В январе 1918 года была ограблена находившаяся в московском Кремле
Патриаршая ризница – бесценная сокровищница древнего прикладного и декоративного
искусства. В те зимние послереволюционные дни Кремль являл собой картину
довольно неприглядную: его тротуары, мостовые и площади были покрыты жижей
грязного снега, растоптанного тысячами ног; во дворах выше человеческого роста
стояли сугробы неубранного снега и были навалены кучи всевозможного хлама. В
самых неожиданных и неподходящих местах лежали огромные штабели дров, ведь для
отопления всех кремлевских зданий их требовалось два, а то и три вагона в день.
По всей территории Кремля с утра до позднего вечера бродили толпы людей: никто
не знал, кто были эти люди и что им тут нужно. Впрочем, никто этим и не
интересовался…
Понятно, что в подобных условиях некоторые кремлевские хранилища ценностей
являлись объектами «угрожающими» – с точки зрения их охраны и обеспечения
безопасности. В число таких объектов входила и Патриаршая ризница, которая
размещалась в верхнем этаже пристройки к знаменитой колокольне «Иван Великий».
В архивах Московского археологического общества сохранился любопытный
документ (от 24 мая 1910 года) о том, что еще в то время специальная комиссия
осматривала Патриаршую ризницу и установила: ее помещение «небезопасно».
Ненадежными были признаны два окна на южной стороне колокольни, обращенные к
Царь-колоколу. А так называемые тепловые каналы и каналы обратной тяги,
проходящие в стенах здания, комиссия признала «вполне доступными для
проникновения злоумышленников через камеру печи или через приточный канал
снаружи». Тогда комиссия предложила выставлять пост под окнами ризницы и
Царь-колокола, а тепловой и приточный каналы заделать стальной решеткой. Но меры
эти вовремя не были приняты, и через восемь лет грабители воспользовались именно
этим способом.
Когда-то Патриаршая ризница размещалась в Патриарших палатах, в здании,
которое было построено в 1643—1645 годы около Успенского собора. Здесь же
находилась и Крестовая палата – приемная патриархов, и патриаршая библиотека, и
церковь Двенадцати апостолов – домовая церковь патриархов, над ней и
располагалась ризница.
В начале XVIII века, когда Петр I ликвидировал патриаршество, часть сокровищ
ризницы раздали церквам и монастырям, а оставшиеся поместили в небольшую церковь
Филиппа, «что у патриарха вверху». Во время наполеоновского нашествия в 1812
году сокровища ризницы вывезли в вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь, а по
возвращении их разместили на третьем ярусе звонницы, которую итальянский зодчий
Петрок Малый возвел в 1552 году рядом с «Иваном Великим».
Когда 30 января 1918 года ризничий и сопровождавшая его охрана подошли к
дверям ризницы, они увидели, что находившийся справа от двери металлический
ставень с зеркальным стеклом, закрывавший небольшую нишу в стене, вскрыт… Перед
вошедшими предстала картина самого варварского разгрома. Сначала им даже
показалось, что грабители вынесли буквально все, лишь со временем удалось
установить размеры похищенного.
Из Патриаршей ризницы исчезло большинство икон и панагий, изготовленных из
драгоценных металлов и украшенных драгоценными камнями. Слово «панагия» означает
Всесвятая, и наименование это принадлежит Божией Матери. В древние церкви
приносили особую просфору в честь Божией Матери, которую клали в особый
ковчежец. Во время трапез в древних обителях этот ковчежец возлагали на себя и
носили его в воспоминание о явлении Божией Матери апостолам после Вознесения Ее
на небо. Сам ковчежец назывался панагиаром, и по примеру древних настоятелей
такие же панагиары стали устраивать для себя и архиепископы. Отсюда и получили
свое название иконы, которые архиепископы носят на груди, – панагии.
В Патриаршей ризнице можно увидеть священную и домашнуюю одежду и утварь не
только патриархов московских, но и древних митрополитов всероссийских.
Большинство священных предметов ризницы – это вклады русских государей, но есть
среди них и такие, которые в разное время были доставлены из Константинополя.
Например, в Патриаршей ризнице хранятся омофоры – облачение, представляющее
собой длинный широкий плат, который использовался священнослужителями во время
богослужений. Омофора восходит к временам апостольским, когда, по преданию,
такие омофоры носили апостолы Петр и Марк. В древности омофоры делались из
овечьей шерсти и служили символом той заблудшей овцы, которую Христос обрел и
взял на рамена свои. Впоследствии омофоры стали изготовлять из различных тканей
– с крестами и другими священными изображениями.
Древнейшим в Патриаршей ризнице является омофор из белой камки – на красной тафтяной подкладке и с малиновыми
шелковыми кистями. На омофоре на четырех крестах помещены четыре изображения с
греческими надписями: Рождество Христово, Крещение, Распятие и Воскресение.
Омофор состоит из двух кусков ткани, и на одном из них, в круге, помещено
Воскресение Христово.
Изображение Рождества Христова представляет Богоматерь, возлежащую на одре и
обратившую голову свою в правую сторону, где перед ней в яслях лежит спеленатый
младенец, а над яслями стоит звезда. У изголовья Богоматери стоят волхвы и осел,
а ниже (в левой стороне изображения) сидит в задумчивой позе Иосиф. Перед ним –
традиционная фигура старца в козлиной шкуре и с клюкой в руке; справа – сцена
омовения младенца, совершаемая старой женщиной и служанкой.
Изображены едущие на конях волхвы в красных шапках, а на небе – три ангела,
один из которых несколько удален от других, на него и обратил свой взор пастух в
круглой шапке и с посохом в руке.
Время изготовления этого омофора относили и IV, и к VII векам, приурочивая
его то к Первому, то к Шестому Вселенским соборам. Этот драгоценнейший омофор,
который приписывали святителю Николаю Чудотворцу, привез в XVII веке в Москву
митрополит никейский Григорий – в дар царю Алексею Михайловичу. В грамоте
патриарха иерусалимского Паисия, писанной к русскому царю, об омофоре
сообщалось: «Он показывал нам найденный в
ризнице своей митрополии (Никеи) один ветхий священный омофор. Как значится в
ризничной описи митрополии, он принадлежал святейшему патриарху александрийскому
Александру, присутствовавшему на соборе 318-ти свв. Отцев, где он сам возлагал
его на себя и свв. Отцы». Позднее исследователь А.И. Успенский, на основе
палеографических признаков и характере иконографического изображения, определил,
что омофор мог быть лишь на Седьмом Вселенском соборе, состоявшемся в 788 году.
Из других священных одежд Патриаршей ризницы можно выделить облачение
святого Фотия – митрополита московского. Ему принадлежат два саккоса,
епитрахиль, поручи и парамонд искусной греческой работы. Эти облачения и по
богатству украшений, и по искусству исполнения принадлежат к числу самых
замечательных памятников священной древности.
Большой саккос митрополита Фотия шит золотом и серебром волоченым по
лазоревому атласу, а подол его весь унизан жемчугом. Изнутри саккос подложен
вишневой тафтой, у него есть десять колоколец, а мелкого жемчуга и сосчитать
трудно.
Большой саккос митрополита Фотия украшен изображениями праздников и ликами
святых, которые вышиты шелками и золотом и унизаны жемчугом. Все изображения и
надписи размещены на саккосе по плану и в определенном порядке, что придает ему
вид самый благолепный. На одной стороне саккоса вышиты Благовещение Богоматери,
Распятие Господне, Вход Господень в Иерусалим, Положение во гроб, Тайная вечеря,
Сошествие во ад; пророки Соломон, Давид, Исайя, Иеремия и другие, а также святые
и мученики.
Распятие Господне изображено на передней стороне саккоса, в кресте – с
предстоящими Богоматерью и Иоанном Богословом (погрудное изображение), святым
сотником Лонгином и воином. Сверху к кресту Иисуса Христа приникли два ангела, а
в пещере у подножия креста изображена голова Адама; между концами креста
изображены пророки, а вверху креста – Спаситель-отрок с открытыми глазами, за
ним справа – ангел с орудиями страданий. Внизу креста изображен Гроб Господень с
лежащим спеленатым телом Иисуса Христа.
На оплечьях саккоса вышиты Спаситель, Богоматерь, Иоанн Богослов и ангелы.
Святые изображены с подвижническими лицами, в которых выражается их святость и
богоугодная жизнь.
К числу сокровищ Патриаршей ризницы относится панагия митрополита Дионисия,
сделанная из оникса, на котором было вырезано Знамение Божией Матери. Внутри
этой панагии находятся частицы святых мощей, а также частица Животворящего Древа
и частица камня от Гроба Господня.
Митрополиту Дионисию принадлежала и другая панагия, тоже сделанная из
оникса, на котором вырезано изображение Иоанна Лествичника. Между находящимися в
панагии частями святых мощей лежит часть багряницы Спасителя и часть камня от
горы Голгофы. Обе эти панагии были сделаны по повелению Ивана Грозного в память
об убиенном им сыне.
Золотая панагия митрополита Петра – небольшая. В середину ее вставлен
халцедон, на котором вырезан образ пророка Даниила. Около халцедона расположены
четыре граната в золотых гнездах, а между ними восемь кафимских зерен. Сзади
вырезан образ Богоматери Одигитрии с Предвечным младенцем. Возглавие панагии
сделано золотом с чернью, и в нем укреплен винис в золотом гнезде, на возглавии
и на закрепах – пять жемчужин.
Во время разграбления из ризницы исчезла
серебряная дарохранительница «Малый Сион» (1486 год), украшенная драгоценными
камнями. Исчезла и задняя доска гигантского оклада печатного Евангелия. Этот
оклад был в 1693 году подарен Успенскому собору Кремля царицей Настасьей
Кирилловной – матерью Петра I. Все поле оклада покрывали эмалевые украшения,
алмазы и драгоценные камни, а фигуры евангелистов на лицевой стороне доски были
вырезаны на крупных изумрудах.
Трудно рассказать о всех священных реликвиях Патриаршей ризницы, ведь она
является богатейшей коллекцией предметов церковного убранства, а также предметов
прикладного и декоративного искусства разных веков. В ней находилось
церемониальное и келейное (обиходное) имущество русских патриархов и
митрополитов (саккосы, омофоры, епитрахили, митры, панагии, кресты и другое
облачение), а также ценнейшие и древнейшие вещи из ризниц кремлевских соборов.
Были тут вещи, изготовленные по специальному заказу русских патриархов, а также
подаренные им. Количество драгоценного металла и камней, пошедших на
изготовление этих изделий, не поддавалось никакому исчислению, но намного
значительней была художественная стоимость этих предметов.