом — фельдмаршала, графа Румянцева; отличился храбростью во всех действиях против неприятеля и особенно в сражениях при Фокшанах, Ларге и Кагуле, при взятии Измаила, Килии, одним словом во всех главных победах Русских войск, и за это был награжден чином генерал-майора и потом в 1772 году — генерал-поручика.

В 1778 году, когда наша армия уже перешла за Дунай, Потемкин показал чудеса храбрости во время самого перехода и в сражении под Силистрией; но, неизвестно почему, остался без награды. Оскорбленный таким невниманием начальства и уверенный в справедливости императрицы, всегда щедро награждавшей усердие подданных, он осмелился написать ей письмо, столь же необыкновенное, как необыкновенно было все в этом человеке. Это письмо, начинаясь искусным описанием огорчения, которое причинила ему мысль, что государыня, возможно, считает его менее других достойным высочайших милостей, заканчивалось следующими строками: «Сим будучи терзаем, принял дерзновение, пав к священным стопам вашего императорского величества, просить, ежели служба моя достойна вашего благоволения, и когда щедрота и высокомонаршая милость не оскудевают, разрешить сие сомнение мое, пожалованием меня в генерал-адъютанты вашего императорского величества. Сие не будет никому в обиду, а я приму за верх моего счастья, тем паче, что, находясь под особенным покровительством вашего величества, удостоюсь принимать ваши премудрые повеления, и вникая в оные, сделаюсь вяще способным к службе вашего императорского величества и Отечества».

Потемкин просил об одном из важнейших отличий, и государыня, видя своим гениальным взором, чего можно было ожидать от Потемкина и что скрывалось за странностями, иногда его отличавшими, не только исполнила его просьбу, но даже сама собственноручным письмом уведомила его об этом: «Признаюсь, что и сие мне весьма приятно, что доверенность ваша ко мне была такова, что вы просьбу вашу адресовали прямо письмом ко мне, а не искали побочными дорогами», — написала императрица.

Восхищение Потемкина при чтении этого лестного для него письма было неописуемо: никогда счастье не казалось ему так велико. Наполненный живейшей благодарностью, он желал лично засвидетельствовать ее глубоко уважаемой государыне, и Кайнарджийский мир дал ему возможность сделать это. Он оставил армию и приехал в Петербург. Не было никого из возвратившихся генералов, победителей Турок, веселее Потемкина в первое время его нового появления при дворе: все были восхищены его любезностью и тем выражением счастья, которым, казалось, дышало его лицо.

Вдруг новая перемена желаний, новое непостоянство вкуса, или, лучше сказать, новый припадок странностей, сопутствующих характеру этого удивительного человека, совершенно изменил образ его жизни: из самого любезного и привлекательного в обществе придворного он сделался задумчивым, угрюмым человеком, перестал ездить ко двору, наконец, объявил, что желает постричься в монахи, и для того приехал в Александре — Невский монастырь. Сначала никто не хотел верить распространявшемуся слуху, но когда узнали, что храбрый генерал, недовольный светом, уже надел монашеское платье, отрастил бороду и учится церковной службе, все сожалели о важной потере, которая грозила государству, лишившемуся такого человека. Императрица, больше всех любившая это государство и лучше всех понимавшая достоинства Потемкина, не могла не разделять общего сожаления и не могла не направить всех своих стараний, чтобы остановить исполнение этого странного намерения. Может быть, имея врагов при дворе или будучи не вполне довольным своим возвышением, Потемкин хотел обратить на себя внимание государыни, пользоваться особенным ее доверием, и не ошибся в расчетах: Екатерина осыпала его новыми милостями, поручила ему важнейшие дела, и, тронутый ее благодеяниями, пристыженный своей бездеятельностью в то время, когда Отечество многого ожидало от него, Потемкин сбросил монашескую одежду и явился ко двору.

Рубль 1766 года

С этих пор начинается эпоха его блистательнейшей славы и великих заслуг перед Россией. Получив в числе новых наград чин генерал-аншефа и за храбрость в Турецкой войне орден святого Георгия 2-го класса, он почти в то же время (в 1775 году) был сделан генерал-губернатором, или, как чаще называли тогда, — царским наместником Новороссийской и Азовской губерний. Находясь в этой должности, он имел возможность показать, на какие важные дела способен его возвышенный, твердый и решительный дух.

Вот что он сделал. Вы, наверное, не забыли, читатели мои, Запорожских казаков? Вы, наверное, помните, что эти казаки были самые дерзкие, самые непокорные и самые жестокие люди из всех племен и народностей, своевольствовавших у границ нашего Отечества. Ни образование, ни переустройство, которым подвергались все их поколения, каждое в свою очередь, ни перемены, улучшавшие состояние Малороссийских казаков во времена властвования над ними Польских королей и потом Русских государей, не оказывали почти никакого влияния на судьбу Запорожцев: с упрямством отвергая любой порядок, даже все условия общественной жизни, они продолжали свою буйную, своевольную жизнь и после перехода Хмельницкого в подданство России. Они поступали еще ужаснее, несмотря на новое подданство Малороссийских казаков, к которым и сами принадлежали: они присягали не один раз то Турецкому султану, то снова Польскому королю, изменяли даже Петру Великому и только после его Полтавской победы несколько присмирели.

Но и то было ненадолго: в царствование преемников Петра своевольства Запорожцев начались с новой силой и при Екатерине II достигли такой степени, что они захватывали не только земли, принадлежавшие соседней с ними Новороссийской губернии, но даже и ее мирных жителей. Этого было мало: однажды они силой увели к себе около восьми тысяч человек из гусарского и пикинерного полков, составлявших главную часть населения Новороссийской губернии. Но здесь кстати сказать вам, друзья мои, и об этой, соседней с Запорожцами губернии, обратившей на себя все внимание Потемкина. Он был почти первым, кто занимался обустройством Новой России — этого примечательного края в нашем Отечестве. При его деятельном и просвещенном управлении Новороссийская степь, или все то пространство по берегам Черного и Азовского морей, из которого потом составились Екатеринославская и Херсонская губернии, перестала быть степью, и поэтому справедливость требует рассказать вам подробнее о действиях Потемкина на этом, можно сказать, блистательном поприще генерал-губернатора Новороссийского. Итак, мы оставим пока беспокойных Запорожских казаков, тем более что история Новой России, соединяясь с их историей, сама собой приведет нас к ним.

Знак ордена святого Георгия 4-й степени

Еще в 1740 году Новороссийская степь была совершенно безлюдна. Она лежала у наших границ с Турцией и Польшей, поэтому в некоторых ее местах, ближе к Русским владениям, строили только небольшие крепости и селили легкие войска, как обычно это делалось на наших границах. Они состояли по большей части из Сербов, славившихся своей храбростью и призванных на службу к нам. Но число этих войск было настолько невелико, что при императрице Анне Иоанновне они состояли всего лишь из шести сотен человек Сербского гусарского полка. Эти гусары замечательны тем, что они были первыми известными жителями Новороссийской степи.

Впоследствии к ним присоединились другие полки из вызванных таким же образом в Россию Волохов, Грузин, Болгар и Греков. Русские же поселенцы Новой России были, как мои читатели уже знают, из Великороссийских и Малороссийских беглецов, оставивших свое Отечество в грозное правление Бирона и возвратившихся при кроткой дочери Петра I. Так было до 1751 года, когда население значительно увеличилось на целую колонию из 218 человек Сербов, испросивших у императрицы Елизаветы позволения селиться на плодоносных степных землях и быть ее подданными и защитниками границы.

Волохи (влахи) — предки современных молдаван и румын.

Запорожец в XVIII столетии. Рисунок 1841 г.

По большей части эти выходцы, начальником которых был отставной полковник Австрийской службы Иван Хорват, были люди военные и должны были остаться такими, получив от императрицы землю для своего поселения. Таким образом, появилось первое военно-земледельческое поселение в Новороссийской степи.

Льготы, которыми пользовались эти поселенцы, постоянно привлекали в Россию новых выходцев из разных стран. Почти с каждым годом появлялись новые полки гусар, казаков и пикинеров, строились крепости и шанцы, а в 1753 году были уже и города. Со времени военно-земледельческих поселений все, приезжающие жить в Новой России, должны были записываться в ее полки. К ним же, по повелению императрицы Елизаветы, причислялись и все старообрядцы, и Русские крестьяне, некогда бежавшие в Польшу и потом возвращенные в Отечество милостивыми указами своих государей. Таким образом, все население Новой России, названное в 1752 году Новосербией, состояло из военных людей. Они зависели от Военной коллегии и генерала, которому поручалось императрицей наблюдение за порядком в военных укреплениях и шанцах.

Итак, цель правительства была достигнута, и границы империи с юга и юго-востока были защищены от неприятельских нападений живой стеной воинов, состоящей в 1762 году из 38 000 человек. Это число, может быть достаточное для начала, не могло быть достаточным в то время, когда на Русский престол вступила государыня с гениальным умом Екатерины и ее обширными планами по поводу усовершенствования всех частей империи. Мои читатели уже знают, как с самого начала своего царствования она заботилась о заселении безлюдных, но плодоносных мест своего царства. В таком случае Новороссийский край и его неизмеримая, цветущая степь не могли не обратить на себя ее особенного внимания, и она занялась его образованием сразу после того, как указом 1762 года объявила Европе, что Россия предлагает свои изобильные земли всем, желающим селиться на них. Оформление проходило в комитетах, специально для этого образованных ею из опытных и хорошо знавших тот край людей. После их продолжительных обсуждений было решено в марте 1764 года устроить Новосербию по примеру прочих губерний и назвать ее Новороссийской. Тогда в первый раз появилось это название. Новая губерния разделилась на три провинции: Елизаветградскую, Екатерининскую и Бахмутскую. Благодаря благожелательности, с которой государыня принимала иностранных переселенцев, в 1768 году в трех провинциях было уже 100 000 жителей обоего пола. Начавшаяся в этот год война с Турцией принесла много вреда новой губернии как самой близкой к Турецким владениям, но зато Кайнарджийский мир дал бесчисленные выгоды, расширив эту самую губернию до того, что она у Керчи и Кинбурна раскинулась до берегов Черного моря, столь нужных для развития торговли России. Удивительно было, что численность населения края не уменьшилась из-за опустошений, которые несла война, и с окончанием ее, в 1774 году, в Новой России уже насчитывалось 158 097 человек жителей.

Малороссийские казаки в начале XVIII столетия. Казак-помощник. Рисунок 1841 г.

После заключения славного мира благополучие области нарушалось только соседством Запорожцев, и населенность в той стороне, где жили эти дерзкие наездники, была гораздо меньше, чем в других местах, потому что запорожцы не только мешали строить селения, но даже, как читатели уже видели, захватили в плен не одну тысячу человек из Новороссийских полков. С теми людьми, которых правительство посылало для их усмирения, они поступали, как с неприятелями, и без всякого страха к государыне осмеливались брать их под стражу.

Таково было положение в Запорожском войске, или, как его называли тогда, Запорожской сече, когда Потемкин стал Новороссийским генерал-губернатором. Своим быстрым умом он скоро понял, насколько опасно могло быть для южной России это скопище дерзких разбойников, если бы оно снова вздумало присоединиться к Турции или Польше. Столь же решительный, как и скорый, Григорий Александрович тогда же принял непререкаемое решение уничтожить эту опасность, подчинив, наконец, Запорожцев законам благоустроенного общества. Эта мысль всем, знающим своевольный дух Запорожцев, казалась невыполнимой, но Потемкин исполнил ее с полным успехом.

Новороссийская девушка-мещанка

К Запорожцам был отправлен многочисленный отряд поселенных Новороссийских войск под командованием генерал-поручика Петра Текелия — уроженца Моравии, отличившегося необыкновенной храбростью с самого начала своего поселения в Новосербии. Наполненный негодованием к дерзким казакам, от которых так много терпела гостеприимная страна, ставшая ему вторым Отечеством, он выступил в поход с непременным намерением усмирить их и, благодаря искусным распоряжениям своего начальника, преуспел в этом. Запорожцы, приведенные в покорность силой, в несколько раз превосходившей их, согласились на все условия, предложенные Потемкиным, а эти условия состояли в том, что они должны были вступить в гражданское сословие государства, то есть жить семьями, заниматься земледелием и повиноваться всем приказаниям правительства. Только согласившиеся на все эти условия могли остаться на родине, а казаки вообще менее других народов любят расставаться с ней.

Итак, эта привязанность к родине и могущество власти, покорившей их, сделали так, что большая часть Запорожцев решила изменить буйный порядок своей жизни на мирное состояние граждан. Это прибавило к жителям Новой России около 100 000 человек. Их разделили и поселили в разных местах. Земли же, принадлежавшие Запорожской сечи или некогда присвоенные ею, лежавшие по левую сторону Днепра, стали относиться к Азовской губернии, с правой же стороны — к Новороссийской губернии, которая с усмирением Запорожцев, так сильно вредивших ее благосостоянию, начала процветать и, украшенная новыми селениями и городами, с увеличившимся почти втрое народонаселением, получила в 1784 году новое имя Екатеринославского наместничества. Под этим наименованием объединились две губернии — Новороссийская и Азовская.

Таким образом, Потемкин одновременно достиг двух целей: улучшения благосостояния Новой России и усмирения мятежников. Последнее удивило всех: никто не ожидал, что можно было справиться с до сих пор непреодолимыми затруднениями. Но трудности никогда не останавливали Потемкина. Лучшим доказательством этого было намерение, составлявшее его любимую мечту на протяжении почти всей его блистательной жизни. Это была мысль уничтожить Турецкую империю в Европе и на ее месте восстановить столь знаменитую прежде Греческую империю. Пламенное участие, которое Потемкин всегда принимал в судьбе христиан, и особенно христиан — своих единоверцев, вероятно, было основной причиной, внушившей ему эту великую мысль. Исполненный редким усердием в вере и ко всему, что касалось ее, он желал соединения всех христианских исповеданий. Особенно древнее разделение церкви на Латинскую и Греческую было всегда предметом его искреннего сожаления и любимых разговоров. С таким образом мыслей и чувств мог ли он не огорчаться несчастным положением Греков, так давно страдавших под властью магометан? Он сокрушался об их судьбе еще тогда, когда, готовясь к духовному званию, изучал со всей подробностью церковную историю в Смоленской семинарии и потом в Московском университете. Когда же судьба открыла перед ним совершенно иное поприще, одним из первых желаний его было освободить Греческих христиан от продолжительного рабства и восстановить славу и счастье их знаменитой империи.

Первая мысль об этом принадлежала фельдмаршалу Миниху: во время двадцатилетнего изгнания он так много занимался планом восстановления Греции, что даже сочинил на эту тему целый проект и, возвратясь из Сибири, не один раз говорил о нем. Императрица Екатерина с удовольствием слушала, но могла ли она думать, чтобы восьмидесятилетний воин мог привести в исполнение намерение, требовавшее бесчисленных трудов и долговременных усилий? Когда же осуществление этого великого плана сделалось целью Потемкина, полного сил и жизни, неутомимо деятельного, во всем счастливого, вероятность его исполнения стала ближе.

Его быстрый и пылкий ум, казалось, вовсе не замечал препятствий, и он уже заранее радовался своему торжеству. Как будто в оправдание высоких надежд Григория Александровича в 1779 году случилось происшествие, несказанно восхитившее его: у наследника престола, великого князя Павла Петровича родился второй сын, названный Константином. Это имя, так живо напоминающее славу Греции, казалось смелому полководцу и министру счастливым предзнаменованием, и при виде царственного новорожденного ему мечталось, что на его младенческой головке уже лежит славный венец Греческих императоров. Но он еще таил эту мысль в глубине своей души, и только одна великая государыня знала и, может быть, с удовольствием слушала его мечтательные рассказы о будущей прекрасной судьбе Греции и новом величии одного из ее внуков.

Малороссийские казаки в XVIII столетии. Казак выборный или регистровый. Рисунок 1841 г.

После усмирения Запорожцев Потемкин начал действовать открыто. Его великий план непременно требовал наличия сильного флота на Черном море и совершенно свободного плавания по нему. Последним хотя и пользовались Русские со времени Кайнарджийского мира, но полуостров Крым, населенный Татарами — старинными врагами России, причинял ей своим соседством еще много вреда, несмотря на независимость от Турции. Россия же не могла завести флот на Черном море, потому что ни один приморский портовый город на его берегах не принадлежал ей. Эти два важные обстоятельства показывали Потемкину, что необходимо покорить Крым владычеству Екатерины и основать Русский порт на Черном море. Последнее было исполнено в самом скором времени: в 1778 году при лимане в устье Днепра, в 70 верстах от морского берега, Новороссийским генерал-губернатором был заложен город Херсон с большой крепостью и адмиралтейством для постройки кораблей. Неожиданное и, можно сказать, почти волшебное появление этого города среди безлюдных степей было удивительно для всех, плохо знавших Потемкина. Довольный удачным началом, он поселился в новом городе, быстро достигавшем расцвета во всех сферах своего устройства и даже в торговле с Греческими островами, Константинополем и Францией, и отсюда бросал свои проницательные взоры на Крым, думая о том, как можно его покорить, не проливая, однако, крови Русских. Беспокойные Крымцы вскоре сами предоставили ему эту возможность.

Медаль на рождение великого князя Константина Павловича.

Мои читатели уже видели, что с Кайнарджийским миром связано такое увеличение влияния России на судьбу этого полуострова, что ханы, его правители, назначались не иначе, как с согласия Русской государыни. Таким образом, в 1777 году Екатерина утвердила ханом Крымских Татар одного из образованнейших их князей, Сагин-Гирея.

Турки сначала спорили, однако потом и они согласились с этим выбором. Но новый хан не нравился своим подданным, потому что, будучи просвещеннее своих соотечественников, не принимал многие из грубых обычаев их и вводил новые.

Его брат, Батый-Гирей, стоял во главе недовольных, и потому неудивительно, что их дерзость принудила хана оставить престол и удалиться в Таганрог. Однако его могущественная покровительница, Екатерина, возвратила ему потерянное царство.

Между тем его противники тоже нашли себе защитника: Турецкий султан прислал к ним на помощь пашу с отрядом янычар, и судьба Сагина стала еще несчастнее, чем была прежде. Преследуемый братом, нелюбимый подданными, устрашаемый силой Турок и жестокостью их к своим врагам, он не находил другого средства к спасению, как, предложив свою корону Русской императрице, полностью отдать себя под ее могущественное покровительство. Это предложение хана императрице было не только сделано через Григория Александровича, но даже и внушено им же. Много стараний надо было ему употребить, много трудностей преодолеть, чтобы завершить это важное дело, которому препятствовали, как могли, и Турки, и многие из подданных Сагина; но удачливый во всех своих предприятиях, он преуспел полностью и в этом: значительная пенсия, назначенная от двора хану, удовлетворила все его желания, а несколько наших полков под командованием генерала де-Бальмена навели такой страх на его подданных, что они, не думая о сопротивлении, признали над собой власть России и тогда же дали присягу на верность Екатерине.

Великий князь Константин Павлович в юности.

Так, без кровопролития, одними разумными распоряжениями Потемкина, было покорено целое царство, знаменитое еще в глубокой древности. Выгоды от этого нового приобретения были так велики, подробности, касающиеся истории Крыма, так любопытны, что, заслуживая полного нашего внимания, милые дети, требуют отдельного рассказа, тем более что с историей Русского Крыма связано чрезвычайно занимательное происшествие для Русских: путешествие императрицы в это ее новое владение спустя четыре года после его покорения, случившегося в 1783 году. Все это, друзья мои, вы найдете на следующих страницах; нынешний же наш рассказ о знаменитейшем из приближенных Екатерины мы закончим описанием тех новых почестей, которые были наградой за его великие дела.

Знак ордена Белого Орла

Еще в 1775 году Потемкин получил титул графа Русской империи за деятельное участие в заключении Кайнарджийского мира. В 1776 году он получил княжеское достоинство Римской империи и титул светлейшего. Вообще иностранные государи уважали Григория Александровича за его личные достоинства и за то высокое доверие, которым он пользовался при дворе Екатерины. Они старались показать ему свое милостивое расположение: Польский король пожаловал его орденом Белого Орла и святого Станислава, Фридрих Великий — орденом Черного Орла*, король Датский — Слона*, король Шведский — Серафима*. Но все эти иностранные ордена не так его радовали, как обрадовал в 1782 году новый Русский орден святого равноапостольного князя Владимира*, учрежденный Екатериной и прежде других возложенный ею на будущего покорителя Крыма. В самом деле, не прошло и года, как Крым уже принадлежал России. Главной же наградой, полученной Потемкиным за Крым, было звание Таврический. Вы, наверное, удивляетесь, милые читатели, почему Таврический, а не Крымский? Потому, что полуостров Крым во времена древней и своей самой блистательной славы назывался Тавридой. Екатерина, покорив его, назвала снова Тавридой, как будто желая возвратить ему вместе с этим именем и его прежнюю славу. Никто не мог так хорошо понять и исполнить это благодетельное желание Великой, как новый князь Таврический, и ему было поручено исполнить его с той же надеждой на успех, которую он всегда умел прекрасно оправдывать.

Пожалованный чином генерал-губернатора, Потемкин со своим обычным жаром принялся за новое дело, вверенное его попечениям, и с обычной своей быстротой совершал его. Дикие степи новой Тавриды, подобно Новороссийским степям, как будто по волшебству превращались в обработанные поля. Бедные Татарские города и деревни приняли другой вид, потому что уже не были разбросаны на пустынных местах, а оживлялись соседством богатых Русских селений. И не только селения, но даже целые города вскоре обязаны были своим существованием неутомимой деятельности Потемкина. Кроме Херсона, построенного в близком соседстве с Крымом, где некогда процветал Херсонес (Корсунь), знаменитый в древности, Григорий Александрович основал в самом Крыму такой город, который один мог навсегда прославить его имя, если бы с ним не было связано такое множество других знаменитых дел, — это город Севастополь, построенный на берегу ближайшего к Черному морю залива и представляющий собой один из лучших портов на свете. Севастопольская гавань простирается внутрь залива на шесть верст в длину и на три версты в ширину. Берега залива на таком большом пространстве имеют еще несколько маленьких заливов, или бухт, где имеется много удобных мест для стоянки кораблей, потому что глубина повсюду в этой превосходной гавани так велика, что самые огромные суда могут подходить к берегу, а это достоинство считается важнейшим для гавани.

Севастопольский порт имеет еще и другое, не менее важное преимущество: он окружен со всех сторон высокими горами, которые защищают вошедшие в него корабли от всех ветров. Со всеми выгодами, так щедро оделенными природой этого прекрасного места, Потемкин соединил все, что мог придумать гений, могла осуществить его твердая воля, его деятельность и те могущественные средства, которые были даны ему великой государыней. Не прошло и трех лет, как в новом Севастопольском порту было уже адмиралтейство и в нем несколько тысяч работников: был сильный гарнизон, множество магазинов, два госпиталя, несколько гаваней для купечества и для карантина. Одним словом, Севастополь был многолюдным, величественным городом. Но мы забываем, что Севастополь — это прекрасное творение природы и Потемкина — принадлежит к красотам Крыма, о которых нам предстоит целый рассказ. Не будем же отделять их одно от другого, а взглянем в целом на прекрасную Тавриду, такую, какой она представилась восхищенным взорам своей новой обладательницы и всем счастливым спутникам ее достопамятного путешествия, справедливо называемого историками торжественным и величественным шествием ее от северной столицы до самых южных стран новых владений России.

Знак ордена святого Станислава 1-й степени