На чертеже Сибири, составленном в 1667 году воеводой Петром Годуновым, есть надпись «Камчатка». Однако при этом нет ничего похожего даже на самую грубую схему расположения полуострова с таким названием. Просто – небольшая территория между Амуром и безымянной речкой, выше которой находится устье реки Лены.
Картирование местности проводилось без астрономических наблюдений и без хотя бы приблизительных оценок географической широты. В результате река Оленек оказалась значительно севернее Лены, где-то в районе Чукотки, которая и вовсе отсутствовала, а Якутск расположился прямо над Камчаткой.
Начал исправлять такие «географические новости» (говоря словами Владимира Маяковского) Владимир Тимофеевич Атласов. О нем академик Л.С. Берг отозвался так: «Человек малообразованный, он вместе с тем обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его… заключают массу ценнейших этнографических и вообще географических данных. Ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII века, не исключая и самого Беринга, не дает таких содержательных отчетов».
Атласов был родом из Усолья Камского. До поступления в Якутский гарнизон скитался по берегам Лены, промышлял соболя; сопровождал в Москву драгоценную «государеву соболиную казну». Он выделялся даже из среды своих незаурядных товарищей смекалкой и организаторскими способностями. В 1695 году его назначили начальником Анадырского края с наказом «изыскивать новые землицы». При этом подразумевался путь на юг, в тайгу, на Камчатку.
Судя по всему, якутский воевода имел весьма приблизительное представление о том, какое расстояние от Анадырского острога до центра Камчатки. Если считать по прямой, то получается более тысячи, а реальный путь, – полторы тысячи километров. Впрочем, русские землепроходцы уже привыкли к подобным маршрутам.
В начале 1697 года Владимир Атласов отправился из Анадырска на Камчатку. При нем было 60 служилых и промышленных людей и 60 юкагиров. Двигались на оленях и за две с половиной недели пришли в долину реки Пенжины. Оседлых коряков было свыше 300 душ. За неимением соболей, собрали ясак красными лисицами.
По сообщению Атласова, коряки «пустобородые, лицом русаковаты, ростом средние». Вооружены они луками и копьями, «начального человека» над собой не имеют, а «слушают который у них есть богатый мужик». «Веры никакой нет, а есть у них ихже братья шеманы – вышеманят, о чем им надобно: бьют в бубен и кричат». Для промысла нерп и китов имеют большие байдары из нерпичей кожи, куда садится человек по 30. Из товаров им надобны ножи, топоры.
От Пенжины отряд Атласова шел две недели на оленях по западному берегу Камчатки, затем пересек полуостров до берега Тихого океана. Местные коряки никогда не видели русских. Атласов призвал их в русское подданство «ласкою и приветом», не забыв взять ясак лисицами (их было немало близ становищ коряков).
Атласов разделил отряд на две группы, из которых одна под началом Луки Морозко пошла вдоль восточного берега Камчатки на юг, а сам Атласов перешел на западный берег. Вскоре на реке Палане, впадающей в Охотское море, в отряде Атласова группа юкагиров изменнически набросилась на казаков, трех убили, 15 ранили (в том числе и начальника отряда). Они могли собрать местных жителей и уничтожить оставшихся. Пришлось звать на помощь отряд Луки.
К ним Атласов направил верного юкагира. Ему удалось перейти через Камчатку и выполнить поручение. После того как оба отряда воссоединились, вновь двинулись на юг.
О камчадалах Атласов сообщал: «Одежду носят соболью и лисью и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летние на столбах вышиною от земли сажени на три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты поблизку а в одном месте юрт ста по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем; а едят рыбу сырую, мерзлую… А ружье у них – луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не водится».
В долине реки Камчатки русские встретили четыре укрепленных поселения местных жителей, которые обрадовались приходу русских и охотно заплатили ясак. Они просили защитить их от сородичей с низовьев Камчатки и морского побережья, которые время от времени их грабили, а сопротивлявшихся убивали.
Вместе с камчадалами русский отряд отправился вниз по реке. Через три дня они подошли к селению, жители которого устраивали набеги. Там было более 400 юрт. Атласов предложил им платить ясак, но те отказались. «И он де Володимер, со служилыми людьми их, камчадалов, громили и небольших людей побили и посады их выжгли».
Атласов дал первое описание камчатских вулканов: «А от устья идти вверх по Камчатке реке неделю есть гора подобна хлебному скирду, велика гораздо и высока, а другая близ ее ж – подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идет очью искры и зарево. А сказывают камчадалы: буде человек взойдет до половины той горы и там слышит великий шум и гром, что человеку терпеть невозможно».
Когда Атласов вернулся с низовьев реки, то не нашел своих оленей: их угнали кочевые коряки. Он отправился за ними в погоню, догнал у «Пенжинского моря» и после сражения отбил оленей. Затем отряд прошел до южной оконечности полуострова.
За 5 лет похода Атласов с отрядом прошел около 11 тысяч километров. Он неплохо изучил Камчатку, дав описание ее природы и населения; первым сообщил о северных Курильских островах и о Японии. Вот одно из таких описаний:
«А зима в Камчатской земле тепла против московского, а снеги бывают небольшие… А солнце на Камчатке бывает в день долго, против Якуцкого блиско вдвое…
А в Камчатской и в Курильской земле ягоды – брусница, черемха, жимолость – величиною меныпи изюму и сладка против изюму… Да ягоды ж растут на траве от земли в четверть, а величиною та иного меньше курячья яйца, видом созрелая зелена, а вкусом что малина, а семена в ней маленькие, что в малине… А на деревьях никакова овоща не видал…
А деревья ростут кедры малые, величиною против мозжевельнику, а орехи на них есть. А березнику, лиственничнику, ельнику на Камчатской стороне много, а на Пенжинской стороне по рекам березняк да осинник…
А в Камчадальской и Курильской земле хлеб пахать мочно, потому что места теплые и земли черные и мягкие, только скота нет, и пахать не на чем, а иноземцы ничего сеять не знают. А руды серебряные и иные какие есть ли, того не ведают, и руд никаких не знают».
Как видно из этих записей, русский человек вполне рассудительно и уважительно отзывается о местных жителях, не проявляя расовой или культурной, даже религиозной неприязни.
…Примерно в то же время, когда русские продвигались «встречь солнцу», осваивая Сибирь, западные европейцы завоевывали Америку в противоположном направлении, на запад. Пришельцы уничтожили два крупных местных государства с древней историей и высокой культурой. Природа новых территорий и культура местного населения были им чужды.
Возможно, именно поэтому заморские владения западноевропейских стран со временем и вполне естественно (хотя и не без борьбы) обретали самостоятельность. А Сибирь для русских сразу же стала родной землей, естественным продолжением – за Урал (за Камень) – Руси. Ведь существует на планете единый величайший континент – Евразия. Появилась и великая держава Евразийская. Адля нее стала необходима современная – по тем временам – наука и техника.
.. Легко ли было русским отрядам двигаться в неведомое, преодолевая вековую тайгу, горные перевалы, бурные сибирские реки, вязкие топи и даже таких «кровных врагов», как мошка и комары? Пришлось пересечь крупнейший континент планеты и район полюса холода Северного полушария. Отряд Стадухина, например, прошел от Ледовитого океана до Тихого, пересекая чукотские низменности и горы. Такое предприятие и в наши дни не назовешь простым.
О трудностях подвига землепроходцев можно судить по их потерям. В экспедиции Пояркова на Амур уцелело лишь около трети состава, из отряда Атласова вернулась после похода на Камчатку четвертая часть; из спутников Дежнёва и Попова, обогнувших по морю Чукотский полуостров, остался в живых примерно один из девяти человек. А сколько отрядов сгинуло без следа в студеных морях, на свирепых порожистых реках, в болотных сибирских глухоманях!
С полным основанием мужественный норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен писал: «Еще в XVII и XVIII столетиях русские совершали самые далекие путешествия на санях и нанесли на карты сибирские берега от границ Европы до Берингова пролива. Да и ездили они не только вдоль берегов, но и переходили по плавучему морскому льду до Новосибирских островов и даже еще севернее. Едва ли где-либо пришлось путешественникам претерпевать столько лишений и выказывать такую выносливость, как во время этих поездок».
Землепроходцам от царя и воевод давался наказ обходиться с местными жителями добром, а ясак собирать «ласкою и приветом, а не жесточью». Но стычки, порой кровавые, были неизбежны. И все-таки русские люди вторгались все дальше в глубь Сибири, открывая неведомые реки и озера, моря и проливы. Видится в этих деяниях удаль поистине молодецкая!
Немало зарубежных географов писали о Сибири как месте ссылок, каторги. Да и среди русских писателей, в народе упоминался этот край в том же смысле. Но Сибирь явилась той неведомой землей, где мощная дремучая суровая и прекрасная природа предоставляла вольнолюбивой русской душе «разгуляться на воле».
Поначалу здесь поселялись северные россияне, наиболее свободные и привыкшие к морозному климату. Их быт был уже приспособлен к местным условиям. Да и Предуралье в природном отношении мало отличалось от Зауралья. Средневековый русский человек во всех отношениях был подготовлен к жизни в Сибири. Она была ему, можно сказать, «в пору», по плечу и по душе. И он оказался для нее «своим».
Судя по документам, в 1599 году в Сибирь переселилось около тысячи крестьянских семей (правительство поддерживало их материально). Они освоились среди аборигенов, уважая их быт и нравы, их верования и привычки. Создавались города и поселки, прокладывались торговые пути, открывали месторождения драгоценных металлов. Изучались новые районы, составлялись отчеты (скаски) и карты-схемы.
Присоединение Сибири к Российскому государству – выдающееся историческое событие и серия многочисленных экспедиций, совершивших замечательные графические открытия.
