И все-таки я добился своего! На другой день Феликс открыл мне секрет необычайной памяти. Не буду подробно рассказывать, как сумел я расположить его к откровенности. Пришлось расстаться с полусотней редких марок, и Феликс не устоял перед соблазном.

Это было на квартире у Феликса. Я пришел, как было у нас условлено, потому что Феликс знал, что дядя уедет в соседний городок. Прежде чем открыть тайну, Феликс заставил меня долго и торжественно клясться, что я «никогда никому ни за что» не скажу о ней ни единого слова. После этого он написал на полоске бумаги табличку. С недоумением смотрел я то на бумажку, то на него, ожидая пояснений.

— Видишь ли, — начал он, таинственно понизив голос, — видишь ли, мы заменяем цифры буквами. Нуль заменяем буквой Н, потому что с нее начинается слово «нуль», или же буквою М.

— Почему М?

— Созвучно с Н. Единицу заменяем буквой Г или Ж, потому что писанное Г похоже на I.

— Откуда же буква Ж?

— Часто Г переходит в Ж: бегу — бежишь.

— Понял. Буква Д отвечает 2, потому что «два», а Т созвучно с Д. Но почему К — 3?

— Состоит из трех черточек. А X произносится сходно с К.

— Хорошо. Четыре — Ч или созвучное с ним Щ. Пять — П или созвучное Б. Шесть — Ш. Но почему Л?

— Просто так. Прямо надо запомнить: 6 — Л. Но зато 7 — С или З. Восемь — В или Ф. Это понятно?

— Конечно. А отчего 9 — Р?

— В зеркале 9 похоже на Р.

— А Ц?

— Хвостик, как у девятки.

— Таблицу запомнить нетрудно. Но к чему она?

— Погоди. В табличке одни только согласные звуки. Если соединить их с гласными — ведь гласные у нас не означают никаких цифр, — то можно составить слова, которые в то же время будут выражать числа.

— Например?

— Например, «окно» означает 30, потому что К — 3, Н — нуль.

— И всякое слово может означать число?

— Конечно.

— Ну, «стол»?

— 726: C — 7, Т — 2, Л — 6. Ко всякому числу можно подобрать слово, хотя не всегда это легко сделать. Сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— Ну, так это можно выразить словом «годы»: Г — 1, Д — 2.

— А если бы было 13?

— Тогда «жук»: Ж — 1, К — 3.

— А 453? — спросил я наобум.

— «Чубук».

— Занятно! Это, конечно, помогает запоминать числа. Но ты ведь повторял не числа, а названия вещей. Как же это?

— Дядя придумал счетные слова от 1 до 100. Вот первые десять:

1 — еж.

2 — яд.

3 — Ока.

4 — щи.

5 — обои.

6 — шея.

7 — усы.

8 — ива.

9 — яйцо.

10 — огонь.

— Ничего не понимаю! Что за «счетные» слова? И к чему еж, зачем огонь?

— Ну, недогадливый! «Еж» — это 1, потому что Ж — 1; «яд» — 2; «Ока» — 3; «щи» — 4…

— Понял! «Обои» — 5, потому что Б — 5; «шея» — 6…

— Ну вот. Ты видишь сам, что запомнить эти слова совсем нетрудно. А держа их в голове, ты можешь уже привязать к ним любые десять слов, какие тебе прочтут.

— Как привязать? Непонятно.

— Напиши какие-нибудь десять вещей, объясню.

Я написал:

«Снег, ведро, смех, город, картина, сапог, машина, сажень, золото, смерть».

— Когда мне читают такой ряд слов, — сказал Феликс, — я в уме ставлю каждое из них рядом с очередным счетным словом, вот так:

1. Еж — снег.

2. Яд — ведро.

3. Ока — смех.

4. Щи — город.

5. Обои — картина.

6. Шея — сапог.

7. Усы — машина.

8. Ива — сажень.

9. Яйцо — золото.

10. Огонь — смерть.

— При этом, — продолжал Феликс, — я говорю себе примерно такие фразы:

1. Еж бежит по снегу.

2. В ведре яд.

3. На Оке раздается смех.

4. В городе едят щи.

5. На обоях висит картина.

6. Сапоги перекинуты через шею.

7. Усы застряли в машине.

— Как же усы завязли в машине? Глупо выходит.

— И пусть глупо. Глупое даже лучше запоминается. Почему «еж на снегу», «сапоги через шею»? Тоже ведь бессмыслица, а запоминается хорошо.

— Ну дальше. Как связать иву с саженью?

— Ива в сажень вышины.

— А яйцо и золото? Ничего ведь общего.

— Золото, как яичный желток, по цвету то есть.

— А огонь причиняет смерть?

— Хотя бы и так. Привязал эти слова, а теперь могу повторить весь список, припоминал по порядку, что с каждым счетным словом связано:

Еж бежит по снегу.

Яд — в ведре.

На Оке раздается смех.

Щи едят в городе.

— Погоди-ка, дальше я сам попробую:

На обоях висит картина.

Через шею перекинуты сапоги.

Усы застряли в машине дурацким образом…

— Вот видишь, помогла глупая фраза. А восьмое слово?

— Восемь: ива в сажень высоты; девять: яйцо — его желток, как золото. А огонь — смерть.

— Теперь назови сразу пятое слово, — предложил мне Феликс.

— Погоди… Пять — обои; значит, картина.

— Попробуй перечислить те же десять слов в обратном порядке.

Я начал довольно неуверенно, но, к собственному изумлению, безошибочно назвал все слова.

— Ура! — не удержался я от радостного восклицания. — Я сам теперь могу показывать фокусы!

— Но ты дал слово…

— Помню, помню, не бойся. Однако, ведь ты повторял не десяток, а сотню слов. Как же это ты?

— Тем же самым способом. Нужно только затвердить все сто счетных слов.

— Скажи хоть второй десяток.

Феликс написал:

11 — гага.

12 — гад.

13 — жук.

14 — гуща.

15 — губа.

16 — игла.

17 — гусь.

18 — агава.

19 — гора.

20 — дом.

— Слова могут быть и другие, — пояснил Феликс. — Ты сам мог бы подобрать. Например, два у нас раньше было не «яд», а «уда», но неудобно для связывания, и я просил дядю заменить «уду». Тогда он придумал «яд». А проще было «еда». Десять было прежде «ужин», я сам придумал вместо этого «огонь». Вот «агава» очень неудачное слово, но дядя не мог придумать пока лучше.

— Однако, запомнить сто фраз! Разве не трудно?

— Не так трудно, если часто упражняться. Я и сейчас еще помню те сто слов, которые были даны мне для запоминания на последнем представлении.

— И мои помнишь?

— Какие номера?

— 68-й, 69-й, 70-й.

— Ножик, дождь, пожар.

— Верно! Но как же ты это?

— Вот: 68 у нас «олово»; 69 — «лицо»; 70 — «сон». Из олова не сделаешь ножика, лицо смочил дождь, во сне видел пожар.

— И долго будешь помнить?

— До следующего представления, вероятно. Дядя идет, дядя! — засуетился он в испуге, увидев в окно фигуру дяди на дворе. — Уходи скорее!

Мне удалось счастливо проскользнуть к себе, прежде чем фокусник успел дойти до лестницы.