Уроженец города Череповца художник Василий Васильевич Верещагин (1842–1904), непревзойдённый мастер батальной живописи, объездил с мольбертом чуть ли не всю планету. Литературное наследие его тоже представляет немалый интерес. Это книга воспоминаний «На войне в Азии и Европе» и собрание писем, в которых он увлекательно рассказывает не только о событиях и людях, но и о загадках природы.
«Всё живое и неживое, сопутствующее человеку, — писал художник, — под стать чуду дивному, и с этаким положением я сталкивался в дальних странах, а вот то, что пребывало неподалёку от нашей череповецкой усадьбы, порождая ощущения тревоги, недоумения и страха, вряд ли кто где и когда увидит. Это так называемое у нас Живое болото. Вокруг него берёзы, заплетённые, закрученные по две-три, трава цветом и рисунком под стать малахиту, грибы со шляпками размером в тележное колесо, валуны, расписанные природою, как пасхальные яйца. Испарения самого болота столь ядовиты, что побуждают долго находящегося там совершать поступки, наносящие вред здоровью, иногда и отнимающие жизнь».
Верещагин, твёрдо стоящий на материалистических позициях, не был склонен расценивать болото как что-то сверхъестественное: так повелось у местных крестьян, начиная с XVI века. Его мнение о том, что каждого пришлого здесь «оглупляет» поднимающийся со дна ядовитый газ, разделяют современные учёные. Вот только никто не может объяснить причину, так сказать, строго направленного, мотивированного действия испарений: полицейская статистика второй половины XIX века свидетельствует, что в окрестностях Живого болота самоубийств случалось в три, преступных деяний в девять раз больше, чем в других губерниях Российской империи. «Конечно, это не случайность, — считал Василий Васильевич, — это ужасающая закономерность, порождённая продуктами химии. В виде жёлтых пузырей, поднимающихся из-под воды, я их сам наблюдал. Никак плохо они на меня не действовали. Разве что вызывали лёгкое головокружение и тошноту. Загадкой остался тягучий звон в ушах, сменяющийся бубнящими звуками, при богатой фантазии могущими быть принятыми за пение, казалось, раздававшееся из центра болота. Оградить себя от возможных дальнейших неприятностей можно, незамедлительно покинув гнилое место».
А если провести у болота час, два, пять? Тогда беда в самом её страшном, как метко выразился Верещагин, гротескном проявлении неизбежна: болото влияет на психику, словно преследует какую-то гнусную цель. И примеров тому великое множество. Учитель, обозначенный художником инициалами М.Т., на берегу топи каким-то непонятным образом сумел размозжить себе голову обухом топора. В кармане его сюртука обнаружили записку так и не понятого никем содержания: «Чем выше цель, тем она заманчивее. Я её выбрал». Старший сын сапожника Ильи Никодимова, покладистый добродушный парень Влас, явившись на пристань, почти примыкающую к болоту, рухнул на вымощенную булыжником площадку и неистово бился о камни до тех пор, пока не расколол череп. Перед кончиной он несколько раз внятно произнёс: «Грязная пропасть. Снизу постучали. Потому я отправляюсь туда».
Наконец, обывателей потряс ничем не мотивированный поступок гимназистки Надежды Лущенко, взявшей за правило наведываться к болоту чуть ли не ежедневно. Близкие долго не могли понять, куда исчезает девушка, пока она не призналась, что её «зовёт болото», пояснив: «Судьба не поле, кругом не обойти». Обеспокоенные родители приставили к Надежде в качестве сопровождающих дворовых людей. Не уберегли! Нашли гимназистку у топи без признаков жизни. Нет, она не покончила с собой. Её убило болото, доведя до помешательства…
В ряду «болотных трагедий» стоят также самострел прапорщика Конева, внезапное исчезновение богатого купца Винникова, который, как выяснилось, около полуночи зачем-то принялся перепрыгивать с кочки на кочку, пока его не поглотила трясина…
В одном из писем Верещагина можно прочесть: «Для меня болото — скелет в шкафу. Кто бы разобрался в том, почему несчастьям сопутствуют свечения воздуха голубовато-белёсые? Почему такой свет опутывает растительность, камни, землю? Отчего даже дикие животные светятся так, что ночами на них можно охотиться? Неужели фосфор? Неужели он размягчает даже человеческий мозг? Неужели он причина сверхъестественного ужаса, которого не удалось избежать никому?»
В наши дни Живое болото изрядно сдало, местами пересохло, схватившись крепкой зелёной коркой. И всё же менее опасным оно не стало. Вот как описывает его «прелести» череповецкий журналист А. Виноградов: «Это страшно. Представьте: неожиданно начинаете чувствовать слабость, безразличие, полную апатию. Потом замечаете за собой лёгкое отупение. Появляется чувство „бредомании", а несколько позже ощущение полной зависимости от чего-то властного и страшного. В последний момент вы неожиданно догадываетесь, что проклятое Живое болото начинает подчинять вас себе. Хотите вырваться из его гипнотических объятий, но не можете сделать этого. Я убедился на себе самом в том, что наша череповецкая топь почище самых страшных английских».
А. Виноградов, дабы доказать, что коварство болота не подвластно времени, рассказывает о некоем пилоте вертолёта, который ночью, самовольно взлетев с аэродрома, «сделал круг над подсохшим болотом, затем накренил машину и на полной скорости врезался в землю».
В 1903 году, за год до трагической гибели при взрыве броненосца «Петропавловск» в Порт-Артуре, Василий Васильевич Верещагин писал своему приятелю К. А. Сковороде в Череповец: «Ваш разум должен решительно восстать против мракобесия, против псевдомистики, нагнетаемой вокруг Живого болота. Поверьте моему опыту человека, в юности с прилежанием изучавшего химию в морской школе, что человекоубийца — всего лишь болотный газ, гремучий коктейль ядов. Учёные ещё докажут, что это так, я уверен».
К сожалению, до сих пор никто из представителей науки серьёзно не занимался изучением череповецких топей. Причина безразличия банальна. Давно известно, что всякое болото — природный генератор фосфористого водорода, газа, безусловно, ядовитого, опасного для жизни, имеющего свойство самовоспламеняться и сгорать на воздухе. По мнению кандидата химических наук москвича Ю. А. Перовского, столетиями перегнивающие биологические останки в донных наслоениях Живого болота синтезируют ещё и галлюциногены, вещества, отрицательно влияющие на психику людей, порой разрушающие её. «Если будут проведены комплексные исследования с привлечением средств из современного научного арсенала, мнимая тайна этого в общем-то заурядного болота будет наконец раскрыта», — убеждён учёный. Скептики, впрочем, не молчат: всё не так просто, как хотелось бы — заурядные болота не убивают, не толкают к самоубийствам! Они, похоже, не ошибаются, так же как не ошибается Перовский, так же как не ошибался Верещагин. Истина, как часто случается, затаилась где-то посередине.
Уроженец города Череповца художник Василий Васильевич Верещагин (1842–1904), непревзойдённый мастер батальной живописи, объездил с мольбертом чуть ли не всю планету. Литературное наследие его тоже представляет немалый интерес. Это книга воспоминаний «На войне в Азии и Европе» и собрание писем, в которых он увлекательно рассказывает не только о событиях и людях, но и о загадках природы.