Нестор Иванович Махно стал легендарной личностью еще при жизни. Необычные явления сопровождали его с момента появления на свет. На крестившем его священнике во время обряда загорелось облачение, что было истолковано односельчанами как знак того, что в жизнь вступает великий разбойник.

Сам Н. И. Махно, уважительно прозванный своими сподвижниками «батькой» когда ему едва исполнилось 30 лет, до самой смерти даже не знал, когда он родился. Официально в документах значилось 28 октября 1889 года. Но недавно по книге регистрации актов гражданского состояния Крестовоздвиженской церкви его родного села, а теперь районного центра Запорожской области Гуляй-Поля (само название которого напоминает о старинной казачьей вольнице) было установлено, что родился Нестор Махно 26 октября 1888 года. Очевидно, его мать, чтобы отсрочить призыв в армию, на год «омолодила» невысокого, щуплого мальчика, чем, как мы узнаем далее, невольно спасла ему жизнь.

Нестор был четвертым сыном в многодетной семье. Его отец, в молодости крепостной, почти всю жизнь прослужил у своего бывшего помещика конюхом. После его смерти семья оказалась в крайней нищете, однако Нестору удалось закончить начальную школу. С детских лет наш герой отличался нравом вспыльчивым, дерзким и строптивым. С 12 лет он пошел в «люди», но неуживчивый характер не давал ему долго задерживаться на одном рабочем месте. Дольше всего он проработал в маленькой типографии, где обучался ремеслу наборщика. В дальнейшем, уже во Франции, эти навыки ему неожиданно пригодились…

Революция 1905 года перевернула жизнь семнадцатилетнего юноши, воспринявшего лозунги социальной борьбы как свое личное призвание. Он примкнул к едва появившейся в Гуляй-Поле небольшой группе анархо-коммунистов с громким названием «Союз бедных хлеборобов», которую возглавляли братья Семенюки и Вольдемар Антони. Идеи анархизма, проповедь безвластия, равенства и свободы для всех пришлись Нестору по душе. Анархо-коммунисты не особо интересовались теоретической стороной своего учения, но рвались в бой, считая террористические акции против представителей власти и состоятельных лиц естественной формой борьбы за народную свободу. Точно так же принимали они и идею «экспроприации экспроприаторов» в виде ограблений государственных учреждений, помещиков и предпринимателей. В сущности, они практиковали самую заурядную уголовщину, однако в большинстве своем искренне полагали, что это и есть борьба против класса эксплуататоров и ненавистного государства. Удачные акции приносили немалые средства и весело «обмывались», что способствовало усилению у нервного юноши тяги к спиртному.

Нестор с юных лет отличался удалью и бесшабашной смелостью, чем быстро завоевал немалый авторитет у товарищей-анархистов. Но группе эксцентричных террористов успех не мог сопутствовать долго. В 1907 году после одной из ночных перестрелок наш герой был схвачен полицией. Благодаря огромным усилиям матери, в июле 1908 года ему удалось выйти из тюрьмы Екатеринослава (современного Днепропетровска) под денежный залог и немедленно скрыться. Через несколько дней власти спохватились и вновь принялись разыскивать террориста.

Вторично его попытались схватить 28 июля того же года на конспиративной квартире в Гуляй-Поле. При задержании разгорелся настоящий бой. Убитые и раненые были с обеих сторон. Но Нестору с группой соратников удалось вырваться из окруженного дома и скрыться. Тогда полиция заманила его в ловушку подложной телеграммой. 26 августа 1908 года он был арестован на станции Гуляй-Поле при выходе из поезда.

На этот раз у полиции было предостаточно улик. Но Махно не впадал в отчаяние и готовил побег, намеченный на новогоднюю ночь с 31 декабря 1908 на 1 января 1909 года. Однако план был выдан ближайшими же друзьями-сокамерниками. Военно-полевой суд 22 марта 1910 года приговорил Н. И. Махно к смертной казни через повешение.

Но в соответствии с метрикой, некогда исправленной матерью, до совершеннолетия — 21 года — не хватало шести месяцев. Поэтому высшая мера наказания, с личной санкции премьер-министра П. А. Столыпина, была заменена пожизненной каторгой в Бутырской тюрьме Москвы, где ему пришлось провести семь с половиной лет.

Это заключение сыграло большую роль в идейном становлении Н. И. Махно. При всей строгости режима политзаключенные, среди которых было достаточно революционеров, интенсивно общались, обсуждая злободневные проблемы и вопросы о будущем «справедливом» мироустройстве. К тому же можно было получать книги из тюремной библиотеки, что способствовало самообразованию Нестора Ивановича.

Практически все свои теоретические знания Махно почерпнул в Бутырской тюрьме, где судьба свела его с видным анархистом П. А. Аршиновым. Благодаря ему Н. И. Махно пересмотрел свои прежние примитивные представления о терроре как панацее от всех социальных бед и вполне проникся идеями анархизма в том виде, в каком они были сформулированы ведущими русскими теоретиками — М. И. Бакуниным и П. А. Кропоткиным.

Февральская революция распахнула перед политическими (к которым тогда относили и террористов из революционных партий) ворота тюрем. В первых числах марта 1917 года Н. И. Махно оказался на шумных, запруженных возбужденными толпами, улицах Москвы. Не задерживаясь, он сразу же отправился в родное Гуляй-Поле. В стихийно сформировавшемся местном совете он вскоре занял ведущую роль и, будучи достаточно подкованным в теории анархизма, превратил ее в общепонятную для односельчан доктрину, выражавшую их естественное стремление к мирной, вольной, зажиточной жизни на основах непосредственного самоуправления в духе традиций казацкой вольницы.

В первые месяцы после возвращения из тюрьмы Махно полностью отдается страстному роману с Настей Васецкой, с которой он переписывался, находясь в заключении. В мае они поженились, и на непродолжительное время предавшийся личному счастью Махно почти отошел от борьбы. Но его сподвижники шантажом и угрозами расправы принудили Настю втайне от мужа покинуть Гуляй-Поле. Не зная истинных причин бегства жены, Н. И. Махно тяжело пережил этот удар судьбы.

Во второй половине 1917 года Махно, несмотря на еще относительно молодой возраст, становится непререкаемым авторитетом — «батькой» — в Гуляй-Поле и окрестных селах. Позиции его еще больше укрепились благодаря союзу с лихой атаманшей, как и он относившей себя к анархистам, Марусей Никифоровой, которая наводила своими наездами и самоуправством ужас на мирных обитателей Мелитополя и Бердянска. Соединив свои силы, они в конце 1917 — начале 1918 годов разоружали и грабили поезда, шедшие с фронта, отпуская на все четыре стороны солдат, но расстреливая офицеров.

В то время Н. И. Махно считал большевиков своими естественными союзниками по классовой борьбе, однако, будучи избран народом, их власть над собой не признавал. Встав во главе Гуляйпольской мини-республики, «батька» без санкции какой-либо власти приступил к социальным преобразованиям. Уже в сентябре 1917 года он подписал декрет о национализации земли на подвластных его совету территориях и ее перераспределении в пользу малоимущих крестьян. В условиях стремительной инфляции и распада прежней системы экономических связей он ввел непосредственный натуральный товарообмен между производителями продуктов питания и других категорий потребительских товаров. Эксперименты, связываемые историками с большевиками, производились в Гуляй-Поле раньше и решительнее, чем Лениным и его сторонниками в России…

Занятый революционными преобразованиями, Н. И. Махно и не заметил, как на всем пространстве от Дона до Днепра в начале 1918 года разгорелась достаточно сумбурная, но от того не менее кровавая борьба между большевиками, развернувшими наступление на Украину, и сторонниками Центральной Рады, ставшей после падения Временного правительства единственным легитимным органом власти в Украине. Против наступавших на восток армий центральноевропейских государств и большевики Украины, и, тем более, анархисты Приазовья были бессильны. Вместе с другими местными революционерами Н. И. Махно в конце апреля 1918 года через Нижний Дон уходит в Царицын (нынешний Волгоград), где впервые сталкивается с реалиями новой, установленной большевиками власти. Бюрократия превзошла все, что было при царском режиме. Но перед лицом немцев и австрийцев, начавших, без согласования с призвавшей их Центральной Радой, восстанавливать в Украине старые порядки, естественным союзником «батьки» могли быть только русские большевики. Для обсуждения с их лидерами планов и перспектив совместной борьбы Н. И. Махно отправляется в Москву. Там он встречается с Я. М. Свердловым, а затем и с В. И. Лениным. Махно оценил острый ум и энергию «вождя мирового пролетариата», но про себя решил, что большевики, создав для удержания власти мощный репрессивно-бюрократический аппарат, уже стали душителями народной свободы, а значит и революции.

По полученным в Кремле подложным документам на имя И. Я. Шепеля Махно благополучно возвращается в родное Гуляй-Поле. Здесь он мог находиться только на нелегальном положении, но его возвращение ни для кого из односельчан секретом не было, и вокруг него стремительно стала восстанавливаться революционно-анархическая организация.

Проводя свои «революционные операции», «батька» прибегал к неизвестной кадровым военным, стихийно изобретавшейся им и его окружением тактике стремительных налетов, проезда вооруженного отряда в центр села, которое планировалось захватить, под видом свадебного кортежа, переодевания главных участников операции в офицерские мундиры и пр. Удивительно эффективным стало и военно-техническое изобретение повстанцев Н. И. Махно — легендарная тачанка, вскоре перенятая красными и другими участниками гражданской войны.

Отношение Н. И. Махно к Директории, возглавлявшейся левым крылом украинских социалистов, было весьма негативным. Ему претили ее непоследовательность в решении социальных проблем и усиливавшиеся в ее политической риторике элементы национализма. Большевики были ему все-таки ближе в силу как своего «интернационализма», так и того, что утверждали идею власти советов. А Н. И. Махно и был лидером Гуляйпольского совета, не признававшим над собой власти какого-либо высшего государственного органа. У него с большевиками были общие противники — силы украинской Директории, а также начавшее поднимать голову белое движение. Этого было достаточно для сближения «батьки» с красными.

В начале 1919 года ситуация начала складываться не в пользу «анархической республики» Н. И. Махно. С востока наступали отряды окрепшей Добровольческой армии и донских казаков, а в Харькове и Полтаве власть перешла в руки большевиков. Красными войсками, наступавшими на Екатеринослав, командовал бывший балтийский матрос П. Е. Дыбенко, с которым 26 января встретился посланник «батьки». От предложения Дыбенко действовать совместными усилиями против украинской Директории посланник от лица Гуляйпольского совета отказался. Однако была достигнута договоренность о совместной борьбе с начавшими наступление белыми, при том, что «батька», остро нуждавшийся в боеприпасах, формально признавал себя подчиненным высшему командованию Красной армии.

Силам махновцев удалось не только сдержать натиск добровольческих войск, но и, организовав контрнаступление, в конце марта овладеть Мариуполем. Тогда же перешедший на сторону большевиков со своими войсками Н. А. Григорьев овладел Николаевом и Херсоном, а затем и Одессой, брошенной на произвол судьбы бежавшими в панике французами.

Сопротивление белых на какое-то время было сломлено на всем пространстве от Дона до Днестра. Однако большевики немедленно приступили к самоуправству и насилию по отношению к крестьянству Южной Украины, что вызвало массовые возмущения. Отдавать хлеб по вводимой ими «продразверстке» никто не хотел. А ведь из этих крестьян, впервые реально столкнувшихся с коммунистическими методами управления, и состояли части «атамана» Григорьева и «батьки» Махно. К тому же оба эти лидера местных формирований Причерноморья и Приазовья были возмущены беззастенчивым стремлением большевиков взять их отряды, более того, их самих — «революционных героев» — под непосредственный комиссарский контроль.

Однако действовали «атаман» и «батька» в создавшейся ситуации по-разному. Н. А. Григорьев весной 1919 года развернул свои войска против большевиков и, заняв Екатеринослав, повел их на Киев. Но Н. И. Махно, с которым это выступление согласовано не было, не откликнулся на призыв «атамана» к совместным действиям. Сохраняя лояльность к большевистскому руководству, он занял выжидательную позицию, в то же время прекрасно понимая, что доверять большевикам нет никаких оснований. Эти действия «батьки» спасли большевиков от грозившего им полного краха в Украине. Казалось бы, они должны были быть благодарны Н. И. Махно, сохранившему им верность в критический момент и удерживавшему ценой невероятных усилий фронт против белых в Приазовье. Однако, едва подавив мятеж григорьевцев, они тут же решили ликвидировать и независимого «батьку».

На требование красного командования о сложении Н. И. Махно полномочий командующего верными ему повстанческими отрядами махновцы ответили отказом. Махно был немедленно объявлен врагом революции, и против него с севера были развернуты силы Красной армии. Но главный удар пришелся с востока: белогвардейский корпус генерала Шкуро в начале июня опрокинул оборону махновцев и овладел Гуляй-Полем, расстреляв при этом одного из братьев Махно.

К этому времени женой «батьки» стала Галина Кузьменко. Родившись в семье небогатого крестьянина в 1894 году, она шесть лет училась в гимназии, затем с золотой медалью окончила женскую учительскую семинарию и была направлена преподавать в начальную школу Гуляй-Поля. Сочетая редкую красоту с природным умом, несгибаемой волей и независимым нравом, она стала для Н. И. Махно надежным спутником жизни и неизменно пользовалась уважением всего «батькиного» окружения.

Но вернемся к боевым событиям. Соединение ослабленных отрядов «батьки» с остатками сил «атамана», при том, что войска А. И. Деникина теснили красных на Левобережье, на некоторое время спасло обоих. Однако два повстанческих лидера не доверяли друг другу. Личная встреча Н. И. Махно и А. Н. Григорьева в селе Сентово на Херсонщине 27 июля 1919 года переросла в кровавую разборку между ними и их окружением, в ходе которой «атаман» был застрелен. После этого большинство григорьевцев присоединилось к армии Н. И. Махно. Но к этому времени добровольческие войска уже заняли Харьков и Екатеринослав, а затем Одессу и Киев. Н. И. Махно все это время был вынужден отступать. К середине сентября он оказался прижатым к силам С. В. Петлюры в районе Умани.

Н. И. Махно и С. В. Петлюра не испытывали друг к другу ни симпатий, ни доверия. Однако перед лицом превосходящих сил Добровольческой армии им пришлось договариваться. Но долго оставаться зажатым между деникинскими и петлюровскими войсками «батька» не собирался. Прорвав деникинскую линию обороны южнее Умани в последних числах сентября, отряды Н. И. Махно бесчисленными дорогами ринулись в направлении Гуляй-Поля. Белым военачальникам не удалось разгадать план «батьки», и появление его уже успевших соединиться сил на рассвете 5 октября 1919 года у Кичкасского моста стало для них полной неожиданностью. А 7 октября «батька» ворвался в Гуляй-Поле, тут же переименованное в Махноград. Затем в считанные дни были взяты Бердянск, Мариуполь и Никополь, где были сосредоточены окромные запасы оружия, боеприпасов, аммуниции и продовольствия, предназначавшиеся для наступавшей на Москву Добровольческой армии.

В это время деникинский фронт у Орла, Воронежа и Курска рухнул, и красные перешли в наступление на Харьков, после чего вернулись в Киев. Деморализованные остатки Добровольческой армии откатывались к Одессе, Крыму и Новороссийску. Однако они продолжали вести с махновскими отрядами упорные бои в окрестностях Екатеринослава. Тонкостями позиционной войны махновцы не владели, и в конце ноября — начале декабря 1919 года военное счастье изменило Н. И. Махно.

8 декабря белые под командованием генерала Я. А. Слащева предприняли общий штурм Екатеринослава, и «батька», понеся ощутимые потери, вынужден был оставить город. Затруднительными обстоятельствами, в которых оказались махновцы, немедленно воспользовались наступавшие с севера и уже вошедшие в соприкосновение с повстанческими отрядами большевики. Стремясь ликвидировать махновское движение, они предлагали его участникам вступать в ряды Красной армии, разоружая, а то и расстреливая не соглашавшихся переходить к ним. Расстреливали пленных, в том числе и раненых махновцев. Среди них был убит и брат Н. И. Махно — Григорий.

Положение осложнялось тем, что в махновской армии свирепствовала эпидемия тифа. В январе 1920 года болезнь скосила и «батьку», который несколько недель находился на грани жизни и смерти. Поскольку он был на это время спрятан на малоизвестном хуторе, разнесся слух о его смерти, и бойцы повстанческих отрядов, зажатых в тисках между красными и белыми, в большинстве своем сочли за лучшее вернуться в свои села, припрятав бывшее у них на руках оружие.

От вчера еще грозной армии, насчитывавшей в своих рядах десятки тысяч бойцов, не осталось, казалось бы, и следа. Но стоило «батьке» поправиться и начать разъезжать по селам, как ситуация сразу изменилась. Пламя партизанской войны вновь вспыхнуло по всему югу Украины. Повстанческая армия быстро восстанавливалась и махновцам вновь с боем удалось взять Гуляй-Поле.

Для подавления восстания большевики бросили в Приазовье свои лучшие силы, в том числе и 1-ю Конную армию. Лихие буденновцы 29 апреля 1920 года превосходящими силами атаковали Гуляй-Поле. Продемонстрировав в очередной раз чудеса личного бесстрашия, Н. И. Махно должен был отступить. Следующие два месяца борьба продолжалась с переменным успехом. Махновцы совершали стремительные рейды по всему степному Левобережью и Приазовью, громя отряды красных, но не имея сил удерживать от их превосходящих сил занимаемые населенные пункты. Таким состоянием дел умело воспользовались окопавшиеся в Крыму белые. При всем пережитом ими разгроме, даже после потери Николаева, Херсона и Одессы в начале 1920 года, им удалось собрать здесь достаточные силы, во главе которых встал генерал, барон П. Н. Врангель. Пользуясь разворачивавшейся между красными и махновцами борьбой на подступах к Крыму, он попытался заключить соглашение с повстанцами. Однако его посланец был повешен по приказу Н. И. Махно. Ни на какие соглашения с белыми «батька» идти не собирался. Но и попадавших в плен красных комиссаров и агитаторов он расстреливал беспощадно.

В кровавых стычках с красными войсками прошло лето 1920 года. Тем временем белые, собравшись с силами и используя воцарившийся на юге Украины хаос, в начале сентября перешли в наступление. «Батька» снова оказался зажатым между белыми с юга и красными с севера. Воевать с ними одновременно было немыслимо. После продолжительных колебаний Н. И. Махно в последних числах сентября заключил с командованием расположенных в Украине частей Красной армии соглашение о перемирии.

Между махновским штабом и командованием Красной армией сохранялось глубокое недоверие. Однако благодаря координации их сил в середине октября белые войска были остановлены под Никополем и Каховкой, а к началу ноября отброшены за Перекоп. Красные, которыми командовал М. В. Фрунзе, совместно с силами Н. И. Махно начали готовиться к овладению Крымом. Согласно разработанному плану, махновские войска должны были преодолеть «гнилое озеро» Сиваш и выйти в тыл белым, оборонявшим позиции у Перекопа. Далее планировалось силами конницы развивать наступление вглубь Крыма.

8 ноября под огнем врангелевских войск повстанческие отряды перешли Сиваш, а на следующий день отбили мощную (и уже последнюю) контратаку врангелевских сил, умело использовав против ринувшейся на них конницы пулеметные тачанки. 13 ноября махновские всадники ворвались в Симферополь, а через два дня достигли Севастополя.

Заключая соглашение с большевиками, Н. И. Махно не рассчитывал, что с врангелевскими войсками будет покончено так быстро. Окончательный разгром белых ставил махновцев в безвыходное положение. Им было ясно, что следующей жертвой большевиков станут они сами. И уже 23 ноября М. В. Фрунзе потребовал от «батьки» приступить к реорганизации его сил в регулярные войска Красной армии. На следующий день приказ был повторен уже в ультимативной форме, а 26 ноября силы красных приступили к операции по уничтожению махновских отрядов.

Гуляй-Поле было окружено и атаковано в этот же день. Однако «батьке», ожидавшему начала боевых действий, удалось прорвать кольцо и вывести большую часть своих сил в открытую степь. Не удалось уничтожить и другие махновские отряды, вовремя оповещенные о наступлении большевистских сил. Опять начались отважные рейды и кровавые бои. Махно был неуловим. Однако шансов на победу у него не оставалось…

Против махновцев были брошены дивизии 1-й Конной армии, а 5 марта 1921 года они попали под бомбежку с самолетов. Бойцы, не видя смысла дальнейшей борьбы, массово начинали разбегаться по родным селам. В одном из боев «батька», отстреливаясь из пулемета, был тяжело ранен и без сознания увезен с позиции.

Едва оправившись от ранения, в апреле Н. И. Махно перенес центр партизанской борьбы на Полтавщину. 18 мая ему удалось разбить красную конницу, которой командовал лично С. М. Буденный, едва спасшийся на коне своего ординарца. Повстанческие силы снова стали быстро увеличиваться за счет вливавшихся в их ряды крестьян. Но в целом положение «батьки» оставалось безнадежным. В июле операцию по ликвидации махновского движения возглавил М. В. Фрунзе. Командующие столкнулись лицом к лицу, но победителю Врангеля чудом удалось спастись бегством. Однако силы крестьянства степной Украины были истощены.

Тогда неутомимый «батька» решился на отчаянный рейд на Волгу, надеясь повести за собой население этих мест. Но дальше Дона ему продвинуться не удалось.

Махно вновь получил тяжелое, уже одиннадцатое в гражданской войне, ранение. Красные части теснили и преследовали его со всех сторон, а сил отбиваться от них уже не было.

Единственным спасением был уход за Днестр, в Румынию. И 28 августа небольшой махновский отряд во главе с раненным «батькой», с боем преодолев пограничную заставу красных, прорвался на румынскую сторону реки.

Вместе с Н. И. Махно вырваться за границу удалось и его жене, сражавшейся с мужем и его бойцами плечом к плечу. Требование советского правительства выдать Махно румынами было отклонено. Но для продолжения борьбы «батька» с женой и ближайшими сподвижниками предпочел в апреле 1922 года перебраться в Польшу, правительство которой также отказалось выдать его на расправу большевикам. Летом того года у него родилась дочь, которую назвали Еленой.

Надежды на продолжение вооруженной борьбы с большевиками Н. И. Махно не терял и открыто говорил об этом осаждавшим его журналистам. Но тем самым он ставил польское правительство в неловкое положение, поскольку Рижский мирный договор с Советской Россией уже был подписан. Вскоре ему пришлось через Данциг (современный Гданьск, тогда имевший статус «вольного города») и Брюссель перебираться в Париж, где уже поселилась Галина с дочерью.

В пригороде французской столицы Венсене Н. И. Махно с семьей прожил 10 лет в страшной бедности. Галина работала прачкой в ближайшем пансионе, а «батька», как и в годы юности, менял профессии — был маляром, работал в типографии. По иронии судьбы ближайшим его другом в те годы стал бывший белый офицер Я. Ф. Корбань. Близкие люди убедили Махно писать мемуары, первый том которых был издан в 1927 году, а два других — уже после смерти их автора. Жизнь протекала вяло и тихо. Докучали болезни, болели старые раны, развивался туберкулез кости…

В июне 1934 года Н. И. Махно в тяжелом состоянии был доставлен в госпиталь, где и скончался 25 июля. Он был кремирован и похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез, некогда бывшем последним участком обороны парижских коммунаров.

Н. И. Махно оставил в истории Украины яркий и замечательный след. Искренне считая себя последователем анархизма, он, в сущности, был последним выразителем самобытного духа казацкой вольницы, поднимавшего украинский народ на восстания против угнетателей в течение всей его истории. Такие восстания неизменно сопровождались страшным кровопролитием. Однако, оценивая героев и предводителей такого рода восстаний, следует отдавать должное их мужеству, отваге и находчивости, личному героизму и умению повести за собой народные массы. В этом отношении Н. И. Махно мало с кем может сравниться в мировой истории.