 Бенвенуто Челлини, автор «Персея»,
родился в 1500 году. Он был сыном флорентийского музыканта и архитектора
маэстро Джованни Челлини. Маэстро принуждал сына, обладавшего талантом
игры на флейте, стать музыкантом.
Однако, как пишет Челлини в своей
знаменитой книге «Жизнь Бенвенуто»: «Достигнув пятнадцатилетнего
возраста, я, вопреки воле моего отца, поступил в золотых дел мастерскую к
одному, которого звали Антонио ди Сандро, по прозвищу Марконе, золотых
дел мастеру. Это был отличнейший работник и честнейший человек, гордый и
открытый во всех своих делах. Мой отец не хотел, чтобы он платил мне
жалованье, как принято другим ученикам, с тем, чтобы я, так как я
добровольно взялся исполнять это художество, вдосталь мог рисовать,
сколько мне угодно. Это я делал весьма охотно, и этот славный мой
учитель находил в этом изумительное удовольствие. Был у него побочный
сын, единственный, каковому он много раз ему приказывал, дабы оберечь
меня. Такова была великая охота, или склонность, и то и другое, что в
несколько месяцев я наверстал хороших и даже лучших юношей в цехе и
начал извлекать плод из своих трудов. При этом я не упускал иной раз
угодить моему доброму отцу, то на флейте, то на корнете играя; и всегда
он у меня ронял слезы с великими вздохами, всякий раз, как он меня
слушал; и очень часто я, из любви, его ублажал, делая вид, будто и я
тоже получаю от этого много удовольствия».
Время шло. Челлини работал и учился то
во Флоренции и Риме, то в Пизе и Сиене и снова в Риме. Он познакомился с
известными художниками, скульпторами. Папа Климент VII, изумленный
способностями и быстротой работы Челлини, взял его на должность
чеканного мастера монетного двора.
После смерти Климента VII новый папа
Павел III, оценив мастерство Челлини, также поручает ему изготовление
монет. В 1520–1530 годах Челлини работает при папском дворе, к этому
периоду относится создание его знаменитой медали Пьетро Бембо. Однако по
наговору врагов Бенвенуто обвиняют в краже драгоценных камней из
папской казны. Припомнили ему и прежние убийства на дуэлях. Так он
попадает в папскую тюрьму в замке святого Ангела. Челлини покинул
темницу только в декабре 1539 года. Боясь новых напастей, мастер
отправился во Францию.
Король Франциск I встретил Бенвенуто
весьма благосклонно, назначив ему жалованье в семьсот золотых скудо в
год. Челлини жил и работал в замке Малый Нель. Во Франции итальянец
выполнил немало заказов, в том числе знаменитую золотую солонку, пока не
рассорился с сильными мира сего и здесь.
Теперь его путь лежал во Флоренцию.
Местный герцог Козимо I Медичи страстно желал быть покровителем
искусств, но для этого был слишком скуп. Едва встретившись с Челлини,
герцог предложил ему сделать скульптуру Персея перед палаццо Веккьо в
центре Флоренции. Персей — герой греческого мифа, победивший Медузу
Горгону, — должен был символизировать победу Козимо I и его приход к
власти во Флоренции.
То была великая честь — поставить свое
творение на площади Синьории рядом со скульптурами «Юдифь и Олоферн»
Донателло и «Давидом» Микеланджело. Челлини со страстью принялся за
работу. Всем обещаниям и уверениям герцога он поверил на слово и
юридического договора, как того требовал его печальный опыт, составлять
не стал.
Свою работу над «Персеем» Челлини весьма
подробно осветил в своих «Жизнеописаниях»: «Пока у меня строили
мастерскую, чтобы мне в ней начать Персея, я работал в нижней комнате, в
которой я и делал Персея из гипса, той величины, которой он должен был
быть, с мыслью сформовать его по гипсовому. Когда я увидел, что делать
его таким путем выходит у меня немножко долго, я избрал другой прием,
потому что уже был возведен, кирпич за кирпичом, кусочек мастерской,
сделанной с таким паскудством, что слишком мне обидно это вспоминать. Я
начал фигуру Медузы и сделал железный костяк; затем начал делать ее из
глины, и когда я ее сделал из глины, я ее обжег.
…Совсем уже выполнив фигуру большой
Медузы, как я сказал, костяк ее я сделал из железа; затем, сделав ее из
глины, как по анатомии, и худее на полпальца, я отлично ее обжег; затем
наложил сверху воск и закончил ее в том виде, как я хотел, чтобы она
была».
Восковая модель будущего Персея
смотрится на одном дыхании. Со всех сторон Персей видится одинаково
сильным и неукротимым. Движения ног героя, попирающих Медузу Горгону,
так выразительны, словно Персей, объятый страстью боя, ещё и
пританцовывает над поверженным врагом. Левая рука, отброшенная сильным
движением вверх, с трудом удерживает отрубленную голову Медузы. Тело
Персея, наполненное жизнью, мощное, противостоит статике распластанной,
безжизненной Медузы. В результате вся скульптурная группа обретает
динамику, пластическую убедительность.
Желая опробовать, как ведет себя местная глина при обжиге, Челлини вылепил бюст Козимо I и отлил его из бронзы.
…Раньше чем приняться за отливку моего
Персея, я хотел сделать эти первые попытки; из каковых я нашел, что
глина хороша, хоть и не была хорошо понята этим удивительным Донателло,
потому что я видел, что с превеликой трудностью выполнены его работы.
Итак, как я говорю выше, с помощью искусства я составил глину, каковая
послужила мне отлично; и, как я говорю, по ней я отлил сказанную голову;
но так как я ещё не сделал горна, я воспользовался горном маэстро
Дзаноби ди Паньо, колокольщика. И, увидев, что голова очень хорошо вышла
чистой, я тотчас же принялся делать горн в мастерской, которую мне
сделал герцог, по моему замыслу и чертежу, в том самом доме, который он
мне подарил; и как только был сделан горн, с наибольшим усердием, с
каким я мог, я приготовился отливать статую Медузы, каковая есть та
скорченная женщина, что под ногами у Персея.
…Отлив Медузу, а вышла она хорошо, я с
великой надеждой подвигал моего Персея к концу, потому что он у меня был
уже в воске, и я был уверен, что он так же хорошо выйдет у меня в
бронзе, как вышла сказанная Медуза. И так как, при виде его в воске
вполне законченным, он казался таким прекрасным, то герцог, видя его в
таком образе и, находя его прекрасным, потому ли, что нашелся
кто-нибудь, кто уверил герцога, что он не может выйти таким же в бронзе,
или потому, что герцог сам по себе это вообразил, и, приходя на дом
чаще, нежели обычно, он один раз среди прочих мне сказал:
«Бенвенуто, эта фигура не может у тебя
выйти в бронзе, потому что искусство тебе этого не позволит». На эти
слова его светлости я премного рассердился, говоря: «Государь, я знаю,
что ваша высокая светлость имеет ко мне эту весьма малую веру, и это, я
думаю, происходит оттого, что ваша высокая светлость слишком верит тем,
кто ей говорит столько плохого про меня, или же она в этом не
разбирается». Он едва дал мне окончить слова, как сказал: «Я считаю, что
разбираюсь в этом и разбираюсь отлично». Я тотчас же ответил и сказал:
«Да, как государь, но не как художник; потому что если бы ваша высокая
светлость разбиралась в этом так, как ей кажется, что она разбирается,
она бы мне поверила благодаря прекрасной бронзовой голове, которую я ей
сделал, такую большую, портрет вашей высокой светлости, который послан
на Эльбу и благодаря тому, что я ей восстановил прекрасного мраморного
Ганимеда с такой крайней трудностью, где я понес гораздо больший труд,
чем ежели бы я его сделал всего заново, а также и потому, что я отлил
Медузу, которая видна вот здесь, в присутствии вашей светлости, такое
трудное литье, где я сделал то, чего никогда ни один другой человек не
делал до меня в этом чертовском искусстве».
Челлини сделал великолепную форму для
отливки Персея, затопил горн и расплавил бронзу. Работал он
круглосуточно и в результате серьезно заболел. Дав команду своим
ученикам управляться далее без него, Челлини еле вышел из мастерской,
тихо сказав на прощание: «Меня уже не будет в живых завтра утром».
Дома, устав бороться с лихорадкой, он
впал в беспамятство. Позднее он рассказывал, что ему почудилось, как в
дверь комнаты вошел какой-то древний старик и прошептал: «О Бенвенуто,
ваша работа испорчена, и этого ничем уже не поправить». И действительно,
когда Челлини ворвался в мастерскую, то увидел, что металл сгустился, и
из него получилось тесто. Снова развели сильный огонь. Для того чтобы
сделать бронзу жидкой, в тигель полетело все, что могло помочь, блюда,
чаши, кувшины, тазы. Но это ещё не было окончательной победой. Вдруг
раздался оглушительный взрыв: от чрезмерной жары треснула крышка горна, и
бронза стала выливаться. Мгновенно сообразив, Челлини велел разом
открыть все отверстия формы. И лишь когда форма наполнилась, Бенвенуто в
изнеможении опустился на скамейку.
Персей был отлит на редкость удачно.
Теперь оставалось искусно соединить обе фигуры. Настал день, и Челлини
перенес Персея в Лоджию деи Ланци. Мастер заканчивал статую на воздухе.
Пьедестал он украсил фигурами Юпитера, Минервы, Меркурия и Данаи, и
сделал соответствующие надписи на латинском языке. На цоколе он сделал
барельеф, изображающий освобождение Андромеды Персеем. Челлини превзошел
самого себя. Архитектурное, скульптурное и ювелирное мастерство
художника достигло в работе над «Персеем» своей вершины. Приходя на
работу, Челлини видел приколотые к ограде многочисленные сонеты от
питомцев знаменитой Флорентийской академии.
27 апреля 1554 года состоялось торжественное открытие статуи «Персей».
И вот, как угодно было преславному
моему господу и бессмертному богу, я окончил ее совсем и однажды в
четверг утром открыл ее всю. Тотчас же, пока ещё не рассвело, собралось
такое бесконечное множество народу, что сказать невозможно; и все в один
голос состязались, кто лучше про нее скажет. Герцог стоял у нижнего
окна во дворце, которое над входом, и так, полуспрятанный внутри окна,
слышал все то, что про сказанную работу говорилось; и после того как он
послушал несколько часов, он встал с таким воодушевлением и такой
довольный, что, повернувшись к своему мессеру Сфорца, сказал ему так:
«Сфорца, пойди и разыщи Бенвенуто, и скажи ему от моего имени, что он
меня удовольствовал много больше, чем я сам ожидал, и скажи ему, что его
я удовольствую так, что он у меня изумится; так что скажи ему, чтобы он
был покоен». И вот сказанный мессер Сфорца передал мне это
торжественное извещение, каковое меня утешило; и в этот день этой доброй
вестью и потому, что люди показывали меня пальцем то одному, то
другому, как нечто чудесное и новое. Среди других там было двое дворян,
каковые были посланы вице-королем Сицилии к нашему герцогу по их делам. И
вот эти любезные люди подошли ко мне на площади, потому что я был им
показан вот так на ходу; так что они поспешно меня настигли и тотчас же,
со шляпами в руках, обратили ко мне самую церемонную речь, каковой было
бы слишком и для папы; я же, как только мог, уничижался; но они так
меня одолевали, что я начал их умолять, чтобы нам, уж пожалуйста, уйти
вместе с площади, потому что народ останавливался и смотрел на меня ещё
упорнее, чем на моего Персея. И среди этих церемоний они были настолько
смелы, что попросили меня уехать в Сицилию, и что они учинят со мной
такой договор, что я буду доволен, и сказали мне, как брат Джовананьоло,
сервит, сделал им фонтан, цельный и украшенный многими фигурами, но что
они не такого совершенства, какое они видят в Персее, и что они его
обогатили. Я не дал им договорить всего того, что им хотелось бы
сказать, как сказал им: «Весьма я вам дивлюсь, что вы от меня
домогаетесь, чтобы я покинул такого государя, любителя искусств больше,
чем всякий другой властитель, который когда-либо рождался, и, тем более,
когда я нахожусь в своем отечестве, школе всех величайших искусств. О,
если бы у меня была жажда большой наживы, я бы мог себе остаться во
Франции, на службе у этого великого короля Франциска, каковой давал мне
тысячу золотых скудо на корм и, кроме того, оплачивал мне стоимость всех
моих работ, так что каждый год я зарабатывал больше четырех тысяч
золотых скудо в год; и оставил в Париже свои труды целых четырех лет». С
этими и другими словами я оборвал церемонии и поблагодарил их за
великие хвалы, которые они мне воздали, каковые суть величайшие награды,
какие можно дать тому, кто трудится в искусствах, и что они до того
усугубили во мне желание делать хорошо, что я надеюсь в немногие будущие
годы показать другую работу, каковая, я надеюсь, понравится чудесной
флорентийской Школе много больше, чем эта. Эти двое дворян хотели было
возобновить свои церемонии; но я, сняв шляпу, с низким поклоном
простился с ними.
Работу над «Персеем» Челлини завершил с
пустым кошельком. Герцог платил художнику все меньше: от ста скудо в
месяц оплата упала до двадцати пяти, а потом и вовсе перестал платить.
Художник пытался бороться, ему вежливо передали, что если он не уймется,
то герцог прикажет выбросить «Персея» из Лоджии деи Ланци. Козимо I
остался должен художнику до конца своей жизни.
Заказов на большие работы не оказалось.
Бенвенуто пришлось вернуться к своему старому ремеслу. Он принялся за
работу над ювелирными изделиями.
В последние годы жизни Челлини занялся
литературным творчеством. Он пишет свое «Жизнеописание», которое столь
же талантливо, как все, за что брался в жизни этот необыкновенно
одаренный человек.
Умер в Челлини в 1574 году.
|
