|
Мне остается рассказать о том, почему я теперь
считаю себя свободным от слова, когда-то данного Феликсу. Дело просто: я
узнал, что секрет уже открыт и даже опубликован в журналах; скрывать
тайну стало бесполезно. Феликс — не единственное «чудо нашего века», а
его дядя — не единственный фокусник, прибегающий к таким уловкам.
Однажды попался мне на глаза номер распространенного немецкого журнала, в
котором подробно описывался способ запоминания длинных рядов слов,
практикуемый странствующими фокусниками. А спустя еще немного я прочел в
русском медицинском журнале статью нашего известного ученого,
профессора Б., где раскрывался секрет мнимого чтения мыслей. Статья
настолько поучительна, что я привожу здесь отрывки из нее*, хотя
читатели теперь не найдут в ней никаких неожиданностей.
«Весною 1916 г. в одном из летних театров стало
появляться объявление о ясновидящей, отгадывающей мысли на расстоянии.
Самое представление происходило при такой обстановке. Вышла на сцену
девочка лет одиннадцати. Ей подставили стул, за спинку которого, стоя
сзади него, она придерживалась рукой. Затем ей плотно завязали глаза
большим белым платком. После этого отец ее стал ходить в рядах публики,
наполнявшей обширный зал театра, и, увидав предметы в руках того или
другого лица или знаки, имевшиеся на платье, или узнав путем ощупывания
вещи, находившиеся в кармане, заставлял девочку, находившуюся на сцене,
путем вопросов говорить названия этих предметов. Девочка тотчас же
отвечала, называя громко и вполне безошибочно предметы и притом большею
частью с поразительной быстротой.
Когда отец подошел к нашей ложе, он тотчас же спросил девочку, указывая на меня:
— Кто это?
Немедленно послышался громкий ответ:
— Доктор.
— Как его имя?
Опять последовал ответ с указанием моего имени.
Я вынул из кармана книжку «Медицинский календарь» и
попросил, чтоб девочка прочла в ней заголовок. За вопросом отца
последовал правильный ответ:
— Календарь.
Все ответы сопровождались взрывом рукоплесканий».
Желая обстоятельнее изучить все условия опытов,
профессор предложил отцу повторить сеанс не на сцене, а в другом месте,
где нет публики.
«Он любезно согласился на это, — продолжает
профессор, — и мы с несколькими присутствовавшими в нашей ложе лицами
удалились в контору театра.
Здесь прежде всего я обратился с различными
вопросами к девочке, на лице которой заметил большое смущение. На
вопрос, может ли она проделывать опыты отгадывания со мною, она после
некоторого размышления ответила, что должна к этому еще привыкнуть. На
мой вопрос, обращенный к ее отцу, сколько времени надо ей, чтобы
привыкнуть и со мной делать опыт с отгадыванием, со стороны отца
последовал ответ: «Около месяца».
Нечего и говорить, что опыты с отгадыванием, которые я попробовал проделать с девочкой, оказались неудачными.
Тут же было решено проделать несколько опытов с
отцом. Я поставил девочку позади стула в глубине комнаты, вблизи стены, а
сам сел на стул, стоявший перед девочкой. Отец, находившийся в
расстоянии нескольких аршин от противоположной стены, задавая девочке
вопросы о разных вещах, ему показываемых, тотчас же получал от нее
ответы. Можно было определенно удостовериться, что шевеления губ и
никакого шептания со стороны отца не делалось и губы его после вопроса
оставались совершенно сомкнутыми». По окончании этих опытов ученый, не желая упускать
такого благоприятного случая исследовать редкий феномен до конца,
предложил отцу девочки-отгадчицы повторить опыты у него на квартире.
Отец после некоторого размышления согласился. Условились о дне и часе,
когда отгадчица с отцом прибудут на квартиру профессора для производства
опытов в спокойной обстановке, при небольшом числе зрителей.
Наступил условленный день, но редкие гости не
приехали. Прождав напрасно, ученый в тот же вечер отправился на
очередное представление, где его неявившиеся гости должны были
показывать свои опыты «чтения мыслей» перед публикой.
Закончилась эта история довольно неожиданным образом. Вот как рассказывает об этом профессор:
«Уже на дворе театра меня остановил какой-то
господин, ранее мне совершенно не знакомый, и отрекомендовался
непрактикующим врачом, хорошо знающим данный театр и, между прочим, отца
девочки. Он заявил, что отец не мог приехать, потому что, выступал с
опытами в театре, он имеет дело с публикой, среди которой интерес к
такому представлению поддерживается исключительно тем, что самое явление
признается загадочным; но меня, как человека науки, он не может вводить
в заблуждение; если бы я был в прошлый раз во время представления в
конторе театра один на один с отцом девочки, он не преминул бы открыть
мне свой секрет, но так как я был с людьми из публики, то сделать ему
это было нельзя.
Секрет же заключается в том, что отец имеет свой
особый ключ из вопросов для разных обиходных предметов и особый ключ для
азбуки и цифр, который девочка хорошо усвоила и хорошо распознает по
нему, что требуется ей ответить. Все обыденные предметы, как, например,
папиросница, спичечница, книжка, билет и т. п., как и обыденные имена
Николай, Александр, Владимир, Михаил, и т. д., имеют отдельный ключ для
легкости отгадывания. Для всех же других, менее обиходных названий
служит азбучный и цифровой ключ, иначе говоря, слова вопроса содержат в
себе обозначения определенных букв и цифр.
Составленный заранее ключ для обиходных предметов
дает легкую возможность отгадывания: например, слово «что» обозначает
часы, а «что такое» — кошелек, «что тут такое» — гребенку. Ясно, что
если вопрос будет задан тик: «В кармане что?», ответ будет дан: «Часы», а
при вопросе: «В кармане что такое?» ответ будет: «Кошелек»; при
вопросе: «Что тут такое?» ответ будет: «Гребенка». Переход с условного
ключа для обиходных предметов на цифры или на азбуку, конечно,
обозначается опять-таки определенным условным словом, например: «Подумай
хорошенько», и отгадчица знает, что надо составлять слово по азбуке». | 
