Однако величие России не могло быть продолжительно при таком государе и после таких событий в государстве. Иоанн, истребляя иногда целые поколения князей и бояр, не щадил и тех из них, которые отличались своими великими заслугами в военных или гражданских делах: он казнил их наравне с обыкновенными преступниками, и оттого число умных и знаменитых царских советников беспрестанно уменьшалось, так что вскоре Иоанн остался почти один со своими недостойными любимцами, со своей ужасной дружиной опричников и со своими шутами и забавниками.

Враги, окружавшие Россию и с завистью смотревшие на ее могущество, обрадовались такой перемене и спешили воспользоваться ею. Тогда-то жестокий Иоанн понял свою ошибку; тогда-то он сам почувствовал отвращение к ненавистным опричникам, лишившим его своей клеветой лучших вельмож и полководцев. Но напрасны были все его сожаления: сделанного изменить было невозможно. В пылу досады и гнева он уничтожил опричнину. Это случилось спустя семь лет после ее учреждения. Однако этим дело не поправилось: убитые князья Горбатый-Шуйский, Серебряный, Одоевский, Куракин не воскресли, а между тем враги нападали со всех сторон на бедное Отечество.

Русское огнестрельное оружие — самопалы и ручницы

Первым из них был Крымский хан Девлет-Гирей. Набрав более ста тысяч войска, он неожиданно подошел к городу Серпухову, где находился сам Иоанн. Вместо того, чтобы оказать решительное сопротивление, царь, уже не прежний мужественный, великий Иоанн, окруженный героями, но слабый, не надеявшийся не только на искусство, но даже и на усердие своих полководцев, бежал в Коломну, потом в Александровскую слободу, наконец, в Ярославль, а хан между тем пробрался прямо в Москву, разорил и сжег ее так, что из всех зданий остался один Кремль. Девлет-Гирей не хотел осаждать его, и на другой день, посмотрев с Воробьевых гор на опустошенную столицу, отправился назад, испугавшись ложного слуха, что многочисленное войско идет на помощь Русским. Так, бедная Москва еще раз побывала в руках варваров! Возвратившийся государь не скоро смог опять поправить ее разрушенные стены, заселить ее опустевшие улицы. Не успел он еще заняться этим, как новые враги уже спешили в Россию!

То были Поляки. Но прежде, чем мы будем говорить о них читателям, надо сказать о главной причине их ссор с Русскими — о земле Ливонской. Вы, верно, не забыли, в какое жалкое состояние привели победы Иоанна эту несчастную страну еще в 1560 году. С того времени Русские не переставали разорять ее, и в 1561 году рыцари Ливонские уже более не существовали: их орден уничтожился, и Ливонцы признали своим государем Польского короля Августа, который, получив в свое владение всю южную Ливонию, обещал не менять ни ее веры, ни ее законов. Последний магистр, Кетлер, сложив с себя это достоинство, получил от короля звание наследственного герцога Курляндии. Прочие орденские земли разделились еще на три части: Нарва, Дерпт и все соседние с Россией места были завоеваны Иоанном; Гаррия, Ревель и половина Вирландии — Шведами; Эзель принадлежал Датскому принцу Магнусу. Все эти владетели беспрестанно ссорились между собой, желая вытеснить один другого. Пока знаменитые полководцы Иоанна IV еще жили и командовали его войском, Русские были везде победителями, и города Ливонии один за другим покорялись их оружию; но когда в 1577 году Иоанн казнил последнего из героев, прославившегося при взятии Казани — князя Михаила Воротынского, счастье, как будто желая справедливо наказать Иоанна, совершенно оставило его. Русское войско, лучше, чем когда-нибудь устроенное, но под командованием новых, неискусных предводителей, забыло о победах и после каждого сражения должно было стыдиться то Шведов, то Поляков. Особенно последние славились в это время своими успехами. Они обязаны были этой славой новому знаменитому в истории королю своему — Стефану Баторию. Еще в 1573 году умер слабый Сигизмунд Август, не оставив после себя наследников.

Медаль с изображением Стефана Батория

Поляки долго не знали, кого выбрать своим государем; многие из них, чтобы обезопасить свое Отечество от врагов, окружавших его, Турок и Австрийцев, охотно желали видеть на своем престоле сильного Русского царя или одного из его сыновей и даже посылали для этого своих вельмож в Москву; но другие, слыша о жестокостях Иоанна, боялись быть под его властью и спорили со своими соотечественниками, приверженными России; к тому же и сам Иоанн, не предвидя больших для себя выгод от соединения России с Польшей, которой надо было беспрестанно помогать в ее войнах с Турцией, Австрией и Крымом, не слишком желал чести быть королем Поляков или дать им для этого своего сына, и поставил перед послами такие трудновыполнимые условия, что они без всякого успеха возвратились в Варшаву. Тогда Польский народ в угоду самому опасному из своих врагов — Турецкому султану Селиму избрал королем его друга — князя Семиградского* Стефана Батория. Впрочем, слух о достоинствах Стефана давно уже носился в Польше; все знали, что он получил свое княжество по выбору народа Семиградского, который, удивляясь его уму, учености, красноречию, отличной храбрости, надеялся быть счастливым под его правлением и не обманулся в своей надежде. Видя это, и Поляки с радостью назвали его своим королем. Благодарный за такое доверие Баторий спешил оправдать ожидания своих новых подданных и, зная, что больше всего он может угодить им унижением России, обратил на нее все свое внимание. Прежде всего он обещал Полякам возвратить все области, некогда отнятые Россией у Польши и Литвы.

Русский всадник с лошадью. «Записки» С. Герберштейна. 1556 г.

Но для войны с Иоанном надо было запастись союзниками. Баторий скоро нашел их в королях Шведском и Датском и в хане Крымском. Кроме того, к нему пришли из Трансильваниии земли Немецкой опытные наемные воины, прежде служившие ему; его уверяли в своей дружбе Султан Турецкий и сам папа, одним словом, все, казалось, соединились на погибель нашего Отечества, все угрожали ему нападением, и некому было думать о его защите, несмотря на то, что восемьдесят наших крепостей были заполнены воинами и всеми нужными снарядами, что один особенный царский полк насчитывал 40 000 дворян, боярских детей, стрельцов и Казаков, что, кроме Русских, готовы были сражаться за Россию и князья Черкесские, Шевкальские, Мордовские, Ногайские, царевичи и мурзы старинной Золотой Орды, также Казанской и Астраханской.

Читая это, вы, верно, с трудом можете поверить, дети, что при таком многочисленном войске некому было думать о защите Отечества! Но, к несчастью, это было правдой! Что значит самое пламенное усердие народа, если государь не ободряет его своим примером? Что значит самое храброе войско без храбрых и умных начальников? В таком случае и народ, и войско часто совсем погибают. Так едва не случилось и с Россией во время войны с Баторием. При известии о первых его победах Иоанн уже потерял бодрость, предоставил командование над войском воеводам и сам не участвовал ни в одном сражении. В начале войны некоторое время он жил во Пскове, но потом уехал в Александровскую слободу и оттуда вот как писал главным воеводам: «Промышляйте делом государевым, как Всевышний вразумит вас и как лучше для безопасности России. Всю надежду мою возлагаю на Бога и на ваше усердие».

Воеводы, видя несмелость царя, сами делались робкими, и несмотря на храбрость, всегда присущую Русским, наши города один за другим сдавались Баторию. Прежде всего он взял Полоцк, потом еще девять городов, в числе которых была и Старая Руса. В Ливонии войска Стефана опустошили все города, совсем недавно еще завоеванные Русскими, и Бог знает, до какого унижения доведено было бы наше Отечество этой несчастной войной, если бы наконец гордость Батория не смирилась у стен древнего города Ольги — Пскова. Здесь еще были надежные воеводы, присягнувшие Иоанну умереть, но не сдаться неприятелю. Первыми из них были князья Шуйские: Иван Петрович и Василий Федорович Шуйский-Скопин. Они-то вместе с храбрыми Псковитянами поддержали честь Русского имени и спасли Россию от величайшей опасности: если бы Псков сдался, то Баторий взял бы Смоленск и всю Северскую землю, а, может быть, даже и Новгород. Но они своей неустрашимостью остановили его посреди самых блестящих побед и после четырехмесячной осады заставили, наконец, согласиться на десятилетнее перемирие с Иоанном. Правда, условия этого перемирия были тяжелыми: Русские должны были отказаться от всей Ливонии — и прежней, принадлежавшей еще старинным Русским государям, и вновь завоеванной Иоанном, а также уступить Польше Полоцк и Велиж, но за то Стефан возвратил нам все взятые им города Псковской области.

К.П. Брюллов. Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 г. Конец 1830-х гг.

Русские успокоились, но еще были унылы: им грустно было видеть необыкновенную слабость своего Отечества, им грустно было слушать рассказы о той горести, с которой их соотечественники отдавали свои города Литовцам и Полякам. Но вдруг новое несчастье сменило их тихую печаль на ужас и горькие слезы. Приготовьтесь, читатели мои, услышать о страшном происшествии, которое заставит вас еще более пожалеть о той крайности бедствия, в которую повергла Иоанна его неукротимая вспыльчивость.

После смерти царицы Анастасии Иоанн Васильевич был несколько раз женат и имел много детей, но более всех любил он Иоанна, старшего сына от своей первой супруги. Никогда не разлучаясь с отцом, молодой царевич был во всем похож на него. Однако, несмотря на чрезвычайную жестокость своего нрава, он иногда с сочувствием относился к несчастьям своего Отечества и во время последних переговоров о мире с Баторием, досадуя на уступчивость отца, просил, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля и смыть стыд с Русского имени. Иоанн ужасно рассердился и закричал: «И ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» В жестоком гневе он даже ударил тростью по голове любимого сына. В ту же минуту несчастный царевич упал, обливаясь кровью, и через четыре дня, 19 ноября 1581 года, скончался.

И.Е. Репин. Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года. 1885 г.

Ужасно было отчаяние Иоанна. Никто не думал тогда, что печальный государь, в немой горести сидевший над телом милого сына, был тот же грозный Иоанн, перед которым дрожали и подданные, и чужеземцы. Неумолимое сердце его готово было в то ужасное для него время прощать и миловать всех, готово было даже отдать собственную жизнь, чтобы только воскресить свое драгоценное дитя! Но ни раскаяние, ни слезы не помогали: надо было покориться воле Божьей! Иоанн чувствовал, что это ужасное несчастье послано на него с небес как страшное наказание за бесчисленные его жестокости, и был так глубоко поражен им, предавался такому горестному отчаянию, что не только все добрые подданные его, но даже и те, которые ненавидели его за вынесенные страдания, не могли без слез смотреть на его горесть. Иногда мучения совести внушали виновному Иоанну мысли о покаянии, и тогда любимой мыслью его было: кончить жизнь в монастыре. Такая мысль казалась новым несчастьем верному народу, еще так недавно испытавшему слабость своего Отечества. Огорченная и встревоженная Россия давно уже не была в таком несчастном положении, но, благодаря Богу, оно было непродолжительно, и вскоре новое завоевание воскресило надежды ее и несколько развеяло ужасную тоску царя.

Образок с изображением Богородицы

Образок с изображением святителя Николая Чудотворца