 Исстари сватовство и
разыгрывание свадеб на Руси приходится на Красную горку. Хотя отчасти и в
искажённом виде, утратив первоначальный свой смысл, в свадебных обрядах долгое
время сохранялись следы того отдалённого времени, когда кровное родство было
единственной, исключительной связью между людьми, когда семья пользовалась широким
уважением, а основою последней был брак. Невеста в некоторых свадебных песнях
тужит и плачет о том, что «увезут её недруги-разлучники на сторону чужедальнюю,
в чужи люди незнакомые, к чужому отцу-матери, к чужому роду-темени».
Обычай умыкания невесты,
вызывавший нередко ссоры и распри между родами, долгое время существовал среди
раскольников, полагавших лишь в нём действительность брака. Заранее условившись
с невестою, жених-раскольник после веселия, пляски и игр, усадив её в сани,
отправлялся в лес и объезжал три раза заветный дуб; в иных местах объезжали три
раза озеро.
Затем похищение
сменилось куплею, т. е. похитивший платил плату родственникам невесты,
иногда по заранее условленному уговору. Отсюда невеста называется «рядом» (от
слова «ряд» — договор), «товаром», жених — «ряженым», «купцом». Невеста просит
своих родных не продавать её волюшки и жалобно обращается, после отца и матери,
к своему брату с такими словами:
Братец,
постарайся.
Братец,
поломайся.
Не
продавай сестру
Ни
за рубль, ни за золото.
По совершении ряда, или
договора, стороны жениха и невесты били по рукам, т. е. подавали друг
другу руки; таким образом возникло обручение, поручение, рукобитие. В некоторых
местностях России ещё до сих пор сохранился обычай, указывающий на эту покупку.
Рядом с невестой садится брат или какой-нибудь другой родственник.
Дружка спрашивает:
«Зачем сидишь здесь?» — «Я берегу свою сестру». — «Она уже не твоя, а
наша», — возражает дружка. — «А если она теперь ваша, то заплатите
мне за её прокормление. Я одевал её, кормил, поил». Обычай давать вено,
т. е. выкуп за невесту, существовал долго. Это вено впоследствии получило
обратный смысл — приданого, выдаваемого уже со стороны невесты.
Завязкою к предбрачным
обрядам считалось гадание и сватание. Мать завязывала дочери глаза, водила её
взад и вперёд по избе и затем пускала идти, куда она хочет. Если случай
приводил девушку в большой угол или к дверям, — это служило признаком
близкого замужества, а если к печке — то оставаться ей дома, под защитою родного
очага. Большой угол потому предвещает свадьбу, что там стоят иконы и оттуда
достают образ, которым благословляют жениха и невесту. Двери же, как и ворота,
обозначают скорый отъезд из родного дома. Поэтому если башмачок, брошенный ею
через левое плечо, ляжет носком к дверям, то быть вскоре просватанной. Сваха,
являясь с предложением к родителям невесты, старается усесться на лавку так,
чтобы половица из-под её ног шла прямо к двери, видя в этом залог успеха своего
сватания. Когда уже ударено по рукам, невесту благословили, все присутствующие
после некоторого молчания, придающего особенную торжественность обряду,
помолились и свадебный поезд хочет двинуться, невеста, желающая, чтобы вышли
замуж поскорее и её сёстры, должна потянуть за скатерть, которою покрыт стол,
потянуть за собою в дорогу, как бы расстилающуюся белою скатертью, и своих
сородичей.
Окручивая невесту,
девичью косу её разделяли стрелою (символ любви), а гребень, которым коса
расчёсывалась, обмакивали в мёд или вино (символ дождя). Как метафора молнии,
которою Перун сверлит тучи, проливает дожди и снимает с неба облачные покровы,
стрела, которою на другой день брака, когда просыпалась молодая, приподымали с
неё покров, в свадебном обряде служила знаменем плодородия и вместе с тем была
орудием, освящающим брачный союз. Символическое также значение имело и
покрывало, которым окручивали голову невесты, или её фата; она обозначала тот
облачный покров, под которым являлась прекрасная богиня весны, рассыпающая на
всю природу богатые дары плодородия. Покрытие головы сделаюсь признаком
замужества, и последним строго запрещалось выказывать хотя один волосок из-под
платка или кички — быть простоволосою. Этот обычай — покрытие головы девушки
платком имел такое важное значение и силу, что девушка становилась иногда
беспрекословно женою того, кто, чувствуя к ней склонность, набрасывал на голову
ей покрывало.
В разных местах России
существовали и разные свадебные обряды. Так, в свадебных песнях молодой
назывался князем, а молодая — княгиней, лица, составляющие свадебный поезд,
свиту жениха и невесты, — боярами, а главное между ними лицо — тысяцким
воеводой; в песнях постоянно упоминаются серебро, золото, шёлк и бархат,
дорогие парчи, чёрные соболи и прочая боярская и княжеская обстановка.
До нас дошло описание
свадьбы великого князя Василия Иоанновича.
В княжеских хоромах, в
средней палате, наряжены были два места, покрытые бархатом и камками, положены
были на них изголовья шитые, на изголовьях по сороку соболей, а третьим сороком
опахивали жениха и невесту; рядом поставлен был стол, накрытый скатертью, а на
нём калачи и соль. Невеста шла из своих хором в среднюю палату с женою
тысяцкого, двумя свахами и боярынями, переднею шли плясицы, а за плясицами дети
боярские, за боярами несли две свечи и каравай, на котором лежали деньги.
Пришедши в среднюю палату, княжну Елену посадили на место, а на место великого
князя посадили её младшую сестру; все провожатые также сели по своим местам.
Тогда послали сказать жениху, что всё готово; прежде него явился брат его,
князь Юрий Иванович, чтоб рассажать бояр и детей боярских; распорядившись этим,
Юрий послал сказать жениху: «Время тебе, государю, идти к своему делу». Великий
князь, вошедший в палату с тысяцким и со всем поездом, поклонился святым, свёл
со своего места невестину сестру, сел на него и, посидевши немного, велел
священнику говорить молитву, причём жена тысяцкого стала жениху и невесте
чесать голову; в то же время богоявленскими свечами зажгли свечи женихову и
невестину, положили на них обручи и обогнули соболями. Причесавши головы жениху
и невесте, надевши невесте на голову кику и навесивши покров, жена тысяцкого
начала осыпать жениха и невесту хмелем, а потом соболями опахивать; великого
князя дружка, благословясь, резал перелечу и сыры, ставил на блюдах перед
женихом и невестою, перед гостями и посылал в рассылку, а невестин дружка
раздавал ширинки. После этого, посидевши немного, жених и невеста отправились в
соборную Успенскую церковь венчаться; свечи и караваи несли перед санями. Когда
митрополит, совершавший венчание, подал жениху и невесте вино, то великий
князь, допивши вино, ударил скляницу о землю и растоптал ногою; стёкла
подобрали и кинули в реку, как прежде велось; после венчания молодые сели у
столба, где принимали поздравления, а певчие в это время пели многолетие
новобрачным.
Возвратившись из
Успенского собора, великий князь ездил по монастырям и церквям, после чего сел
за стол; перед новобрачными поставили печёную курицу, которую дружка отнёс к
постели. Когда новобрачные пришли в спальню, жена тысяцкого, надев на себя две
шубы, одну как должно, а другую навыворот, осыпала великого князя и княгиню
хмелем, а свахи и дружки кормили их курицею. Постель была постелена на
тридесяти русских снопах, подле неё в головах в кадке с пшеницею стояли свечи и
караваи; в продолжении стола и во всю ночь конюший с саблею наголо ездил кругом
подклети; на другой день, после бани, новобрачных кормили у постели кашей. |
