Не один десяток биографов, историков, искусствоведов и медиков пытались разгадать секрет творчества великого испанского художника Франсиско Гойи (1746–1828), автора великолепных портретов, картин, картонов для шпалер, настенных росписей, графических серий «Капричос» и «Бедствия войны». Одни считали, что талант и гениальность художника были столь велики, что не могли существовать в рамках возможного и помогли художнику достичь подобных высот. Другие утверждали, что тяжёлая болезнь и полное расстройство психики поспособствовали ему сотворить величайшие шедевры. Но нашлись и те — кстати, их было немало, — которые были глубоко уверены в том, что великим художником Гойю сделала женщина — таинственная и загадочная герцогиня Альба (1762–1802).

Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес родился 30 марта 1746 года в небольшой деревушке близ Сарагосы. Его отец был мастером-позолотчиком, мать происходила из известного, но давно обедневшего дворянского рода. Обучаясь в школе, мальчик с трудом освоил арифметику и грамоту, зато в рисовании с детства проявлял блестящие способности. Когда Франсиско исполнилось семнадцать лет, отец, желавший помочь сыну в его стремлении стать живописцем, отправил юношу в Мадрид.

Одновременно с обучением мастерству живописца в столице Гойя успевал уделять немалое внимание и женщинам, к которым с юности испытывал страстные и необузданные чувства. Его любовницами становились и богатые аристократки, и простые крестьянки, и известные в городе красотки из публичных домов. Говорили даже, что однажды в деревне, заметив красивую монашенку, темпераментный художник влез к ней в келью и похитил её, после чего спровоцировал жестокую драку с деревенскими крестьянами, в которой чуть не был убит. Имел ли этот факт место или нет, доподлинно неизвестно, однако при весьма странных обстоятельствах Гойя бежал в Италию, присоединившись к уличным бродягам.

Три года спустя, в 1773 году, художник вернулся в Мадрид, где встретил своего давнего друга Франсиско Байеу. Тот познакомил Гойю с сестрой, красавицей Жозефиной. Пылкая и страстная любовь привела вскоре к тому, что девушка забеременела, и не помышлявший о женитьбе Гойя был вынужден скрепить свои отношения с возлюбленной семенными узами. Всего жена подарила живописцу пятерых детей, однако вырос только Хавьер — другие дети умерли в младенчестве.

В 1792 году Гойя серьёзно заболел. Недуг, который сломил художника, до сих пор вызывает бесконечные споры среди биографов и врачей, исследующих его болезнь. Одни полагают, что это было венерическое заболевание, предположительно сифилис. Другие считают, что причиной паралича и потери слуха могли явиться маниакально-депрессивный синдром и шизофрения. Современники отмечали, что у художника наблюдались панический страх преследования, крайняя невоздержанность и даже истеричность, тяга к одиночеству и некоторые другие странности в поведении.

Около двух месяцев Гойя неподвижно лежал, затем у него восстановилось зрение, и он впервые за долгие недели страданий смог подняться на ноги и пойти. Однако слух был потерян навсегда. Тем не менее художник опять вернулся к своей прежней жизни.

Супружеская верность не была добродетелью великого мастера. Бесчисленные романы продолжались: их было столько, что иногда художник даже не помнил имени любовницы, с которой провёл ночь. Он покорял сердца знатных дам и бедных простушек, красавиц и обычных, ничем не приметных женщин. Казалось, это доставляло ему полное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Так продолжалось до тех пор, пока в жизни непревзойдённого любовника не появилась двадцатилетняя герцогиня Альба, ставшая самой желанной женщиной в жизни художника и самой роковой музой в его судьбе. Его познакомили с Каэтаньей Альбой придворные аристократки, бывшие близкими подругами мастера. Желающая увидеть своими глазами «необыкновенного Гойю», Альба пришла к нему в мастерскую. Она была высокомерна, красива, женственна и чувственна. После её визита, летом 1795 года, художник, не сдерживая чувств, рассказывал другу о встрече с новой знакомой и восклицал: «О, наконец теперь я знаю, что значит жить!»

Их страстный роман продолжался семь лет. На все эти годы Франсиско Гойя забыл о других женщинах, и лишь одна — самая красивая женщина Испании того времени — Каэтанья Мария дель Пилар, герцогиня Альба, — оставалась его музой, вдохновлявшей художника на создание великих шедевров.

Герцогиню нельзя было назвать благопристойной и скромной дамой — общество знало о её многочисленных порочных связях, впрочем, Альба и не думала их скрывать. В числе её любовников называли самых знатных и влиятельных мужчин страны.

Её замужество в тринадцать лет с уже немолодым герцогом, представителем одного из самых могущественных аристократических родов Европы, не принесло Каэтанье душевного спокойствия. Юное сердце желало пылких чувств, а тело стремилось познать все наслаждения и ласки. Одержимая страстью, отдававшаяся каждому чувству, молодая герцогиня в двадцать лет стала опытной, многое познавшей, коварной обольстительницей. Современники вспоминали, что её желали все мужчины Испании. «Когда она шла по улице, — писал один французский путешественник, — все выглядывали из окон, даже дети бросали свои игры, чтобы посмотреть на неё. Каждый волосок на её теле вызывал желание».

Герцог Альба предпочёл не обращать внимания на любовные связи своей темпераментной жены, а в 1796 году он скончался от продолжительной и тяжёлой болезни. Его неверная супруга, облачившись в траурный наряд, отправилась оплакивать мужа в замок в Андалусии и провела там чуть больше года. Примечательным явился тот факт, что всё это время с опечаленной вдовой жил Франсиско Гойя.

Когда через год парочка вернулась в Мадрид, герцогиня бросилась в объятия нового возлюбленного — очень знатного и храброго воина. А Гойя, оскорблённый и озлобленный, продолжал писать её портреты. Но теперь он изображал предательницу то глупой дамой, то продажной девицей, то страшной ведьмой.

Примерно через два года после этих событий Гойя стал уже европейской знаменитостью. Он был назначен королевским художником с внушительным жалованьем и разбогател. А герцогиня Альба вновь вернулась к покинутому было любовнику.

Самыми прославленными картинами великого мастера можно без тени сомнения назвать двойную картину «Обнажённая маха» <Маха и махо (исп.) — так называли цыган или торгующих телом молодых людей в Мадриде в XVIII–XIX вв. Обычно махами считались девицы из провинции, которые вели независимый образ жизни. Махи считались подлинным олицетворением Испании. Они были хитрыми, находчивыми, неунывающими, умеющими вывернуться из любого положения. Типичной махой можно назвать Дульсинею Тобосскую из «Дон Кихота» (ред.)> и «Маха одетая». Датированы они примерно 1800 годом. Полотно откидывалось на шарнирах, как прочитанная страница, и под ним открывалось другое — та же маха, но обнажённая, несмотря на строжайший запрет инквизиции изображать обнажённое женское тело.

По сей день идут споры: кто изображён на картине. В те времена во всей Испании был единственный человек, кому запреты инквизиции были не указ, — Мануэль Годой, первый министр короля Карла IV с титулом князя Мира. Искусствоведы утверждают, что заказ на двойную картину Гойя получил именно от Годоя и изображена на ней неизвестная женщина.

Однако известно, что герцогине Альбе были посвящены многие другие картины великого художника и некоторые из них действительно были слишком откровенными: герцогиня изображена совершенно голой. Однажды на одной такой картине она собственной рукой написала: «Хранить такое — просто безумие. Впрочем, каждому своё». Её фраза была не лишена кокетства.

Летом 1802 года Каэтанья Альба собрала гостей в своём мадридском дворце Буэна Виста. Она устраивала пышное празднество в честь обручения её юной племянницы. На торжества были приглашены самые именитые представители аристократического Мадрида, в их числе — наследный принц Фердинанд и премьер-министр Годой. Пригласила герцогиня и Франсиско Гойю. После ужина герцогиня показала гостям личную мастерскую художника, которая была устроена тут же во дворце. Она водила приглашённых по залам и беспрестанно говорила. Поведение герцогини было настолько странным, что гости пребывали в растерянности. Рассказывая о красках, использующихся в живописи, Альба делала акцент на самых ядовитых из них, маленькая капля которых представляла собой смертельный яд. Прерывая рассказ, она шутила о смерти. Когда вечер закончился и все разъехались, Гойя вернулся домой, но не мог заснуть до утра: он не раз слышал от любовницы о её желании умереть молодой, не дожив до старости. Подозрения подтвердились утром — герцогиню нашли мёртвой.

Причина смерти Каэтаньи до сих пор остаётся загадкой. Одни полагают, что Альба сама приняла яд, растворённый в стакане воды. Другие уверены в насильственной смерти: в этом были заинтересованы многие, в том числе и королева Мария-Луиза, которая считала герцогиню своей соперницей, ненавидела её и желала ей смерти. Но отомстить Альбе хотели и жёны её любовников, и сами любовники, брошенные когда-то неверной возлюбленной, и завистливые подруги, а также слуги, которым после смерти хозяйки отходила по завещанию очень внушительная денежная сумма…

Десять лет прошло после смерти любимой Каэтаньи, а Гойя так и не смог успокоить страдающее сердце.

В 1812 году верная жена Гойи Жозефина, перенёсшая столько душевных страданий и терпевшая многочисленные романы темпераментного мужа, скончалась. Сын, женившись, переехал в другой дом, оставив шестидесятишестилетнего отца в полном одиночестве. Тогда-то вдруг в Гойе с новой силой проснулась страсть. Он познакомился с молодой женой небогатого купца Леокадией Вейс, склонил её к измене супругу и увёл из семьи. Спустя девять месяцев она подарила любовнику дочь, а ещё через десять лет художник вместе с дочерью и Леокадией навсегда покинул Испанию, чтобы поселиться во Франции.

Франсиско Гойя умер 16 апреля 1828 года. Его похоронили в Бордо, значительно позже прах великого художника перевезли в Мадрид и похоронили в церкви Сан-Антонио де ла Флорида.