 Поэт-философ Максимилиан
Волошин в поэме «Россия» высказал неожиданную мысль:
Великий Пётр был первый
большевик.
Замысливший Россию
перебросить,
Склонениям и нравам
вопреки,
За сотни лет, к её
грядущим далям.
Да, царь Пётр Алексеевич
первым осуществил революционный переворот не только в экономике, но и в
государственном устройстве, общественных отношениях и даже — в общественном
сознании, народных традициях. В этом он был, пожалуй, под стать
древнеегипетскому фараону Эхнатону.
На характере и деяниях
царей заметно сказываются государственные события, на фоне которых протекает их
детство и юность. Ведь детские годы, скажем, Ивана Грозного, безусловно
отразились на его поведении как самодержца, ненависти к боярам, жаждущим
власти. То же относится и к Петру I (1672–1725).
У царевича Петра были
просторные, светлые, ярко разукрашенные хоромы, хитроумные игрушки; он
постоянно играл со сверстниками. Не тогда ли пробудился у него интерес к
технике, военному делу, к пушкам и кораблям? Брали его на театральные представления
и праздники. Возможно, шумные потехи тоже запечатлелись в сознании малыша,
определив его тягу к развлечениям (порой грубым, а то и безобразным, хмельным).
Его отец, Алексей
Михайлович, умер в январе 1676 года. Корона перешла к болезненному царевичу Фёдору
Алексеевичу. Реальной властью пользовались приближённые к нему бояре.
Вдовствующая царица и её сын были оттеснены от престола. С пяти лет Петра
начали обучать грамоте. Систематического образования он не получил.
На похоронах Фёдора
Алексеевича в апреле 1682 года знать целовала руки наследникам: Ивану, сыну от
первой жены Алексея Михайловича, болезненной Марии Милославской, и Петру, сыну
Натальи Нарышкиной.
Вскоре взбунтовались
стрельцы и ворвались в Кремль, крича: «Нарышкины задушили царевича Ивана!»
Царица Наталья вывела на Красное крыльцо двух царевичей. Но разбушевавшейся
толпе требовались жертвы. На глазах малолетнего Петра стрельцы учинили зверскую
расправу над боярами, среди которых были наставники царевича. Эти события
запомнил Пётр навсегда. Почти все его родственники Нарышкины и их приближённые
были убиты или сосланы. Обоих царевичей признали царствующими при первенстве
Ивана Алексеевича. Правление государством взяла в свои руки царевна Софья.
При живости характера Пётр
не отличатся усидчивостью, а учителя не старались (или не смогли) принудить его
к прилежной учёбе. Может показаться странным, что такой недоучка в зрелые годы
стал реформатором русского общества, поборником наук и просвещения. Но в этом
нет ничего удивительного. Прилежные ученики редко бывают смелыми новаторами.
Учителя не погасили у Петра искры любознательности — вот что главное.
В Преображенском он велел
устроить военный городок. Через Яузу перебросили мосты, возвели
фортификационные сооружения с башнями. Появились первые офицеры потешного
войска — с навыками настоящих профессионалов. Царевич Пётр не сидел, сложа
руки, когда другие работали. Он во всё вникал, всему обучался; осваивал ремёсла
каменщика, кузнеца, столяра и плотника, печатное и военное дело, навыки
артиллериста. В Оружейной палате Кремля приметил огромный глобус, привезённый
голландскими послами в подарок отцу. Велел его починить и по нему изучал
географию.
Узнал он от князя
Долгорукого, что есть инструмент, позволяющий узнавать расстояние, не сходя с
места. Долгорукий по его просьбе привёз из Франции астролябию. Царевич пожелал
научиться ею пользоваться. Пришлось под руководством иностранного преподавателя
пройти курс арифметики и геометрии. Теперь он умел, в частности, вычислять
траекторию брошенной из мортиры бомбы.
С потешного ботика начался
вовсе не потешный могучий российский флот. Речка Яуза оказалась мала даже для
небольшого бота. Измайловский Просяной пруд, где продолжили испытания, — тоже.
Следующей акваторией стало Переславское озеро. И Кубенское озеро показалось ему
невеликим и мелким. «Того ради, — вспоминал позже Пётр, — уже положил намерение
прямо видеть море».
Желая остепенить
семнадцатилетнего сына, царица Наталья Кирилловна женила его на
красавице-боярыне Евдокии Лопухиной. Однако Петра больше жены привлекали
корабли, построенные на Переславском озере. В письме оттуда матери он о жене и
не вспоминает. Сообщает о делах, называя себя: «Сынишка твой, в работе
пребывающий, Петрушка».
Летом 1689 года пустили
слух, будто готовится убийство царя Ивана и царевны Софьи. Командир стрельцов
Шакловитый призвал вооружённые отряды в Кремль и на Лубянку. Большинство
стрельцов отказалось бунтовать. Двое из них, добравшись в Преображенское к
Петру, предупредили его об опасности. Пётр в ужасе бросился в конюшню босой, в одной
сорочке, вскочил на коня и умчался в лес. Придя в себя, отправился в Троицкую
лавру. Туда стали стягиваться верные ему бояре, стрельцы и потешные отряды. А
когда явились служивые иноземцы, стало ясно, что дело Софьи проиграно; её
отправили в Новодевичий монастырь.
…О Петре I написано очень
много исследований и художественных сочинений. Кому-то он представляется
самодуром, насильно перестроившим Россию на западный лад. Чаще его восхваляют
как великого реформатора и государя, сделавшего нашу страну мировой державой и
заложившего в ней основы просвещения. Одни его считают спасителем России,
другие — губителем. В народе был слух, что царь — антихрист. И неудивительно.
Вот как описывал Алексей Толстой одно из развлечений Петра Алексеевича.
«Растянувшись по всей
улице, медленно ехали телеги на свиньях — по шести штук; сани на коровах,
обмазанных дёгтем, обваленных перьями; низенькие одноколки на козах, на
собаках. В санях, телегах сидели люди в лыковых шляпах, в шубах из мочальных
кулей, в соломенных сапогах… На иных были кафтаны из пёстрых лоскутов, с
кошачьими хвостами и лапами.
Щёлкали кнуты, свиньи
визжали, собаки лаяли, наряженные люди мяукали, блеяли, — красномордые, все
пьяные. Посреди поезда пегие клячи с банными вениками на шеях везли золотую
царскую карету. Сквозь стёкла было видно: впереди сидел молодой поп Битка,
Петров собутыльник… Он спал, уронив голову. На заднем месте — развалились двое:
большеносый мужчина в дорогой шубе и в колпаке с павлиньими перьями и — рядом —
кругленькая жирненькая женщина, накрашенная, насурмлённая, увешанная серьгами,
соболями, в руках — штоф. Это был Яков Тургенев — новый царский шут из Софьиных
бывших стольников, променявший опалу на колпак, и — баба Шушера, дьячкова
вдова. Третьего дня Тургенева с Шушерой повенчали и без отдыху возили по
гостям.
За каретой шли оба короля
— Ромодановский и Бутурлин и между ними — князь-папа „Святейший кир Ианикита
препшургский" — в жестяной митре, красной мантии и с двумя в крест сложенными
трубками в руке. Далее кучей шли бояре и окольничие из обоих кремлёвских
дворов. Узнавали Шереметьевых, Трубецких, Долгоруких, Зиновьева, Боборыкина…
Срамоты такой от сотворения Москвы не было…
За боярами везли на
колёсах корабль, вьюжный ветер покачивал его мачты. Впереди лошадей шёл Пётр в
бомбардирском кафтане. Выпятив челюсть, ворочая круглыми глазами на людей, бил
в барабан… На корабле стояли, одетые голландскими матросами, — Лефорт, Гордон,
усатый Памбург, Тиммарман… Они смеялись, посматривая сверху, дымили трубками,
притопывая на морозе».
Пётр был человеком
крайностей, вспыльчивым, страстным и противоречивым. Оставаясь самодержцем,
бывал и шкипером, и бомбардиром Петром Алексеевым. Возглавил русскую армию в
Азовских походах. В Северной войне со шведами сначала потерпел сокрушительное
поражение под Нарвой, но затем, извлекая опыт из неудач, наголову разбил армию
Карла XII под Полтавой в 1709 году.
Государственный гений
Петра I проявился и в том, что он упорно, преодолевая огромные трудности,
превращал Россию в морскую державу, имеющую выход и в северные, и в южные моря.
В 1703 году основал Санкт-Петербург. Победоносно завершив Северную войну,
присоединил к России прибалтийские земли с городами Ригой и Ревелем (Таллином).
В октябре 1721 года была провозглашена Российская империя; Сенат присвоил Петру
Алексеевичу титулы Великого, императора и Отца Отечества.
Перенимая у наиболее
развитых стран Западной Европы то лучшее, что было полезно России, Пётр I едва
ли не первый выступил против «стиляг». В 1709 году издал указ: «Нами замечено,
что на Невской перспективе в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение
этикета и регламенту штиля в гишпанских камзолах с мишурой щеголяют предерзко.
Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указую впредь оных щёголей с рвением
великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских
панталонов зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать,
также и на вопли наказуемых».
Пётр I поощрял развитие
заводов и мануфактур, провёл административную реформу и укрепил чиновничество,
подчинил церковь государству. Тяготы войн и преобразований тяжким бременем
легли на крестьян. Но, как верно отметил историк С.М. Соловьёв, «великий
человек не может делать ничего не по мере сил и потребностей народных; если
увлечётся как человек, сделает иначе, погибнет дело его, если перейдёт меру сил
народных — дело в это время не устоит, им отстранится, или подвергнется
ограничениям, но если оно согласно с дальнейшим развитием народа и с его
пользой, то служит примером для будущего… Великий человек не может ничего
сделать без народа… Только великие народы могут иметь великих людей». По его
словам, Пётр I «завещал нам науку и труд».
Результаты бурной
деятельности Петра Великого оказались плодотворными ещё и потому, что
преемники, в частности рассудительная и деловитая Екатерина II, подхватили и
развили его начинания. «Великим счастьем русского народа, — писал В.И.
Вернадский, — было то, что в эпоху перестройки своей культуры на европейский
лад он не только имел государственного человека типа Петра I, но и научного
гения в лице Ломоносова».
…Выдающиеся личности не
возникают в результате счастливых и случайных генетических комбинаций. Такие
люди появляются, когда есть в них насущная потребность, когда народ и общество
дозрели — как плодотворная почва — до того, чтобы вырастали именно гении, а не
ловкие и прожорливые сорняки. | 
