В истории литературы и вообще общественной жизни бывают такие периоды духовной растерянности, отчаяния, тоски, из которых находят разные варианты выхода. Например, в конце XIX века русский символизм выходил из безвременья через философию Владимира Соловьева, которая запечатлелась в таких строчках: Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами — Только отблеск, только тени От незримого очами?
Легче преодолевать скорби земные, если воспринимать видимое как «только отблеск, только тени». По сути это религиозное отношение: здесь юдоль страданий, а там — там Царство Небесное, там настоящая жизнь.
В какой-то мере уход в «малую родину» стал спасительным для русской лирики 60–70-х годов XX века.
Николай Алексеевич Некрасов стал великим поэтом именно потому, что земные скорби народа, страшные картины крепостничества — главные темы его творчества. Он не искал какой-либо спасительной философии, он видел боль народа и всем сердцем, тоже с болью, откликался на нее.
Некрасов стал народным заступником. «Это было раненое сердце, раз и на всю жизнь, — говорил о нем Достоевский, — и не закрывшаяся рана эта и была источником всей его поэзии, всей страстной до мучения любви этого человека ко всему, что страдает от насилия, от жестокости необузданной воли, что гнетет нашу русскую женщину, нашего ребенка в русской семье, нашего простолюдина в горькой так часто доле его». Поздняя осень. Грачи улетели, Лес обнажился, поля опустели, Только не сжата полоска одна… Грустную думу наводит она.
«Грустная дума» пронизывает все творчество поэта.
Я привел четыре строчки из «Несжатой полосы». Владимир Солоухин в «Камешках на ладони» пишет, что вот, мол, отыскал Некрасов именно несжатые полоски и о них писал, на это нажимал, а то, что кругом все было убрано, что богатый был урожай, что многие в старой русской деревне жили хорошо — поэт об этом умалчивает, творчество его тенденциозно, вот такие наши писатели и привели к трагедии 1917 года.
Все-таки, видимо, больше правы современники Некрасова, которые отдавали дань его боли за народ. Поэтому-то на похоронах Некрасова во время прощального слова Достоевского, который поставил по уровню и значению Некрасова вслед за Пушкиным и Лермонтовым, раздалось много голосов из толпы: выше! То есть выше Пушкина и Лермонтова.
Философия творчества Некрасова заключается в том, что поэт поклонился правде народной. Он не просто «печальник народного горя», но готов всему учиться у народа, он верит народной интуиции, народ для него все.
Критики отмечают, что стихи и поэмы Николая Алексеевича — это подлинная энциклопедия русской жизни 50–70-х годов XIX века. В них встают яркие картины деревенского быта, показаны социальные контрасты большого города. Некоторые пишут, что боль о маленьком человеке, о Евгении из «Медного всадника», в лице Некрасова нашла подлинного защитника. Некрасов опустил поэзию с небес на землю. Под его пером поэзией стало простое человеческое горе. Поэт заглянул в трущобы Петербурга, он не избегал «грязи жизни»…
Прежде чем загнанная лошадь как образ появилась в «Преступлении и наказании» и «Братьях Карамазовых» — она была уже в некрасовской поэзии. И прежде чем читатель во всей жестокой сути увидел Петербург «Преступления и наказания», он уже о нем кое-что такое знал из поэзии Некрасова. В нашей улице жизнь трудовая: Начинают ни свет ни заря Свой ужасный концерт, припевая, Токари, резчики, слесаря, А в ответ им гремит мостовая! Дикий крик продавца-мужика, И шарманка с пронзительным воем, И кондуктор с трубой, и войска, С барабанным идущие боем, Понуканье измученных кляч, Чуть живых, окровавленных, грязных, И детей раздирающий плач На руках у старух безобразных — Все сливается, стонет, гудёт, Как-то глухо и грозно рокочет, Словно цепи куют на несчастный народ, Словно город обрушиться хочет. Давка, говор… (о чем голоса? Всё о деньгах, о нужде, о хлебе) Смрад и копоть. Глядишь в небеса, Но отрады не встретишь и в небе…
Некрасовские мотивы скорби о долготерпении народа подхватил потом А. Блок: «Доколе матери тужить? / Доколе коршуну кружить?» Вообще некрасовская линия в русской поэзии нашла многих продолжателей, но Блок был одним из первых и самым ярким. Отвечая на анкету К. И. Чуковского о Некрасове «Любите ли вы стихотворения Некрасова?», Блок говорит: «Да». «Как вы относитесь к стихотворной технике Некрасова?» — «Не занимался ею. Люблю». — «Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество?» — «Оказал большое».
Достоевский сказал о скорби Некрасова еще такие слова: «…любовь к народу была у Некрасова как бы исходом его собственной скорби по себе самом. В служении сердцем своим и талантом своим народу он находил все свое очищение перед самим собой».
Было ли от чего очищаться? Современники знали, что было. После некоторых моментов своей жизни он с отвращением от них отрывался и шел к простодушным и униженным. Бился о плиты родного сельского храма и получал искупление грехам своим. Так считают исследователи творчества поэта. Если читатель заинтересуется этой темой, то сам найдет ее развитие в книгах, например, К. И. Чуковского о Некрасове или в воспоминаниях современников о поэте.
Николай Алексеевич родился 28 ноября (10 декабря) 1821 года в селе Немирове Каменец-Подольской губернии. Детство прошло в имении Грешнево, на Волге, близ Ярославля. Отец Некрасова был довольно суровым крепостником, он внушал страх крестьянам и собственной семье — наверное, и это повлияло на его творчество.
В 1832 году под инициалами Н.Н. вышел первый сборник стихотворений Некрасова «Мечты и звуки». Книга была слабой, подражательной — и поэт быстро это понял, начал скупать тираж и его уничтожать.
Потом он пишет водевили, печатает статьи. Встреча с Белинским многое определила в дальнейшей жизни и творчестве поэта. Когда в 1845 году Некрасов прочитал Белинскому стихотворение «В дороге», критик, пораженный новизной и оригинальностью стихов, воскликнул: «Да знаете ли вы, что вы поэт и поэт истинный!» В 1847 году Некрасов стал редактором журнала «Современник». Он пригласил в журнал лучшие литературные силы того времени. Достоевский и Григорович, Лев Толстой и Фет, Тургенев и Гончаров, Белинский, Герцен, Добролюбов, Чернышевский стали авторами журнала. «Современник» стал трибуной революционно настроенных публицистов и мыслителей, он сыграл важную роль в подготовке отмены крепостного права.
С 1866 года и до кончины Некрасов был редактором журнала «Отечественные записки».
Конечно, пока живо будет русское слово, до тех пор будут читать люди поэмы «Мороз, Красный нос», «Кому на Руси жить хорошо», а уж песню из поэмы «Коробейники» — «Ой, полна, полна коробушка…» — будут петь, пока народ наш жив будет. Так же, как будут петь ставшие народными песнями стихотворения «Тройка» («Что ты жадно глядишь на дорогу…»), «Меж высоких хлебов затерялося…».
Многие, многие строфы некрасовские вспоминаются нынче. В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России, — Там вековая тишина…
И нынче кипят в Москве страсти политические, а «во глубине России»… вся поэзия Некрасова — это именно слово о том, что «во глубине», но не только в значении удаленности от столицы, но в прямом значении истинной глубины народной живет.
Несколько слов о языке Некрасова. Стихотворный его язык близок к обыденной, разговорной речи, поэт смело вносит прозаические оттенки, «газетную» точность факта. В его языке очень сильна изобразительная сторона. Некрасов создал новый стиль, новую поэтику, он смело ввел приемы народной песни.
Он и мастер резких формулировок: Блажен, кто в юности слепой Погорячился и с размаху Положит голову на плаху…
И мастер тонкой инструментовки: Еду ли ночью по улице темной…
И народная речь естественно в нем живет: Не гулял с кистенем я в дремучем лесу, Не лежал я во рву в непроглядную ночь…
Некрасов весь растворен в народной правде. И народ ему ответил взаимностью — поет его стихи, читает поэмы, чтит память поэта.
Некрасов умер 27 декабря 1877 года (8 января 1878 года). Несмотря на сильный мороз, толпа в несколько тысяч человек, преимущественно молодежи, провожала тело поэта до места вечного его успокоения в Новодевичьем монастыре.
В истории литературы и вообще общественной жизни бывают такие периоды духовной растерянности, отчаяния, тоски, из которых находят разные варианты выхода. Например, в конце XIX века русский символизм выходил из безвременья через философию Владимира Соловьева, которая запечатлелась в таких строчках: