Российский философ-экзистенциалист и литератор. В своей философии, насыщенной парадоксами и афоризмами, восстал против диктата разума (общезначимых истин) и гнета общеобязательных нравственных норм над суверенной личностью. Традиционной философии противопоставил «философию трагедии» (в центре которой — абсурдность человеческого существования), а философскому умозрению — откровение, которое даруется всемогущим Богом. Шестов предвосхитил основные идеи экзистенционализма. Основные сочинения: «Апофеоз беспочвенности» (1905), «Умозрение и откровение» (изд. в 1964 году).

Шестов Лев Исаакович (настоящие фамилия и имя Шварцман Иегуда Лейб) родился 31 января (12 февраля) 1866 года в Киеве. Отец, Исаак Моисеевич Шварцман, был крупным коммерсантом, купцом 1-й гильдии. Выходец из небогатой среды, он создал собственное большое дело — «Мануфактурные склады Исаака Шварцмана». Отличался незаурядным знанием древнееврейской письменности и пользовался авторитетом в еврейской общине. Сын, однако, остался чужд всем этим интересам отца.

Торгово-финансовые дела отца на протяжении долгих лет были мучительной «кармой» Шестова. В 12 лет он был похищен анархистской организацией, в течение полугода тщетно ожидавшей за него выкупа от отца Шестова, затем, уже став известным писателем, был вынужден изо дня в день сидеть за счетами и вплоть до самой революции разбирать денежные тяжбы между многочисленными членами семейного клана.

Обучение Шестов начал в Киеве, но заканчивал гимназию в Москве В 1884 году поступил на физико-математический факультет Московского университета, затем перешел на юридический факультет, один семестр учился в Берлине, окончил университет уже в Киеве. Диссертация его «О положении рабочего класса в России» была запрещена к печати цензурой. Так, не став доктором юриспруденции, Шестов был записан в сословие адвокатов, хотя и ни разу не выступил на адвокатском поприще.

По окончании университета, в 1890–1891 годах, проходил военную службу как вольноопределяющийся, затем недолго был помощником присяжного поверенного в Москве. В1891 году Шестов вернулся в Киев, чтобы помочь отцу. Это был период интенсивных литературных и философских занятий, первых литературных опытов, углубленного изучения В. Шекспира, оказавшего на Шестова большое влияние. В киевских газетах публикуются его критические заметки о Шекспире и Вл. Соловьеве, а также ряд статей по финансовым и экономическим вопросам.

Шестов участвовал в торговом деле отца до конца 1895 года, когда заболел острым нервным расстройством, вызванным, вероятно, гнетущей атмосферой предприятия. Это было время глубочайшего отчаяния Льва Исааковича, его внутренней катастрофы. В1896 году он отправился за границу для лечения, побывал в Вене, Карлсбаде, Берлине, Мюнхене, Париже Наконец, в начале 1897 года переехал из Берлина в Рим.

В ресторане его настигла русская студенческая экскурсия. Разговорились, и он, как прибывший ранее, в течение двух дней служил ей гидом. Какая-то трагическая черта в его лице поразила курсистку-медичку Анну, и, когда ее товарищи отправились дальше, она осталась сиделкой, поддержкой никому не известного молодого еврея. Вероятно, она и вправду уберегла Шестова, но, может быть, и позже не раз ее спокойствие, трезвость и самоотвержение служили ему опорой.

В феврале Лев Исаакович Шестов и православная русская девушка Анна Елеазаровна Березовская поженились. Религиозная нетерпимость отца заставила долгие годы хранить этот брак в тайне и препятствовала возвращению семьи Шестова в Россию. В течение 10 лет Шестовы жили врозь, в разных городах, чтобы скрыть брак от родителей. Отец Шестова, видимо, так и не узнал о нем, а матери он признался после смерти отца. По русским законам брак этот был недействительным, а дети, рожденные в нем, — незаконнорожденными.

В 1897 году у Шестовых родилась дочь Татьяна, в 1900-м — Наталья. С согласия отца дети были крещены. Только осенью 1908 года Шестов воссоединился с семьей. Но вернемся к его творческой жизни. В 1897 году Лев Шестов оканчивает первую книгу «Шекспир и его критик Брандес» (1898) и приступает к работе над книгой «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше. Философия и проповедь» (1899). Обе книги остались почти незамеченными критикой Шестов не ставит социальных вопросов, его занимают прежде всего проблемы этические и метафизические. Именно поэтому он и восстает в своей первой книге против позитивистско-обывательского толкования Шекспира датским критиком Г. Брандесом.

Шестова возмущает, что «Брандес не слышит, как «распалась связь времен», и потому Шекспир не мешает ему спать. Отсюда моралистическое безвкусие по отношению к трагической глубине жизни «мы чувствуем с Гамлетом», «мы испытываем с Шекспиром». Если для Шекспира ужас и катастрофичность человеческого существования вели либо к пробуждению, либо к смерти, то для Брандеса это только повод поговорить о «художественных» и «моральных» достоинствах литературы.

Еще сильнее протест против обожествления морали выражен во второй книге Шестова. Автор пережил философскую драму Ф. Ницше как «потрясение», «внутренний переворот», «я чувствовал, что мир совершенно опрокидывался», — вспоминал он впоследствии. «Добро — братская любовь, — мы знаем теперь из опыта Ницше, — не есть Бог». «Горе тем любящим, у которых нет ничего выше сострадания». «Ницше открыл путь. Нужно искать того, что выше сострадания, выше добра. Нужно искать Бога».

Этот тезис остается основополагающим в дальнейшем творчестве Льва Шестова. Все последующие его статьи и книги одушевлены одной всепоглощающей страстью — борьбой с идолами философии, морали, религии или науки, претендующими на место последнего судии. Правда, вначале борьба эта ведется Шестовым в русле романтической эстетики. Однако, в отличие от романтиков или символистов, Шестов не признает никакой скрытой «истинной сущности», будто бы таящейся под «корою вещества» или «покровами обыденности». Выявление первооснов человеческого существования означает для него не удвоение мира на ложное «здесь» и истинное «там», но бесстрашное обнаружение катастрофической алогичности, бессмысленности, абсурдности господствующего порядка вещей, основанного на рационалистическом и сциентистском миропонимании.

В 1901 году Сергей Дягилев предложил Шестову сотрудничество в журнале русских модернистов «Мир искусства». С этого времени начинается сближение Шестова с петербургскими и киевскими литераторами, философами, проповедниками «нового религиозного сознания» — Д. Мережковским, З. Гиппиус, В. Розановым, А. Ремизовым, Н. Бердяевым, С. Булгаковым, Г. Челпановым. Шестов публикует свои статьи в редактируемых ими журналах или сборниках, одна за другой выходят его книги «Достоевский и Ницше (Философия трагедии)» (1903), «Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления)» (1905), «Начала и концы» (1908), «Великие кануны» (1911).

В это первое десятилетие творческой деятельности Шестов не отделяет литературной критики от философии. Призвание писателя и призвание мыслителя для него совпадают Шекспир, Ницше, Ибсен, Достоевский, Толстой для него не только великие художники, но и учители жизни, проводники в мир неразгаданных откровений о концах и началах человеческого бытия. В диалоге с ними и складывается собственный метод Шестова, заменивший ему ненавистную диалектику («диалектика властна только над общими понятиями и не может уследить за волнующейся, капризной жизнью»), этот метод — «странствование по душам» диалогическое проживание «чужого слова», затронутость которым уже сама по себе порождает бесконечный спектр взаимоотношений с авторским словом.

Одна из лучших работ этого периода — статья «Творчество из ничего» (1905), посвященная А. П. Чехову. В противовес общепринятому взгляду на Чехова как на «мягкого, нежного лирика», «поэта сумеречных настроений» и «певца хмурых людей» — Шестов характеризует Чехова как писателя беспощадного и признает у него «удивительное искусство одним прикосновением, даже дыханием, взглядом убивать все, чем живут и гордятся люди». Книгой «Великие кануны» (1911) заканчивается первый — «литературно-критический» — период творчества Льва Шестова.

В 1898–1902 годах Шестов жил в Берлине, Италии, Швейцарии, наезжая на время в Петербург и Киев. В ноябре 1903 года из-за болезни отца вернулся в Киев, где вел семейные дела. Осенью 1908 года Лев Шестов поселился с семьей во Фрейбурге (Германия), с марта 1910-го он жил, главным образом, в Швейцарии, в маленьком городке Коппе на берегу Женевского озера, занимаясь классической европейской философией и богословием. Здесь Шестов открыл для себя нового героя — Мартина Лютера, изучал труды средневековых мистиков и схоластов, многотомные немецкие истории догматических учений, средневековой церкви, лютеранства, в этот период практически не писал.

В 1913 году он начал работу над новой книгой — «Sola Fide» («Только верою»), однако не успел ее закончить в связи с началом первой мировой войны вынужден был вернуться в Россию (начатая рукопись осталась за границей, в 1920 году, уже находясь в эмиграции, Шестову удалось ее получить, частично главы из этой рукописи и высказанные в ней идеи вошли в другие его книги или были опубликованы отдельно, а целиком рукопись «Sola Fide» была издана уже после смерти мыслителя, в Париже в 1966-м).

Летом 1914 года Шестовы возвращаются в Россию и поселяются в Москве на Плющихе. Теперь он часто выступает в литературных и философских обществах, поддерживает дружбу с Вяч. Ивановым, М. Гершензоном, Н. Бердяевым, С. Булгаковым, сестрами Герцык, Г. Челпановым, Г. Шпетом. Его статьи печатают журналы «Русская Мысль», «Вопросы философии и психологии». Октябрьскую революцию Шестов не принял и не понял (его брошюра 1920 года «Что такое большевизм» — единственное, что было написано им на эту тему, — оттолкнула своей близорукой беспомощностью и тривиальностью суждений даже поклонников его таланта).

После гибели на фронте единственного сына в июне 1918 года Шестов переезжает в Киев, где читает курс «История древней философии» в Народном университете, а также выступает с докладами и публичными лекциями. В октябре 1919 года семья из Киева перебралась в Ялту в надежде выехать оттуда за границу. По ходатайству Булгакова и профессора Киевской духовной академии И. Четверикова, а также благодаря широкой известности своих трудов Шестов был зачислен приват-доцентом Таврического университета. Однако уже в начале 1920 года вместе с семьей он выехал из Ялты в Севастополь, оттуда — в Константинополь, а затем через Италию в Париж.

Парижский период — самый продуктивный в творческой судьбе Льва Шестова. Он много и интенсивно работает ведет курс в Сорбонне по русской религиозной философии, выступает с докладами и лекциями, публикует статьи в крупнейших французских журналах, принимает деятельное участие в изданиях и переводах своих книг. В эти годы он лично знакомится с «властителями дум» нашего века — Т. Манном, А. Жидом, М. Бубером, А. Эйнштейном, Э. Гуссерлем, М. Хайдеггером, Л. Леви-Брюлем, М. Шелером, А. Мальро.

В Париже были написаны важнейшие книги Шестова «На весах Иова (Странствования по душам)» (1929), «Киркегард и экзистенциальная философия» (по-французски в 1936 году, первое русское издание появилось посмертно, в 1939 году), «Афины и Иерусалим» (французский и немецкий переводы вышли в 1938 году, первое русское издание в 1951-м). И хотя главное в этих книгах — фундаментальная философская проблематика, Шестов остается и в них верен темам, избранным в начале его литературного пути. Для него по-прежнему важен его исходный, всю жизнь терзавший его вопрос к чему пришли мы вместе со всей нашей новоевропейской цивилизацией, к чему мы идем?». Пока было весело, причина и следствие все объясняли, с ними было лучше, чем с Богом, ибо они никогда не корили. Но каково жить с ними в горе? Когда несчастия, одно за другим, обрушиваются на человека, когда бедность, болезни, обиды сменяют богатство, здоровье, власть? Каково Иову, покрытому струпьями, лежать на навозе, с страшными воспоминаниями о гибели всех близких?».

Этот отрывок — из первой книги Шестова «Шекспир и его критик Брандес». Книга «На весах Иова», написанная тридцать лет спустя, не столько ответ, сколько «исповедание веры» современного Иова, так и не примирившегося с утешениями и обещаниями жрецов Разума, Морали и Прогресса. В центре этого исповедания — убежденность Шестова, подкрепленная свидетельствами Плотина, Паскаля, Достоевского, Толстого, что путь, которым мы все идем и которым ребячливо гордимся, есть путь рабства и смерти, а не путь свободы и жизни. Этот путь начался в Афинах, провозгласивших верховную власть умозрительных истин, и уже далеко увел нас от Иерусалима, с его дерзновенной верой в возможность невозможного.

Современный человек, как и вся наша цивилизация, не в силах признаться, что он находится в рабстве у обожествленного разума, тиранически господствующего над жизнью, — в рабстве у научного мышления, у «всеобщих и необходимых истин» (не важно, истины ли это идеализма, материализма или атеизма). У «объективных» законов и безличных моральных принципов. Высшее достижение человека — беспрекословная покорность законам самодержавного разума и порожденной разумом морали. Ведь именно разум — и только он один — определяет истинную границу между действительностью и мечтой, между добром и злом, должным и недолжным.

«Даже сам Бог, если он хочет получить предикат бытия, должен обратиться за ним к разуму. И разум, быть может, ему этот предикат и пожалует, а может быть, и даже вернее всего, откажет». Вот почему напрасно ждать помощи от философии и философов сегодняшнему Иову. Его страдания, крики, проклятия для них лишь единичный «частный случай», ничего не меняющий во всеобщих законах мироздания, с математической точностью установленных разумом.

Два всегда больше одного. Один плюс один — два. И, если современный Иов все-таки упорствует, отказываясь преклониться перед этими незыблемыми истинами, если он утверждает, что один и один только в математике равняется постоянно двум, а в действительности бывает и так, что равняется и трем, и пяти, и нулю, если он будет продолжать проклинать и вопить о своей «человеческой, слишком человеческой» правоте, тогда, быть может, и его «вопли философ будет исследовать с тем же равнодушием и спокойствием, с каким он исследует перпендикуляры, плоскости, круги».

В 1928 году, по совету философа Эдмунда Гуссерля, Шестов начинает изучать творчество датского мыслителя Серена Кьеркегора (Шестов называет его Киркегардом), — предтечу «экзистенциальной философии» XX века. Поразительное совпадение важнейших исходных позиций, пути конечных выводов Шестова с идеями Кьеркегора, восставшего против умозрительной философии Гегеля и также обратившегося за поддержкой к «частному мыслителю Иову», — все это помогло Шестову еще острее сформулировать свои идеи.

Теперь главным словом, опорным символом для него становится слово «вера», «свобода от всех страхов, свобода от принуждения», «безумная борьба человека за невозможное, борьба и преодоление невозможного».

Во Франции Шестов прожил до конца своих дней. До 1930-го жил в Париже, в 1930–1938 годах — в парижском предместье, где вел очень замкнутую жизнь. С июня 1921 года Шестов стал членом Русской академической группы.

В феврале 1922 года он был назначен преподавателем (1 час в неделю) историко-филологического факультета Русского отдела Института славяноведения при Парижском университете. Здесь Шестов почти 16 лет читал свободные курсы по философии («свободные» — потому что всегда читал и говорил только о тех проблемах философии, которые занимали его в данный момент). «Русская философия XIX столетия», «Философские идеи Достоевского и Паскаля», «Основные идеи древней философии», «Русская и европейская философская мысль», «Владимир Соловьев и религиозная философия», «Достоевский и Кьеркегор», «Религиозно-философские идеи Толстого и Достоевского». В эти годы произведения Шестова публиковались в переводах на европейские языки, он выступал с публичными лекциями и докладами в Германии и Франции, в 1936 году по приглашению культурного отдела рабочей федерации посетил Палестину, читал лекции в Иерусалиме, Тель-Авиве, Хайфе.

Репутация Шестова в среде французских интеллектуалов была очень высока. С 1925 года он являлся членом президиума Ницшевского общества, членом Кантовского общества. В декабре 1937 года Лев Исаакович тяжело заболел (кишечное кровотечение), после выздоровления силы восстановить полностью не смог и вскоре прекратил чтение лекций. В октябре 1938 года Шестов заболел бронхитом, который перешел в туберкулез. Умер мыслитель 20 ноября в клинике Буало, похоронен на Новом кладбище в Булони, предместье Парижа, в фамильном склепе.

Шестов — один из самых своеобразных мыслителей начала XX века, предвосхитивший основные идеи позднейшего экзистенциализма. По свидетельству людей, близко знавших Шестова, писать он не любил, вынашивал свои мысли в уединенных прогулках и только после этого заставлял себя «закрепить» их на бумаге; язык его произведений отличается классической простотой, точностью и эмоциональностью.

Главная тема философии Шестова — трагизм индивидуального человеческого существования, переживание безнадежности Шестов отвергает возможность рационального достоверного суждения о смысле мироздания, не верит логике как единственному способу познания окружающего и пытается найти другие формы проникновения в тайны мира. Знание рассматривается им как источник грехопадения человеческого рода, подпавшего под власть «бездушных и необходимых истин» и утратившего свободу. Человек — жертва законов разума и морали, жертва универсального и общеобязательного Шестов восстает против диктата разума над сферой жизненных переживаний, борется за личность против власти общего, за индивидуально-неповторимое. Освобождения от оков необходимости, от законов логики и морали Шестов ищет в Боге, он хочет вернуться в рай, к подлинной жизни, которая находится по ту сторону познанного добра и зла. По существу основная тема размышления Шестова — конфликт библейского откровения и греческой философии. Вера дает ему возможность прорыва к тайнам мира и их постижению.