В одном из дошедших до нас сказаний о писателе Максиме Греке, монахе
Афонского монастыря, говорится, что у царя Ивана Грозного было замечательное
собрание редчайших древнейших книг. Отец Ивана Грозного и пригласил Максима
Грека для составления каталога этих книжных сокровищ. Афонский монах, получивший
образование в Париже и Флоренции, ревностно взялся за дело. После осмотра
тайника он заметил: «…вся Греция не имеет ныне такого богатства». Сличая тексты
некоторых греческих книг с их переводами на церковно-славянский язык, М. Грек
обнаружил много неточностей и тут же принялся их исправлять, а также полностью
перевел «Толковую псалтирь».
С тех пор вот уже не одно столетие привлекает к себе внимание как широкой
публики, так и специалистов-ученых «либерия» Ивана IV. Термин этот взят из
Ливонской хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта. Именно так назвал он
библиотеку, замурованную загадочным царем Грозным в московском тайнике.
Царская библиотека состоит из двух частей: греческой библиотеки Софьи
Палеолог и, так сказать, европейской – собственной библиотеки Ивана Грозного.
Как невеста царя Ивана III Софья Палеолог, племянница последнего
византийского императора Константина XI, приехала в Москву из Рима в ноябре 1472
года. Своим главным сокровищем она считала не драгоценности и золото, которые,
конечно же, были в ее приданом, а старинные книги и древние рукописи. И все
время, пока Софья жила в Кремле, она боялась пожаров, чтобы не сгорели древние
книги. По наследству эта бесценная «либерия» досталась внуку Софьи Палеолог –
царю Ивану IV, который помнил ее заповедь беречь книги от пожара и прятал их в
специальном каменном подземелье. Иван Грозный был очень начитан и часто
обращался в сочинениях к произведениям из своего собрания.
Манускрипты из библиотеки Ивана Грозного видели несколько иностранцев, и в
их числе был дерптский пастор Иоганн Веттерман. Об этом стало известно к
середине XIX века из упоминавшейся выше «Хроники Франца Ниенштедта», умершего в
глубокой старости в 1622 году и лично знавшего пастора.
Пастор Веттерман, знавший несколько языков, был поражен богатством собрания,
в котором находились «Записки о галльской войне» Цезаря, кодексы императоров
Феодосия и Юстиниана, «Итхифалеика» и «Энеида» Вергилия, поэмы и оратории
Кальвуса и многие другие манускрипты, сохранившиеся в единственном экземпляре.
Далее в списке рядом с Полибием, Аристофаном и Пиндаром упомянуты имена уже
совсем утраченных авторов – Гелиотропа, Зомарета, Замолея и других.
«Великий князь, – как повествует другой летописец, ливонец Ф. Клоссиус, –
отменно уважал Иоганна Веттермана, как мужа ученого, и велел показать ему свою
библиотеку, находящуюся в Москве и полученную от Патриарха из Константинополя…
Наслышавшись много хорошего о сем ученом муже, великий князь велел разломать
каменные своды с книгами, которые целых сто лет не открывались… потом призвать
других, разумевших по-русски, и в их присутствии было вынуто из сводов несколько
книг, которые и отданы Веттерману для просмотрения». Известия о том, где и как
хранились бесценные книги, в разных источниках варьируются, но сам факт, что
пастору Веттерману было показано несколько рукописей, можно считать вполне
достоверным.
Но книги московской либерии тех счастливцев, которые ее откроют, поразят и
своими переплетами. Значительная часть из них может оказаться в переплетах
дощатых и из кожи, обыкновенно красной, иногда белой. Есть много в сафьяне
лазоревом, выбиваемы золотом, были в либерии книги и обтянутые рыжими тканями,
бархатом и оболоченныю камкою вишневою или «учажком золотным по таусиной земле».
Часто книги были с застежками, медными или серебряными, металлическими
жучками, которые «резаны финифтью или пробиваемы». А жучки – это род ножек, или
подставок, по углам, на исподней стороне переплета.
Восточные рукописи, которых в «либерии» насчитывалось до восьмисот, Иван
Грозный большей частью покупал, нередко за весьма большие деньги, а частью
получил в дар. В их числе было и сочинение арабского естествоиспытателя Захарии
бен Мохаммеда Казвини «Аджаибу-ль-Мухлукат» («Всего мира мудрость»), или «Чудеса
природы», которое содержало Космографию и естественную историю. В 1549 году это
сочинение было отбито людьми великого князя, «Ураком с товарыщи», у казанских
послов, ехавших к крымскому хану. Впоследствии ногайский князь Тинемхат
спрашивал об этом сочинении: «А нечто молвит Тинехмат-князь: писал есми ко царю
и великому князю о книге Азя ибу имах лукат. И государь тое ко мне книги не
прислал. И Михаил молвити: государь тое книгу
в казнах своих искати велел и доискатися ее не могли».
В XVII веке таинственная библиотека Ивана Грозного не давала покоя многим
иностранным ученым, слухами о ней полнилась вся Европа, говорили о ней в
Константинополе и на монашеском Афоне, в папском Ватикане и Швеции, Дании,
Италии, Германии…
В Москву приезжал Газский митрополит Паисий, который просил у царя Алексея
Михайловича разрешения ознакомиться с греческими и латинскими сочинениями
либерии. Агенты Ватикана – ученый монах Петр Аркудий и канцлер Лев Сапега – тоже
побывали в Москве с поручением всяческими способами узнать, где находится
библиотека с ценнейшими манускриптами. Католический Рим, наверное, до сих пор
клянет себя, что позволил Софье Палеолог увезти с собой в Россию библиотеку
византийских императоров, спасенную ее отцом от турок.
После смерти Ивана Грозного о царской библиотеке долгое время не
упоминалось, и что с ней сталось – не ведал никто. В Кремле ли она, в селе
Коломенском, в слободе ль Александровской или на Белоозере – Бог весть!
Правители новой династии о ней позабыли, а если кто еще и помнил, предпочитал
молчать – как бы чего не вышло!..
Это сокровище не могло перейти в Синодальную библиотеку прежде всего потому,
что оно было собственностью Ивана Грозного; а во-вторых потому, что Синодальная
библиотека была основана лишь в XVII веке. Упоминание о том, что либерия могла
быть перевезена в Александровскую слободу и здесь могли бы сохраниться ее следы,
тоже сейчас кажется сомнительным. В монастырской библиотеке находились рукописи
по большей части времен позднейших, а в Александровской слободе следы пребывания
царя почти вообще исчезли.
Многие исследователи считают, что книги либерии погибли во время московского
пожара в 1571 году, когда город выгорел почти дотла. Правда, другие историки
полагают, что библиотека исчезла позже – во время польского нашествия в 1612
году. Осажденные в Кремле шляхтичи мучались от голода и в поисках еды они
обшарили все кремлевские подземелья. Возможно, что в одном из тайников поляки
обнаружили хранилище древних рукописей и… съели часть из них.
Однако в этой версии засомневался историк Иван Забелин, который из архивных
записей извлек один очень любопытный документ. В 1682 году (почти через 100 лет
после смерти царя и через 70 лет после польского нашествия) государьев дьяк
Василий Макарьев, выполняя тайное поручение правительницы Софьи Андреевны
(знавшей о либерии), спустился в подземелье под Тайницкой башней. Пробираясь
через многие переходы, он достиг Троицкой башни, рядом с которой оказался
подземный ход (3 ? 3 метра), в котором находилась закрытая дверь с тяжелыми
замками, а над дверью было два оконца с железными решетками. Осветив через
оконце внутренность камеры фонарем, дьяк увидел, что она до самых кирпичных
сводов заставлена коваными сундуками.
Василий Макарьев был уверен, что нашел пропавшую библиотеку Ивана Грозного,
и, выбравшись наверх, обо всем рассказал царевне Софье. Она внимательно
выслушала его и приказала ему молчать и хранить тайну до самой смерти.
Царевна Софья понимала, какую ценность представляет либерия и что в случае
победы над братом (Петром I) она будет обладать рукописями и манускриптами, за
которыми так охотятся европейские ученые. Она не доверяла дьяку В. Макарьеву и
приказала замуровать вход в тайник, чтобы вскрыть его потом – когда она займет
царский трон. Но из истории мы знаем, что вместо царских палат Софья оказалась в
заточении в Новодевичьем монастыре.
Незадолго до своей смерти дьяк В. Макарьев рассказал о сундуках с книгами
пономарю Конону Осипову, и тот тоже решил разыскать библиотеку. В 1718 году он
нашел лаз в подземелье, но тот уже был завален землей. Когда землю расчистили,
открылся вход в туннель, однако продвижение внутрь его грозило обвалом и
дальнейшие исследования в подземелье были прекращены.
В 1724 году упрямый пономарь приехал из Москвы в Петербург и рассказал о
тайном подземелье и находке дьяка В. Макарьева Петру I: «Есть в Москве под
Кремлем-городом тайник, а в том тайнике есть две палаты, полны наставлены
сундуками… А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперек
чепи, в кольце проемные, замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые,
и у тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворов». Петр I
распорядился отыскать кремлевские тайники, и опять Конон Осипов искал усердно,
но подземный ход, исследованный В. Макарьевым, был заполнен водой, а поиски
другого входа в туннель оказались безуспешными.
Несмотря на многие достоверные сведения, в истории об исчезнувшей либерии
Ивана Грозного много еще неясного. Но многие исследователи глубоко убеждены, что
она не пострадала ни от пожаров, ни от грабежей, так как всегда хранилась в
одном из подземных кремлевских тайников, где находится и поныне. Нет нигде
прямых указаний и на то, что в Смутное время она была увезена в Польшу.
Кованые сундуки, которые видел дьяк В. Макарьев, по предположению историка
И. Забелина, могли содержать в себе царский архив. «Утрата этих ящиков, – писал
он, – несравненно горестнее для русской истории, чем утрата всей библиотеки
Ивана Грозного».
Вокруг либерии Ивана Грозного разгорались яростные споры, а некто Белокуров,
чиновник московского архива, утверждал, что такой библиотеки вообще никогда не
существовало. «Отыскивать следы мнимых рукописных сокровищ Ивана Грозного, –
писал он в «Журнале министерства народного просвещения», – станет только ученый,
обладающий беспочвенным воображением и не доверяющий исторической критике».
И такой ученый нашелся. Это был историк И. Стеллецкий, считавший, что от
подземного туннеля В. Макарьева где-то должно быть ответвление, которое и
приведет к либерии. А сама она находится в кремлевских тайниках, которые
спроектировал еще Аристотель Фиораванти.
Неутомимый историк взялся за дело и занимался им почти 20 лет (с
перерывами), но в 1935 году, когда дело могло вот-вот закончиться успехом,
раскопки в Кремле были прекращены и на долгое время оказались под негласным
запретом.
В настоящее время дело, которым в течение 400 лет занимались одиночки,
намереваются вести специалисты разных направлений науки. Этим собирается
заняться Штаб поисков библиотеки Ивана Грозного, созданный по инициативе
Московского дворянского собрания. Как только получит разрешение правительства…
В одном из дошедших до нас сказаний о писателе Максиме Греке, монахе
Афонского монастыря, говорится, что у царя Ивана Грозного было замечательное
собрание редчайших древнейших книг. Отец Ивана Грозного и пригласил Максима
Грека для составления каталога этих книжных сокровищ. Афонский монах, получивший
образование в Париже и Флоренции, ревностно взялся за дело. После осмотра
тайника он заметил: «…вся Греция не имеет ныне такого богатства». Сличая тексты
некоторых греческих книг с их переводами на церковно-славянский язык, М. Грек
обнаружил много неточностей и тут же принялся их исправлять, а также полностью
перевел «Толковую псалтирь».