Наконец-то, на троне России появляется государь, самой судьбой которому было предназначено произвести в нашем Отечестве великий переворот, неслыханный ни у каких народов. Все они, начиная с самых древнейших народов, просвещались постепенно; Русские же сделали это вдруг, как будто по велению какой-то волшебной силы. Эту волшебную силу Бог вложил в душу своего любимца, Петра. И вправду, этот великий государь мог назваться любимцем Бога. Чудесно его младенчество, чудесны детские годы!

Коломенский дворец.

Даже само его рождение было чудесно предсказано за несколько месяцев. Прежде чем он родился, два монаха, один — Симеон Полоцкий, и другой, бывший потом митрополитом в Ростове, — святитель Димитрий сказали царю Алексею Михайловичу, что у него родится сын Петр, что он наследует его престол и будет таким героем, с которым не сравнится никто из современников. Они говорили, что увидели это по расположению звезд на небе. Предсказание о Петре было сделано не в одной России. В библиотеке Императорской Академии Наук имеется переписка двух иностранных ученых — Николая Гейнзиуса и Иоанна Гревиуса. Первый в 1672 году был Нидерландским посланником в Москве и писал к Гревиусу о рождении царевича Петра и о тех предсказаниях, которые были даны о нем, а Гревиус отвечал на это из Голландии, что — и у них ученые-предсказатели отметили то же самое по звездам и согласны с предсказаниями Русских о новорожденном царевиче.

Что же должны были думать наши предки об этом младенце, удивившем мир еще до своего рождения?

Царевич Петр, 10 лет. Гравюра 1850 г.

Начнем наши рассказы с самых первых лет Петра: великие люди бывают интересны даже в то время, когда только начинают говорить.

В день святых апостолов Петра и Павла, 21 июня, праздновались именины царственного малютки. Кроме дорогих вещей, полученных Петром в подарок в этот день от его нежных родителей и других лиц царского семейства, множество подарков от верных подданных ожидало маленького именинника в одной из комнат Кремлевского дворца. Вот он входит туда с боярами, приставленными к нему: дедом Кириллом Полуектовичем Нарышкиным, князьями Прозоровским, Головиным и Головкиным. С детским любопытством смотрит на все, чем усердный народ хотел повеселить сына обожаемого государя, и вдруг его быстрые, прекрасные глаза засверкали от радости: он увидел маленькую стальную саблю! Не прошло и минуты, как он уже держал ее в руках, уже знал, что ее поднес какой-то купец, уже приказал привести к себе этого купца! Как только тот появился, царевич бросился к нему навстречу, приказал ему поднять себя на руки, поцеловал его в голову и сказал, что никогда не забудет его за такой прекрасный подарок. Не выпуская из рук сабли, он побежал к своему родителю и попросил обязательно чем-нибудь поблагодарить купца, а его опоясать саблей. Алексей Михайлович с восхищением смотрел на пламенную радость двухлетнего ребенка при виде оружия: она предвещала его любовь к военной славе. Все было исполнено по желанию Петра: купец был удостоен звания Московского гостя; сабля с молитвой надета самим государем сверх голубого шелкового кафтанчика царевича. Царь сделал еще больше: видя особенную страсть своего сына к военным занятиям, он собрал несколько детей — ровесников Петра, приказал сделать для них разные маленькие оружия и выучить их всему, чему учились солдаты. Тут-то каждый день начались для Петра праздники: с утра до вечера он играл и учился со своими маленькими воинами, и счастливая сабля почти никогда не снималась с храброго малютки; случалось даже, что он засыпал вместе с ней!

Вот, милые мои читатели, каким был Петр в возрасте трех лет! На четвертом году он лишился заботливого и нежного отца, но его место занял такой же нежный брат, и его воспитание продолжалось по-прежнему; на пятом году учителем к нему был определен дьяк* Никита Моисеевич Зотов. Он учил его читать и писать по-русски, а также всеобщей истории и особенно истории Отечественной. Зотов, хотя сам и не получил отличного образования, слишком редкого в то время в нашем Отечестве, и не знал иностранных языков, но был человек очень умный, который сумел сделать учение приятным занятием и, кроме того, был усерден и неутомим при исполнении своих обязанностей. Его уроки истории не могли соответствовать этому строгому названию. Это были не уроки, а очень занимательные рассказы, в которых он повествовал маленькому своему ученику о славных Русских государях, особенно о Святославе, Владимире, Александре Невском, Дмитрии Донском, Иоаннах: Великом и Грозном и, наконец, о Михаиле и Алексее. Чтобы сделать свои рассказы еще разнообразнее, Зотов велел запечатлеть в рисунках все важнейшие события, происходившие во время царствования этих знаменитых государей, и разложил их во всех комнатах Царевича. Если бы вы могли представить себе, маленькие мои друзья, как эти картины и рассказы нравились Петру! Каким огнем горели его глаза, когда он слышал о храбрости Святослава или Владимира! Как весело улыбался при победе Донского! Как восхищался великими делами Грозного! Как огорчался его преступлениями! Одним словом, Зотов в полной мере достиг своей цели: пятилетний царевич, несмотря на свой младенческий ум, понял, что, только зная историю государств, может научиться царствовать, и полюбил эту науку больше всех других. Иногда, слушая описание какого-нибудь города или крепости, он просил, чтобы ему показали их планы, и, к удивлению всех его окружавших, рассматривал их со всей внимательностью и любопытством взрослого человека. Нередко случалось даже и так, что быстрый ум ученика шел далее познаний учителя, и добрый Зотов, несмотря на все свое усердие, не в состоянии был отвечать на его бесконечные вопросы и вынужден был прибегать в таких случаях к ученым иностранцам, находившимся на царской службе, а иногда и к самому царю, который с особенным удовольствием любил разговаривать с умным малюткой и удивлялся его необыкновенным способностям.

Медаль на рождение Петра I

Таков был ум Петра в самом нежнейшем детстве; теперь я расскажу моим маленьким читателям случай, который откроет им сердце и нрав Петра в этом возрасте.

Боярин в нарядном кафтане

Боярин в шелковом кафтане

Царица Наталья Кирилловна, несмотря на все сыновнее почтение к ней Федора Алексеевича, имела много причин для огорчений во время своего вдовства. Ближние бояре, окружавшие царя, по большей части родственники его матери — Милославские, ненавидели вторую супругу Алексея Михайловича и вместе с ней всех Нарышкиных. Пользуясь частыми болезненными припадками Федора и кротостью Натальи, не любившей своими жалобами тревожить доброго и больного государя, они и их приверженцы выдумывали и распространяли на нее разную клевету, старались отдалять ее от царя и даже осмеливались иногда открыто показывать ей свое неуважение. Однажды самый дерзкий из них, боярин Языков, похвастал своим приятелям, что заставит вдовствующую царицу выехать из дворца и жить в другом доме, отдаленном от царского. На другой день он и в самом деле явился к Наталье Кирилловне и сделал ей об этом свое дерзкое предложение под предлогом, что ее многочисленный двор не может помещаться в одном доме с государевым.

(Здесь, к слову, очень важно сказать о том, что царь Федор Алексеевич так уважал супругу родителя своего, что, вступив на престол, не переменил ничего при ее дворе и оставил на прежних местах всех служивших у нее. Этот двор был так многочислен, что одних стольников* было 102. Из детей этих придворных чиновников были выбраны первые товарищи военных игр Петра.)

Сначала царица, зная, что это выдумка Языкова, не встревожилась из-за этого безрассудного предложения и твердо отказалась от него, но потом, когда обманщик сказал, что пришел от имени царя, Наталья вздрогнула и, испугавшись опасностей, которые грозили ее сыну в случае немилости его царствовавшего брата, не могла сдержать своих слез. Между тем сын, предмет ее нежнейших попечений, был тут же в комнате. С удивлением слушал горделивый малютка того, кто осмеливался так грубо говорить с государыней. Он уже готов был закричать от гнева, как вдруг заблестели в прекрасных глазах его матери слезы. Как сильно забилось младенческое сердце Петра! Царица, его обожаемая мать, плакала из-за дерзких слов подданного! В эту минуту он увидел, что для наказания Языкова мало его собственного гнева, и, не сказав никому ни слова, пошел к царю. Один Зотов провожал его и едва успевал бежать за своим пылким учеником.

Федор Алексеевич обрадовался, как обычно, увидев своего любимца, но испугался его встревоженного вида и с участием спросил, что с ним? Тогда Петр поцеловал несколько раз руку брата и сказал: «Государь! Я пришел к тебе с жалобой на Языкова: он хочет меня с моей матерью выгнать из дома моего отца и отдалить от тебя, как в старину Годунов отдалил, а потом погубил царевича Дмитрия. Если тот дом, куда нас посылают, нравится тебе, то я буду жить в нем вместе с тобой, но из дома моего отца без тебя, государь, никуда не выеду». Сказав это, маленький царевич обернулся ко всем окружавшим в это время государя и прибавил со слезами на глазах: «Разве я не сын великого царя Алексея Михайловича, что мне нет места в доме моего отца?»

Н.Я. Колпаков. Наталья Кирилловна Нарышкина. 1766 г.

Федор был тронут почти так же, как и его маленький брат; он спешил успокоить и утешить его своими ласками и тотчас же пошел к царице уверить ее, что он никогда не думал отдавать Языкову таких несправедливых приказаний. Он предоставил ей право наказать обманщика так, как ей угодно, но кроткая Наталия отказалась от этого и великодушно простила виновного боярина. Ей приятно было оказать эту милость: в душе ее разливалась такая большая радость в ту минуту, когда она нежными ласками благодарила своего маленького защитника, что ей хотелось всему свету подарить хотя бы половину того счастья, какое могло чувствовать ее материнское сердце!

Петр Великий в русском платье. Гравированный портрет Оттенса. Конец XVII века.

Так Петр во времена своего детства продолжал быть утешением и славой своей родительницы и всего царского семейства. Вы слышали уже, что Федор Алексеевич так любил его, что, умирая, назначил своим наследником. Хотя это не было подтверждено письменным актом, но все окружавшие царя помнили его слова. К тому же различия в здоровье и душевных способностях между обоими царевичами были так велики, что каждый должен был сознаться: царь поступил справедливо и великодушно. Здесь столкнетесь вы с новым великодушием, милые мои друзья! Вы уже узнали, что один из них из любви к Отечеству отдал престол не старшему, родному брату и наследнику, а младшему, рожденному от второй супруги своего родителя. Но что же сделал этот старший царевич? Иоанн добровольно согласился с желанием скончавшегося царя и, уступая корону младшему брату, с кротостью сознался, что не чувствует себя способным царствовать так хорошо, как он! Какой трогательный пример смирения и братской любви показал нам добрый Иоанн Алексеевич! Его не вынуждали делать это. Прежде патриарх Иоаким со всем духовенством и государственными чинами явился к обоим царевичам и спрашивал, кому из них будет угодно принять Русскую корону? Иоанн Алексеевич в ту же минуту объявил, что отказывается от нее, чувствуя свои слабые силы, и тогда все уже присягнули десятилетнему Петру. Иоанну же было в это время шестнадцать лет. Не удивительны ли такие скромность и уступчивость в этом пылком и самонадеянном возрасте? Иоанн заслуживает нашего уважения, как бы ни было мало его участие в государственных делах в течение всей его непродолжительной жизни. Но оставим этого кроткого сына царей: он был на земле не для здешнего мира, и хотя впоследствии мы еще будем встречать его имя в нашей истории, но оно будет сиять в ней тихо, едва заметно, подле лучезарного блеска, окружавшего имя его младшего брата. Обратимся к этому необыкновенному смертному, обратимся к нашему Петру: он уже на престоле! Самые отдаленные страны России уже называли его своим царем, а его добродетельную мать — правительницей. Всё внешне было спокойно, все, казалось, с доверчивостью вверили свою судьбу тому, кто еще до рождения был назван героем! Но это спокойствие походило на тишину — предвестницу страшной грозы!

Церковь в селе Измайлово