В деревне Вельяминово близ Нижнего Новгорода жил
крестьянский мальчик Никита. Его бедные родители заметили в нем с самых
ранних лет большую охоту к ученью и потому очень обрадовались, когда
один добрый монах из монастыря, находившегося недалеко от Нижнего
Новгорода, вызвался выучить его грамоте. Мальчик же обрадовался больше
их и начал так прилежно твердить свои уроки, что за короткое время уже
научился читать часовник и псалтырь. В старину это были первые книги, даваемые
детям, начинающим читать. Я думаю, вам не нужно говорить, друзья мои,
что часовник — это книга, заключающая в себе службу часов, а псалтырь — псалмы Давида. Маленький Никита, проводя почти все свое
время в монастыре, полюбил монашескую жизнь и, когда вырос, очень хотел
постричься там, но его родителям это не нравилось: они тосковали по
милому сыну, просили его не разлучаться с ними и со светом так рано, и
Никита послушался их, оставил монастырь, а чтобы совершенно успокоить и
утешить их, женился и жил с ними. Его благочестие и знание всей
церковной службы скоро обеспечили ему место приходского священника.
Никита был совершенно счастлив и доволен своей судьбой. Вдруг у него
умирают родители, потом все дети. В сильном горе он подумал, что Бог
хотел показать ему этими несчастьями, что он предназначал его не для
светской, а для монашеской жизни. Как только пришла ему в голову эта
мысль, он уже не мог больше оставаться в свете, уговорил свою жену
расстаться с ним и уехал на остров Анзерский, расположенный в Белом
море, недалеко от Соловецкого. Там был в то время монастырь,
называвшийся Анзерский скит. Этот монастырь славился строгими правилами
монахов: сюда-то спешил Никита и вскоре после своего приезда постригся и
был назван Никоном.
Его примерная жизнь, несмотря на отдаленность
пустынного острова, обратила на себя внимание высшего Московского
духовенства, и Никон был сделан настоятелем Кожеозерского монастыря на
Онежском озере. Мои читатели знают, что это озеро гораздо ближе к нашей
древней столице, чем Белое море, да к тому же и Никон был теперь уже не
простым монахом, а начальником монастыря и, значит, занимался вопросами,
для решения которых должен был ездить в Москву. Вот в один из таких
приездов ему и удалось увидеть царя. Алексей Михайлович, умевший быстро
различать людей и ценить их истинные достоинства, заметил необыкновенный
ум Никона, и его повелением настоятель неизвестного Кожеозерского
монастыря был поставлен архимандритом Новоспасского монастыря в Москве. В
этом звании Никон провел счастливейшие дни своей жизни. Его душа не
имела еще и тени того честолюбия, каким овладела она впоследствии; она
наполнена была только пламенной любовью к Богу, неограниченным усердием к
государю, нежным состраданием ко всем ближним. Помогать несчастным и
просить за них царя было единственным занятием архимандрита Никона в то
время, когда он не стоял на молитве. Его любимым днем была пятница: в
этот день он ездил к государю. Алексей Михайлович так любил
разговаривать с умным архимандритом, что приказал ему каждую неделю
приезжать во дворец. Здесь-то совершилось множество добрых дел, которые
прославили Никона! Здесь-то он был ходатаем за всех обиженных, за всех
несчастных, не имевших случая и возможности излить свои жалобы самому
государю. Алексей Михайлович, уверенный в справедливости поступков
своего любимца, исполнял все его просьбы, и часто добрый Никон прямо из
дворца спешил в жилища страдальцев отнести щедрое пособие или
живительное царское слово… Так прошли три года, и архимандрит
Новоспасский стал митрополитом Новгородским.
Патриарх Никон.
Святейший Никон (1605–1681), патриарх Московский
и всея Руси, в миру Никита Минов, был избран патриархом в 1652 г. Он
провел церковные реформы, которые фактически привели к расколу в Русской
Православной Церкви.
В.Г. Шварц. Вербное Воскресение при царе Алексее Михайловиче. 1865 г.
Во времена Алексея Михайловича в последнее
воскресенье перед Пасхой (называемое Вербным) устраивалось религиозное
шествие, символизирующее торжественный въезд Иисуса Христа в Иерусалим
за неделю до распятия. В процессии участвовали царь, патриарх, их
приближенные и много народа. Процессия направлялась от храма Василия
Блаженного в Кремль. Обычно впереди всех вместе с боярами торжественно
шел царь; за ним верхом на «осляти» (на лошади в специальной попоне) с
крестом в руке следовал патриарх.
С теми же добродетелями, с той же любовью к народу
Никон приехал к месту своего нового назначения. И здесь он сыпал
благодеяния царские: устроил за счет казны четыре богадельни, где жили
спокойно и счастливо старые люди и дети-сироты; смотрел за тем, чтобы
чиновники хорошо исполняли свои обязанности; посещал темницы и, находя
там иногда невинно заключенных, докладывал о них царю, с которым не
только часто переписывался, но даже и виделся, так как Алексей
Михайлович приказывал ему каждую зиму приезжать в Москву. Во время этих
свиданий и сладких бесед Никон просил царя о тех милостях для жителей
Новгорода, о которых они умоляли его перед отъездом.
Но подумайте, друзья мои, насколько неблагодарными
оказались Новгородцы, или лучше сказать — подивитесь, до чего могут
дойти люди, если они решаются сбросить с себя власть, которой должны
повиноваться, если они решаются делать, что хотят. Я говорю о том
времени, когда Новгородцы, недовольные притеснениями боярина Морозова,
вздумали взбунтоваться. Надо сказать вам, что главной причиной этого
бунта был бессовестный купец Новгородский по имени Волк. Можно с
уверенностью сказать, что это имя очень подходило ему! Вот этот Волк не
любил иностранных купцов, которых всегда было много в торговом и богатом
Новгороде. Он от природы был завистлив и досадовал, что многие из них
были богаче его. Что же сделал этот злой человек? Он начал распускать в
народе слухи, что иностранные купцы, скупив хлеб, самовольно повысили на
него цену. Этого было довольно, чтобы взволновать всех Новгородцев,
которые всегда любили своевольничать. Итак, дерзкий народ бросился на
дома иностранцев и разграбил их.
В эти ужасные минуты бунта, когда каждый заботился о
своем спасении, митрополит думал только о том, как успокоить народ, и
не нашел ничего другого, как, забыв собственную опасность, выйти к
мятежникам и начать увещевать их. Но могли ли они послушать кого-нибудь,
если бешенство помутило их рассудок? Безумные, вместо того, чтобы
обратить внимание на слова своего добродетельного митрополита, бросились
на него с колами и камнями, и пастырь едва не погиб под их ударами! Вы думаете, что
это остудило его усердие? Нет! На другой же день он опять появился на
площади, опять обращался к народу, и его слова уже не остались без
внимания: они тронули жестокие сердца мятежников, смирили их гордость и
заставили просить помилования у оскорбленного святителя. Вы можете себе
представить, что им не надо было долго умолять Никона: он не только
простил им собственную обиду, но выпросил прощение и у царя; только один
купец Волк был казнен с главными своими сообщниками.
Государь не знал, чем наградить верного подданного,
благородного и неустрашимого любимца. За такое великодушное
пожертвование собой только одна дружба царя могла быть достойной
наградой, и Алексей Михайлович в полной мере наградил ею Никона. В 1654
году счастливый друг одного из лучших царей Земли возведен был в
достоинство патриарха. Достигнув этого высокого звания — может быть,
тайной цели своих давнишних желаний, Никон прославил себя делом таким же
трудным, как и знаменитым.
Обладая от природы тонким и проницательным умом, он
быстро мог отличить хорошее от дурного и, любя Россию, искренно желал
просветить и сделать счастливыми своих соотечественников. Просвещение
тогда основано было в первую очередь на изучении церковных книг, а умный
патриарх находил в некоторых из них ошибки, вкравшиеся по недосмотру
переписчиков и подававшие повод к некоторым странным толкам. Например,
говорили, что те люди, которые носили платья нового покроя и брили
бороды, были беззаконники, достойные проклятия и отлучения от церкви. А
бритье бороды считалось величайшим грехом. И, к сожалению, такие
правила, в числе многих других и в самом деле полезных и достойных
похвалы правил, были утверждены в царствование Иоанна Грозного и даже
вошли в Стоглав* — книгу правил, названную так потому, что в ней было
сто разных статей. Вот патриарх Никон, видя зло, причиняемое этими
предрассудками, решил уничтожить их, несмотря на всю опасность такого
намерения: нельзя было надеяться, что народ с легкостью согласится
отказаться от них. Никон предвидел, что многие будут противиться ему, и
поэтому приступил к этому важному делу не один, а созвал собор из всего
высшего духовенства и поручил ему рассмотреть недостатки церковных книг.
Неизвестный художник конца XVIII — начала XIX
века. Изображение некоторых атрибутов обрядности и символики, принятых в
официальной православной церкви.
Вводимые патриархом Никоном изменения в церковные обряды и богослужебные книги привели к расколу среди верующих.
В 1653 г. патриарх предписал совершать крестное знамение тремя перстами, как совершали его в то время Греки.
До этого Русские православные христиане
крестились двумя перстами. В ходе реформы были изменены также многие
другие установления. Большой Московский Собор 1666–1667 гг. одобрил
церковные реформы Никона, а их противников предал анафеме*.
В 1655 году, ровно через год после созыва собора, была напечатана первая исправленная книга — Служебник церковный. Народ, давно слышавший о замышляемых патриархом
переменах и заранее недовольный ими, с нетерпением начал читать новую
книгу. С первых страниц она поразила его: вместо неправильного
написания: Исус в исправленном Служебнике церковном было напечатано
везде: Иисус! Для грубых умов довольно было одной этой поправки: они не
захотели читать дальше эту, по их мнению, безбожную книгу, закричали,
что православная вера погибла, и с ужасом отделились от тех своих
соотечественников, которые одобрили благоразумные исправления, сделанные
собором, и приняли их с благодарностью, сохраняя в своих душах чувства
веры и благочестия. Отделившиеся безумцы, назвавшиеся православными
староверами, испытывали такое отвращение к своим прежним братьям по
вере, или, как они называли их теперь, к Никонианцам, или нововерам, что
даже не хотели есть и пить из одной с ними посуды, не хотели ходить в
те церкви, где служили по новым книгам, не хотели слушать священников
тех церквей, а если их принуждали к этому, то они, скорее, соглашались
умереть самой мучительной смертью, чем оставить свое упрямство, и
называли это упрямство усердием к вере, а себя — святыми мучениками!
Одним словом, трудно поверить, сколько беспорядков, сколько бед и
несчастий принесло это намерение, за которое, казалось, надо было
благодарить Никона. Но его твердость была удивительна; он не обращал
внимания на жалобы и ропот недовольных и продолжал вместе с собором
заниматься начатым делом. Прежде, чем оно было окончено и собор
распущен, случилось происшествие, прославившее царствование Алексея
Михайловича, происшествие, которого Русские давно желали и ожидали и,
наконец, дождались!
А.М. Васнецов. Красная площадь во второй половине XVII века. 1925 г.
До конца XVII столетия Кремль был центром всего Русского государства.
Недаром у иностранцев тогдашняя Россия была
известна под названием Московия. По словам иностранных послов и
путешественников, Москва XVII века не уступала по площади Парижу и
многим выдающимся городам Европы. Население ее составляло около 200
тысяч жителей.
|