«Я не жду, что получу признание в будущие времена. Суждение публики постоянно бьет мимо цели… Тем более я — простой литератор… Иногда я представляю себе, как через пятнадцать, двадцать, а тем более через сто лет даже о моем существовании уже никто не будет знать. В это время собрание моих сочинений, погребенное в пыли, в углу на полке у букиниста на Канда (район Токио, где расположены книжные магазины. — Л.К.) будет тщетно ждать читателя…» — так безотрадно представлял свою посмертную творческую судьбу Акутагава Рюноскэ.
Акутагава, тончайший психолог, обладатель яркого пророческого дара, в этом предсказании ошибся. Книга новелл японского писателя украшает нашу «Всемирную библиотеку», где его имя соседствует с самыми великими писателями, он издается и переиздается на всех континентах, его произведения экранизируются, он признанный мировой классик, в Японии ежегодной премией имени Акутагава Рюноскэ награждают лучших писателей, а ведь он прожил всего 35 лет. Для писателя-прозаика такой возраст, за редким исключением, является младенческим.
«Он хотел жить так неистово, чтобы можно было в любую минуту умереть без сожаления», — писал Акутагава в последнем автобиографическом произведении. И он жил неистово.
Акутагава Рюноскэ родился в Токио. Это произошло утром 1 марта 1892 года, а по старинному времяисчислению — в час Дракона дня Дракона месяца Дракона. Именно поэтому его назвали Рюноскэ: смысловой иероглиф имени — «рю» означает «дракон». Фамилия его в то время была Ниихара. Отцом мальчика являлся торговец из Ямагути. Был ли Рюноскэ законным сыном — неизвестно.
Его мать сошла с ума, когда ребенку исполнилось всего девять месяцев. По японскому обычаю младенца отдали на усыновление в бездетную семью старшего брата матери — Акутагава Митиаки, и он дал мальчику свою фамилию. Дядюшка, ставший его отцом, служил начальником строительного отдела Токийской префектуры и, в отличие от матери, был человеком состоятельным, большим ценителем и знатоком японской культуры. Он ввел в мир искусства и своего приемного сына, сумев еще в детстве привить ему любовь к японской и китайской классике.
В школе Акутагава учился отлично по всем предметам, но больше других любил литературу. Вместе с одноклассниками в одиннадцать лет издавал рукописный журнал, в четырнадцатилетнем возрасте читал Анатоля Франса и Генрика Ибсена. Позже, учась на литературном отделении высшей школы, увлекался европейскими поэтами, прозаиками, философами, отдавая предпочтение Бодлеру, Стриндбергу, Бергсону.
В 1913 году Акутагава поступил в Токийский университет на отделение английской литературы. К этому времени относятся его первые литературные опыты.
В то время Япония была молодой буржуазной страной и стремилась во всем сравняться с Западом, но литературный мир все еще сохранял феодальные приметы. Писатели объединялись в кланы, окружали себя учениками в роли «подмастерий», нещадно их эксплуатируя. Все издания находились под строгим контролем того или иного клана. Для того чтобы опубликовать свои произведения, начинающему литератору надо было «войти в ворота», то есть пойти на выучку к влиятельному литературному покровителю. Впрочем, это имело и свои плюсы. В ту пору в Японии не существовало издательской редактуры, и если молодой писатель попадал в ученики к настоящему мастеру, он проходил у него необходимую школу писательского мастерства.
В 1915 году Акутагава Рюноскэ, автор двух рассказов, впервые пришел в дом к своему любимому писателю Нацумэ Сосэки. Последние десять лет японской литературы называли «годами Нацумэ». Судя по тому, что Рюноскэ не пришлось заниматься у него хозяйством, Нацумэ, видимо, сразу разглядел в нем незаурядный талант.
Надо сказать, что Акутагава принадлежал к университетскому литературному клану и два его первых рассказа — «Маска хёттоко» и «Ворота Расёмон» (ныне хорошо известный по одноименному фильму) были опубликованы в солидном ежемесячнике «Тэйкоку бунгаку», так что проблем с публикацией у него не было. И все же Акутагава счел необходимым «войти в ворота» Нацумэ Сосэки.
Еще в 1885 году литературовед Цубоути Сёё, специализирующийся на английской литературе, выпустил трактат «Сущность романа». Автор призывал писателей отказаться от традиционной японской поэтики с ее дерзкой метафорой и острой фабулой и взять на вооружение европейскую технику описания, сформулировав новый литературный метод «сядзицусюги» — отражать как есть, или, по другому, быть верным действительности.
В конце XIX века Япония только усваивала многообразие западных течений: романтизм, сентиментализм, реализм, натурализм, декадентские и модернистские новации, и все они в непереваренном виде переносились на страницы произведений новой генерации японских писателей. Сёё в своей статье четко определил магистральное направление, ориентирующее на реализм.
«Сядзицусюги» многими литераторами был воспринят буквально и привел к плоской фотографичности и почти порнографическому самообнажению героев. Нацумэ Сосэки был один из немногих, кому удалось соединить японскую и европейскую поэтики, достигнув объемного реализма. Этот литературный метод исповедовал и Акутагава, сумев выхватить важную для себя мысль из «Сущности романа»: «Главное — описание чувства, потом уже нравов и обычаев… Чувство — это мозг произведения».
Человеческая психология стала центральным объектом писательского интереса Акутагава Рюноскэ, а искусство — смыслом его жизни. «Человеческая жизнь не стоит и одной строки Бодлера», — провозгласил он.
Новеллы о парадоксах психологии — «Ворота Расёмон», «Нос», «Бататовая каша» — принесли ему известность. Акутагава был назван лучшим современным писателем Японии.
Через несколько лет в газете «Осака майнити» была опубликована одна из самых блестящих и страшных новелл Акутагава «Муки ада» (1918). Можно сказать, что в ней он предсказал свою судьбу.
Придворный художник владетельного князя — Ёсихидэ любил только две вещи на свете: искусство и свою юную дочь. Он был великим мастером, но злым и желчным человеком. И еще он не умел изображать то, чего никогда не видел хотя бы во сне. Однажды князь повелел ему расписать ширмы картинами мук ада. Поначалу работа шла успешно: адское пламя художник видел во время пожара, муки грешников наблюдал, истязая своих учеников, слуги ада со звериными мордами являлись ему в ночных кошмарах. Однако, по замыслу, в центре картины должна была стоять охваченная огнем придворная дама, а этого Ёсихидэ не видел никогда. Он обратился к князю с просьбой сжечь на его глазах женщину. И тот, чтобы проучить жестокого старика, приказал вместо безвинной женщины сжечь его единственную дочь. Ёсихидэ не бросился спасать дочь из огня, как того ожидал князь, — он рисовал картину. Закончив свой шедевр, художник удавился.
Эта притча сколь жестока, столь и правдива — за великие произведения искусства всегда приходится расплачиваться чьей-то жизнью. Такова цена бессмертия.
Став литературным мэтром, Акутагава Рюноскэ принимал в своем кабинете по определенным дням начинающих писателей, посещал банкеты, собирал антиквариат, скандалил с издателями из-за гонораров, совершал лекционные поездки по стране, побывал в Китае и Корее… Но это были лишь вылазки в мир, главное — он непрерывно, почти маниакально писал.
Он не участвовал в общественной жизни, ни с кем и ни с чем не боролся, не занимался воспитанием своих троих сыновей, почти не заметил великого землетрясения, опустошившего в 1923 году пять префектур Японии, среди них и столичную, лишь посетовав, что при этом погибло много бесценных произведений искусства… Он неистово писал.
Талант Акутагава Рюноскэ казался неисчерпаемым — на протяжении жизни так никому и не удалось потеснить его с первого места в японской литературе. Новеллы, рассказы, пьесы, повести, стихи… Произведения фантастические и реалистические, исторические и современные, безыскусные повествования и изощренные стилизации…
Его сборники выходили один за другим и мгновенно раскупались. В 1925 году его книгой открылась многотомная серия «Собрания современных произведений». Слава его была безграничной. Однако жизненные силы начали покидать Акутагава Рюноскэ. Он страдал от нервного истощения, по ночам его душили кошмары, являлись страшные призраки давно ушедших людей — муж сестры, покончивший самоубийством, умершая дочь сумасшедшего, которую он когда-то знал…
Акутагава продолжал работать. В 1927 году ежемесячник «Кайдзо» опубликовал его сатирическую утопию «В стране водяных», в которой читатели увидели пародию на буржуазную Японию.
Все чаще Акутагава вспоминал мать, опасаясь, что унаследовал от нее неустойчивую психику. Его начал мучить страх подступающего безумия. В этом состоянии он написал «Зубчатые колеса» и «Жизнь идиота», считающиеся вершиной его творчества и всей довоенной японской литературы.
«Жизнь идиота» стала предсмертной исповедью писателя, впадающего в безумие, как он полагал, оттого, что захвачен злым демоном «конца века». Перед его разорванным сознанием фрагментарно проносится вся жизнь. Приведем несколько отрывков из этого, потрясающего по силе, человеческого и литературного документа:
«Он, двадцатилетний, стоял на приставной лестнице европейского типа перед книжными полками и рассматривал новые книги. Мопассан, Бодлер, Стриндберг, Ибсен, Шоу, Толстой…
Тем временем надвинулись сумерки. Но он с увлечением продолжал читать надписи на корешках. Перед ним стояли не столько книги, сколько сам „конец века". Ницше, Верлен, братья Гонкуры, Достоевский, Гауптман, Флобер…
Образ Вийона, ждущего виселицы, стал появляться в его снах. Сколько раз он, подобно Вийону, хотел спуститься на самое дно! Но условия его жизни и недостаток физической энергии не позволили ему сделать это. Он постепенно слабел. Как дерево, сохнущее с вершины, которое когда-то видел Свифт…
Злой демон „конца века" действительно им овладел. Он почувствовал зависть к людям средневековья, которые полагались на Бога. Но верить в Бога, верить в любовь Бога он был не в состоянии. В Бога, в которого верил даже Кокто!»
«Жизнь идиота», завершенная в июне 1927 года, явилась первым предостережением молодому XX веку, который на своем закате был назван безбожным. Злой демон «конца века» XIX-го овладел новым столетием и обжился на страницах книг многих больших писателей. В России злым демоном был одержим весь «серебряный век», что гениально показала Анна Ахматова в своей «Поэме без героя», которую можно назвать покаянием «серебряного века».
На рассвете 24 июля 1927 года Акутагава Рюноскэ покончил жизнь самоубийством, приняв смертельную дозу веронала.
«Я не жду, что получу признание в будущие времена. Суждение публики постоянно бьет мимо цели… Тем более я — простой литератор… Иногда я представляю себе, как через пятнадцать, двадцать, а тем более через сто лет даже о моем существовании уже никто не будет знать. В это время собрание моих сочинений, погребенное в пыли, в углу на полке у букиниста на Канда (район Токио, где расположены книжные магазины. — Л.К.) будет тщетно ждать читателя…» — так безотрадно представлял свою посмертную творческую судьбу Акутагава Рюноскэ.