 Воспитанник Морской Академии, лучший ученик ее
первого выпуска, в составе которого значились такие известные
впоследствии офицеры русского флота, как С. Малыгин, А. Нагаев,
Д. Лаптев и другие, Алексей Ильич Чириков при выпуске по распоряжению
Петра I, присутствовавшего на экзаменах, был произведен сразу в
унтер-лейтенанты (второй офицерский чин тогдашнего флота). После трех
лет практического плавания на кораблях Балтийского флота он вернулся
обратно в Морскую Академию, но уже в качестве преподавателя, — таково
было решение Адмиралтейств-коллегий.
«Сентября 18, 1742 года, по доношению лейб-гвардии
капитана Козинскаго, в Кронштадт к командующему флагману послать указ,
которым велеть морского флота унтер-лейтенантов Алексея Чирикова и
Алексея Нагаева для определения в Академию, к обучению гардемарин,
прислать в Коллегию безумедления».
Об успехах Чирикова на педагогическом поприще
говорит постановление Адмиралтейств-коллегий о производстве, которое
утвердил Петр I незадолго до назначения Чирикова в Первую Камчатскую
экспедицию. Представляя Петру свое решение о внеочередном присвоении
Чирикову звания лейтенанта, Адмиралтейств-коллегия указывала на
педагогические способности Чирикова и отличное знание им теории
военно-морского дела. В частности, в постановлении
Адмиралтейств-коллегий были приведены отзывы авторитетных на флоте
офицеров — контр-адмирала Сандерса и гвардии капитана Козинского. Оба
офицера считали Чирикова лучшим воспитателем будущих командиров флота.
Эти отзывы и постановление Адмиралтейств-коллегий
снова обратили внимание Петра I на талантливого моряка и сыграли
немаловажную роль при обсуждении кандидатур офицеров, намечавшихся в
Первую Камчатскую экспедицию. Отвечая Петру на его вопросы в связи с
организацией исторического похода, Адмиралтейств-коллегия рекомендовала
назначить Чирикова помощником начальника экспедиции.
Всей своей жизнью Алексей Ильич Чириков доказал, что
Адмиралтейств-коллегия не ошиблась, направив его на тернистую дорогу
моряка-исследователя. С 1725 года почти до самой смерти деятельность
Чирикова была посвящена решению государственной проблемы отыскания и
освоения морских путей у дальневосточных границ нашей страны.
Назначенный с одобрения Петра в Первую Камчатскую
экспедицию вторым помощником Беринга (первым считался Шпанберг — человек
в русском флоте случайный и ничем, кроме жестокого обращения с
подчиненными, не выделявшийся), Чириков в самый решительный момент
экспедиции проявил себя как истинный исследователь и верный долгу
исполнительный морской офицер.
На долю моряков «Св. апостола Павла» выпали такие же
трудности, как и на долю экипажа «Св. апостола Петра», которым
командовал Беринг. Но Чириков не поколебался ни разу. В точности
исполняя инструкцию Адмиралтейств-коллегий, он вел пакетбот на восток. И
одержал победу.
Вполне закономерно, что уверенность Чирикова в
правильности курса, отстаиваемого им на совещании и взятого после
прекращения поисков флагманского корабля, гарантировала успех плавания
пакетбота «Св. апостол Павел» сквозь те самые непогоды, которые принесли
гибель Берингу.
Найденный в секретных архивах и впервые полностью опубликованный в 1941 году[11] в сборнике документов «Экспедиция Беринга» подлинный
рапорт Чирикова подтвердил первенство моряков пакетбота «Св. апостол
Павел» в открытии северо-западных берегов Америки и объяснил, почему
Чирикову удалось достигнуть американского материка раньше Беринга на
одиннадцать градусов севернее и провести возле материкового побережья не
десять часов, как Беринг, а десять суток.
Дело было не в благоприятных обстоятельствах или в
счастливом случае, на что обычно ссылались историографы, сопоставляя
результаты похода обоих кораблей. Только полная уверенность в своей
правоте, железная воля исследователя, сознание долга и превосходное
знание навигации позволили А. И. Чирикову и его спутникам выполнить в
самых тяжелых условиях все, что поручила морякам Адмиралтейств-коллегия
«не без надежды в той экспедиции доброго плода».
Осмотрев побережье американского материка и пройдя
вдоль него 400 километров к северу, Чириков был вынужден значительно
раньше, чем предполагал, повернуть корабль в обратный путь через океан.
Произошло несчастье. Две группы моряков, отправленные Чириковым на берег
(одна во главе со штурманом Дементьевым, вторая во главе с боцманом
Савельевым), пропали без вести. Установить причину их исчезновения было
невозможно, так как вместе с ними пропали обе шлюпки, а подойти вплотную
к берегу корабль не мог. Исчезновение пятнадцати человек и потеря
гребных судов сразу ухудшили положение экипажа.
У моряков не оказалось никаких средств для связи с
берегом, хотя бы для того, чтобы пополнить запасы пресной воды. И все же
Чириков вел пакетбот и составлял карту побережья американского материка
до тех пор, пока позволяли обстоятельства. Он повернул пакетбот обратно
к Петропавловской гавани только из-за недостатка воды и провизии, но
повел корабль иным курсом, рассчитывая встретить на пути новые земли. И
этот достойный истинного исследователя поступок вполне оправдал себя.
Выбор нового курса для обратного перехода через океан дал возможность
участникам экспедиции открыть ряд островов Алеутской гряды (Умнак, Адах,
Агатту и Атту).
Тяжелейшие испытания выпали Чирикову и его спутникам
на обратном пути, однако глубокие навигационные познания и уверенность в
правильности курса позволили морякам «Св. апостола Павла» успешно
завершить свое историческое плавание, причем оно закончилось на месяц
быстрее, нежели поход «Св. апостола Петра» от Америки до Командорских
островов, находящихся в трехстах милях к северо-востоку от Камчатки.
Вот выдержки из документа, подписанного Чириковым 7 декабря 1741 года:
«…Июля 15 числа, перешел от устья Авачинской губы к
востоку расстоянием на румб остен-норден 21°78 или миль италийских, а
русских верст, которых заключается в градусе по сту по четыре версты с
половиною — 3793, в северной широте в 55°36 получили землю, которую
признаваем без сомнения, что оная часть Америки… А как оная земля
простирается, явствуют по журналу пеленга и плавание наше в параллель
оной, а наиявственное приобщенная при сим карте…
При окончании 26 числа июля дошли до ширины
северной 58° и 21 … И во оном месте в начале 27 числа… понеже у нас при
пакетботе не осталось ни одного малого судна и для надлежащего
разведывания посылать на берег стало не на чем, также и получить в
прибавок воды к пропитанию своему не на чем же. Того ради, согласно со
мною, лейтенант Чихачев, штурман в ранге флота лейтенанта Плаутин,
штурман Иван Елагин положили… сего числа возвратиться…
…Августа 21 числа, усмотря, что долго стоят ветры
нам противные, приказал я варить… два дня по одной каше, а токмо в
третий день две каши и для питья давать воду каждому человеку мерою,
которою могли токмо жажду утолять… в дожливые дни служители собирали
текущую воду с парусов, которая вкусом от примешания с снастей смолы и
горька… А понеже ветры противные весьма продолжались, тогда приказал я,
дабы людям через день давать по одной каше…
А с 14 сентября принужден был приказать варить и
давать людям в неделю токмо одну кашу… пришла на многих болезнь
цынготная, и с великим трудом офицеры по должности своей управление, а
рядовые работы исправляли, а некоторые уже совершенно слегли и наверх не
выходили…, а которые и ходили, то уже через силу должное им исправляли;
и с 16 числа сего месяца по возврат наш в гавань умерло шесть человек…
октября бумер лейтенант Иван Чихачев: тако ж октября 8 штурман в ранге
флотского лейтенанта Михаиле Плаутин. А за болезнями своими вахт уже не
содержали до кончины своей Чихачев за три, а Плаутин за две недели. В то
же время и я весьма от цынги изнемог и уже по обычаю был приготовлен к
смерти, а наверх не мог выходить сентября с 21 числа и по самый наш
возврат в гавань… в управлении судном остался один штурман Иван Елагин,
да и тот был весьма ж болен, но по крайней возможности преодолевал свою
немощь, почти несходно был для управления наверху, которому от меня
только вспоможения было, что, смотря счисления по журналу пути нашего,
приказывал ему, какой иметь курс…
Октября 8 числа в 7 часу пополуночи увидели
камчатскую землю, а 10 числа пополудни в 9 часу вошли в Авачинскую
заливу и легли на якорь, причем уже имевшуюся пресную воду всю
издержали, только остались две бочки, которую выгнали из морской воды
через котлы огнем… 12 числа пришли в здешнюю святых апостол Петра и
Павла гавань. А господин капитан-командор и по нижеписанное число, еще
не возвратился…»
Эти выдержки, а тем более полный текст
обстоятельного и содержательного рапорта, пролежавшего в течение двухсот
лет под спудом в секретных архивах, дают ясное представление о том,
какой ценой достался морякам пакетбота «Св. апостол Павел» успех их
исторического похода.
Рапорт свидетельствует о многом, достойном
восхищения: о правильном расчете и отличных навигационных познаниях
самого Чирикова и подчиненных ему офицеров; о качествах настоящих
исследователей, которыми обладали моряки пакетбота — упорстве, терпении и
дисциплине во имя долга; о мужественном преодолении экипажем
неслыханных трудностей в течение ста двадцати восьми дней непрерывного
плавания под парусами; о героической выдержке всех участников похода,
исполнявших свои обязанности даже в условиях такого ужасного испытания,
как постоянная, более полутора месяцев изо дня в день, жажда, с которой
не может сравниться и голод. Все преодолел русский человек.
Не слепому случаю, а замечательным качествам русских
людей был обязан Алексей Ильич Чириков своим успешным походом. Именно
глубокой верой его в моряков «Св. апостола Павла» объясняется то, что он
с одним лишь офицером-штурманом Елагиным и сорока семью служителями
(матросами) вместо семидесяти, переждав зиму в Петропавловской гавани,
отважился на второй поход через океан к берегам Америки. Измученный
цингой и чахоткой, он в 1742 году снова повел свой пакетбот на восток и
снова достиг Алеутской гряды (острова Атту).
Крайняя изнуренность экипажа вынудила Чирикова
прервать повторное плавание и поиски Беринга. Взяв обратный курс, он
повел пакетбот к Авачинской губе, прошел с юга на расстоянии видимости
мимо Командорских островов, не предполагая, что на одном из них
бедствуют моряки флагманского корабля, и вновь благополучно возвратился в
Петропавловск-Камчатский.
Честь рапортовать о выполнении задач, возложенных на
экспедицию, по праву досталась тому, от кого Адмиралтейств-коллегия
ждала «доброго плода» просвещенному мореплавателю, смелому новатору,
самоотверженно выполнившему до конца свой долг исследователя.
Таким справедливо прослыл капитан-командор Алексей Ильич Чириков среди современников, таким вошел он в историю нашей страны.
* * *
Чириков пережил Беринга на восемь лет. Цынга,
которой заболел он на обратном пути из Америки в
Петропавловск-Камчатский, пагубно отразилась на его здоровье. Поэтому
Чириков послал на имя императрицы Елизаветы еще из Енисейска (где
некоторое время жил после окончания работ экспедиции) ходатайство об
увольнении в отставку по болезни или о переводе в Петербург «к делам таким, которые бы он по слабости здоровья своего несть мог».
Содержащее эти строки, официально пересказывающее их постановление
Адмиралтейств-коллегий, найденное историком В. Верхом среди бумаг
адмирала Нагаева, школьного товарища Чирикова, документально
подтверждает тот факт, что ходатайство мореплавателя было удовлетворено и
он был вызван в Петербург. В постановлении, адресованном Нагаеву, было
сказано:
«…И сего апреля 18 дня (1746 года)…
Адмиралтейств-коллегия определила: означенному Чирикову, доколе флот
капитанами укомплектуется, быть здесь и определить его в присутствие в Академическую
Экспедицию к смотрению над школами на месте вашем; для того вам с ним,
Чириковым, учинить смену… а о том же к капитану Чирикову, и для ведома в
Кронштадт указы посланы, и в Экспедицию Академии и школ сообщено…»
Назначенный вместо Нагаева начальником всех учебных
заведений флота, произведенный в капитан-командоры, Чириков, однако,
недолго пробыл в Петербурге. Здоровье мореплавателя продолжало
ухудшаться.
Для него был не годен климат прибалтийских мест.
Пытаясь спасти измученного многолетними лишениями капитан-командора,
Адмиралтейств-коллегия перевела его в Москву на должность
уполномоченного по делам флота. К сожалению, перемена климата уже не
могла помочь больному, и он в 1748 году «на страстной неделе» скончался
«по крайней слабости здоровья своего, расстроенного чахоткою и цинготною
болезнью», как сказано было в статье, посвященной Чирикову в
«Ежемесячных сочинениях», выходивших тогда в Петербурге. |
