Когда корабли Магеллана стояли на зимовке в бухте Сан-Хулиан, однажды на
холме возникла необычайно высокая фигура человека, одетого в шкуры. Лицо его
было расписано красной краской, глаза обведены желтыми кругами и два красных
сердца украшали щеки. Особенно большими показались испанцам его ноги.
Патагоно
— «Большая Лапа» — назвали они пришельца, к которому присоединились еще
несколько столь же крупных мужчин. Это были индейцы из племени техуэльчи. Как
потом выяснилось, не такими уж были они великанами: от 183 до 193 см был их
рост, а более высокими их делали капюшоны из шкур гуанако. На ногах же —
большогоразмера мокасины. Тем не менее, по первому впечатлению, южная
оконечность южноамериканского материка названа была Патагонией, а жители ее
патагонцами. Они оказались такими же добродушными и наивными, как их северные
собратья, но добровольно присоединиться к испанцам и плыть в их неведомую
страну они не соглашались. Пришлось обманом затащить несколько человек на
корабль, а там в кандалах отправить в трюм, чтобы доставить в Испанию столь
необычный образец человеческой породы.
Корабли Магеллана двинулись вдоль гористого патагонского берега, адмирал
искал пролив в Тихий океан, который он уже стал называть «патагонским». За
пятидесятым градусом южной широты вошли в широкий залив Байя-Гранде. Здесь
Магеллан на какое-то время потерял веру в Успех своего предприятия. Ведь
пройдено вдоль атлантического берега около трех с половиной тысяч километров, а
пролива нет. Особенно расстроилсяон, увидев на камнях разбитый штормом и выброшенный
на берег «Сант-Яго», посланный им на разведку и не вернувшийся. Команда,
правда, осталась поджидать адмирала, занявшись рыбной ловлей. Два месяца стоит
Магеллан в бухте, терзаемый сомнениями. Но потом он все же решился и заявил
капитанам, что повернет назад только в том случае, если не найдет пролив до 75°
ю- ш.
Всего три дня прошло после этого решения, и в День Великомученниц, 21
октября 1520 года, был открыт подозрительно глубоко врезавшийся в сушу узкий
залив. Магеллан послал вперед два корабля, чтобы выяснить, нет ли выхода из
этого пролива в открытое море. Два дня длился шторм, и о кораблях ничего не
было известно, но на исходе пятого дня появился один парус, за ним второй. «Мы
увидели эти два корабля, подходившие к нам на всех парусах с развевающимися по
ветру флагами, — писал Пигафетта, летописец кругосветного плавания. — Подойдя к
нам ближе... они стали стрелять из пушек и шумно приветствовать нас». Все стало
сразу понятно — пролив найден Произошло это там, где контур южной оконечности
южноамериканского материка заворачивал на запад, к Тихому океану.
Был
День Всех Святых, и Магеллан дал проливу соответствующее название — Тодос
лос-Сантос. К югу от немыслимо изогнутого пролива, настоящего лабиринта,
высились остроконечные горы, среди которых то в одном, то в другом месте
возникали днем дымки, а ночью — огоньки: жгли костры индейцы. Магеллан назвал
эту открытую им сушу Тьерра де лос-Умос (Земля Дымов). Так значится на
испанской карте. Но король Карл I дал ей более звучное имя: Тьерра дель-Фуэго
(Земля Огня). На самом деле это был архипелаг островов, последних участков суши
перед широко разлившимся к югу, вплоть до Антарктиды, проливом Дрейка.
В середине XVII века в северные районы
Патагонии проникали испанские переселенцы и иезуиты, основывавшие свои миссии
для пропаганды христианства среди индейцев. Среди первых был иезуит Диего
Росалес, обосновавшийся на берегу красивого горно-ледникового озера Науэль-Уапи
Через двадцать лет его сменил итальянский монах Николо Маскарди. Он не
ограничился миссионерской деятельностью, а отправился еще и на поиски одного из
легендарных центров сокровищ, о котором распространялись слухи. Аналогичные
легенды гнали искателей наживы в неведомые края в разных концах Нового Света. В
Патагонии их манил к себе некий «город цезарей». И как повсюду, поиск
несуществующих стран и городов привел к географическим открытиям. Маскарди во
время первого своего похода открыл верховья реки Чубут, пустынное плато
Патагонских Анд и горное озеро Колуэ-Уапи (Мустерс). Спустя два года он идет
снова и на сей раз берет с собой четырех индейцев и по перевалу через Анды
выходит к озеру Мустерс. Затем, двигаясь на юго-восток, спускается к
Атлантическому океану. Он впервые на южной широте около 50° совершает
пересечение южноамериканского континента Но для него это не так важно, как
найти сказочно богатый «город цезарей». Поэтому Маскарди идет дальше по берегу
океана, почти доходит до входа в Магелланов пролив и, не найдя города,
возвращается, чтобы весной следующего года повторить попытку. Он взял немного
севернее прошлогоднего маршрута — вдоль 47-й параллели, но южнее открытой им
реки Рио-Десеадо. Вскоре Маскарди вместе с сопровождавшими его индейцами был
убит. В те времена это была не редкость.
И в
XVIII веке иезуиты сыграли свою роль в исследовании Патагонии. Ирландский монах
Томас Фолкнер, до поступления в орден служивший врачом на английском корабле,
обращал в истинную веру патагонцев, кочуя с ними по всей стране. И он первый
изобразил на карте все тысячекилометровое течение реки Рио-Негро до озера
Науэль-Уапи. Фолкнер настолько хорошо изучил страну, что издал в 1784 году
книгу «Описание Патагонии».
Самое известное среди многочисленных озер Патагонских Анд озеро
Лаго-Архентино площадью 1400 кв. км было открыто в 1782 году в верховьях реки
Санта-Крус не иезуитами, а путешественниками — братьями Анто-нио и Франсиско
Вьедма. Пять лет вели они свои исследования, базируясь в основанном ими поселке
Кармен де-Патагонес в низовьях Рио-Негро. Они описали все берега Патагонии,
прошли все течение реки Санта-Крус и пересекли страну от океана до океана Как
признание их вклада в исследование Патагонии, появилось на карте озеро Вьедма.
Оно чуть меньше по площади, чем Лаго-Архентино, и соединено с ним протокой.