Антонин Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев и от рождения именовался Бассианом Варием Авитом. Его прадед, дед и отец были жрецами финикийского солнечного бога Эль-Габала, покровителя Эмеса. С материнской же стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка Юлия Меса была родной сестрой Юлии Домны, супруги императоров Септимия Севера и Каракаллы. Но, возможно, его связь с родом Северов была ещё ближе и непосредственнее: мать будущего императора, Юлия Соэмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын её родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга.
В 217 году, после убийства Каракаллы, император Макрин велел Месе возвратиться на родину и поселиться в своих имениях. С этого же времени Бассиану как старшему в роде Вариев было вверено отправление культа Эль-Габала. Он находился в цветущем возрасте и считался красивейшим из всех юношей своего времени. Когда Бассиан священнодействовал и плясал у алтарей под звуки флейт и свирелей, на него собирались смотреть толпы народа. Среди зевак были и воины, поскольку под Эмесом располагался лагерь Третьего Галльского легиона. Некоторые солдаты были клиентами Месы и находились под её покровительством. В то время азиатские легионы уже стали тяготиться властью Макрина и с сожалением вспоминали Каракаллу, всегда пользовавшегося горячей любовью воинов. Слух о том, что Бассиан — сын Каракаллы, разошёлся по всему войску. Поговаривали также, что у Месы груды денег и что она охотно отдаст их все солдатам, если те помогут вернуть власть её семейству. Много толкуя между собой об этих предметах, легионеры наконец согласились провозгласить Бассиана императором. Однажды ночью клиенты Месы впустили её в лагерь вместе с дочерьми и внуками, а сбежавшиеся воины сейчас же облачили Бассиана в пурпурный плащ и провозгласили его Антонином.
Когда об этом сообщили Макрину в Антиохию, он выслал против Галльского легиона войска, но те немедленно перешли на сторону Антонина. Тогда сам Макрин двинулся в Финикию и 8 июня 218 года встретился на её границах с мятежниками. Началось упорное сражение, однако ещё прежде, чем определился победитель, Макрин бежал. Легионы его перешли на сторону Антонина, а сам он вскоре был убит. Сенат утвердил выбор воинов, и в 219 году, покончив со всеми делами на Востоке, Меса привезла внука в Рим. Народ приветствовал нового императора с величайшим воодушевлением, возлагая на него все свои лучшие надежды. Но вскоре поведение его вызвало всеобщее недоумение, а потом и возмущение. С первого же дня Гелиогабал явно показал, что намерен, как и прежде, отдаваться служению своему богу. На Палатинском холме вблизи дворца для Эль-Габала был построен храм, который отныне должен был стать главной святыней Рима. Сюда перенесли и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты — словом, все реликвии, чтимые римлянами. Гелиогабал добивался, чтобы в столице почитался только один его бог. Он говорил, что сюда надо перенести и религиозные обряды иудеев, а равно и христианские богослужения, для того чтобы жречество Эль-Габала держало в своих руках все тайны культов. Всех остальных богов он называл служителями своего бога: его спальниками и рабами.
Вместе с тем император стал предаваться всяким неистовствам: он с упоением плясал около статуи бога, не признавал римские одежды, облачаясь по своему обыкновению в пышные варварские наряды, украшал себя золочёными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, а также румянился и красил глаза. Каждое утро он закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями множество амфор старого вина. Затем он пускался в бурный танец под звуки кимвалов и тимпанов, вместе с ним плясали женщины, а всадники и сенат стояли кругом как зрители. Не гнушался он и человеческими жертвами, заклав в честь Эль-Габала нескольких знатных и красивых мальчиков. Многих он принуждал участвовать в своих оргиях, возбуждавших в римлянах чувство омерзения и негодования. Своих любовников, людей самого низкого звания, он сделал потом консулами, префектами, наместниками и военачальниками. Префектом претория при нём был плясун Эвтихиан, префектом охраны — возница Кордий, префектом снабжения — цирюльник Клавдий.
Всё, что до него делали тайно, Гелиогабал стал совершать открыто, на глазах у многих людей. Любовникам он оказывал прилюдно интимные знаки внимания; своего любимчика Гиерокла он при встрече всегда целовал в пах. Сам он, говорят, не имел такой полости тела, которая не служила бы для похоти, и гордился тем, что к бесчисленным видам разврата прежних императоров сумел добавить несколько новых. Иногда он появлялся на пирах обнажённым в колеснице, влекомой голыми блудницами, которых он погонял бичом. В бане он обычно тоже мылся с женщинами и сам натирал их мазью для удаления волос. В 221 году он объявил своей женой девушку-весталку, хотя ей по священным законам положено было хранить девство. Это была уже вторая его жена, и с ней он поступил так же, как с первой — отослал от себя через короткое время для того, чтобы жениться на третьей. Однако и с ней брак его не был долгим. В конце концов Гелиогабал вышел замуж как женщина за своего любовника Зотика, пользовавшегося во всё время его правления огромным влиянием.
Роскошь и мотовство императора, по словам Лампридия, доходили до таких пределов, что он ни разу в жизни не надел дважды одну и ту же одежду и даже одни и те же драгоценности. А некоторые утверждали, что он ни разу не помылся дважды в одной и той же бане, приказывая после мытья ломать их и строить новые. Купался он исключительно в водоёмах, заполненных душистыми мазями или эссенцией шафрана, а для согревания своих апартаментов распорядился жечь индийские благовония без угольев. Роскошью своих пиров Гелиогабал затмил всё, что бывало прежде. Не раз горох у него подавали с золотыми шариками, бобы — с янтарём, рис — с белым жемчугом, а рыб вместо перца посыпали жемчугом и трюфелями. Собак он приказывал кормить гусиными печёнками, а в ясли лошадям сыпать анамейский виноград.
Видя всё это и подозревая, что воинам не нравится подобная жизнь государя, Меса убедила Гелиогабала объявить цезарем и соправителем Алексиана — другого своего внука от второй дочери Мамеи. В 221 году Гелиогабал усыновил своего двоюродного брата под именем Александра. Вскоре он, правда, раскаялся в этом, потому что вся знать и воины обратили свои мысли к Александру и стали возлагать лучшие надежды на этого мальчика, прекрасно и разумно воспитывавшегося. Гелиогабал попробовал было отобрать у Александра титул цезаря. Но, узнав об этом, воины возмутились, и Гелиогабал, объятый страхом, взял Александра в свои носилки и отправился с ним в преторианский лагерь. Он, очевидно, хотел примириться с войском, однако увидев, с каким воодушевлением легионеры приветствуют его соправителя, опять вспылил. Он распорядился схватить тех, кто особенно приветствовал Александра, и наказать их как зачинщиков мятежа. Возмущённые этим приказом воины набросились на императора, умертвили его и его мать. Тела их они позволили тащить и бесчестить каждому желающему: их долго таскали по всему городу, а потом, изуродованные, бросили в сточные воды, текущие в Тибр. Императором был провозглашён Александр.
Антонин Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев и от рождения именовался Бассианом Варием Авитом. Его прадед, дед и отец были жрецами финикийского солнечного бога Эль-Габала, покровителя Эмеса. С материнской же стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка Юлия Меса была родной сестрой Юлии Домны, супруги императоров Септимия Севера и Каракаллы. Но, возможно, его связь с родом Северов была ещё ближе и непосредственнее: мать будущего императора, Юлия Соэмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын её родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга.