К началу XVI века наиболее сильными колониальными державами были Испания и Португалия. Но к этому времени морские торговые пути переместились из Средиземного моря в Атлантический океан, и в связи с этим усилились Нидерланды и Англия. Англия вскоре сделалась главным соперником Испании в борьбе за колонии и океанские торговые пути.

Испанский король Филипп II во что бы то ни стало хотел оттеснить, а потом и покорить Англию. Его империя была разбросана на четырех континентах. Она простиралась на половине Европы, в трех Америках и бывших португальских колониях в Африке и Азии. Никогда больше в истории ни один человек не властвовал над столькими народами и государствами.

Филиппа II называли «королем‑пауком», который ткет в своем дворце Эскориал под Мадридом тончайшую паутину заговоров и интриг, опутывая весь мир. Еще его называли Филиппом Осторожным – защитником веры и искоренителем ереси. В его руках покоилась судьба и история Европы.

В золотых рудниках Америки ежегодно добывали больше золота, чем его было во всей средневековой Европе. «Золотой флот», специально снаряженные эскадры тяжелых галеонов, доставляли в испанский порт Кадис годовую добычу, о которой грезили французские, голландские и английские корсары. Для того чтобы держать мир в повиновении и спокойно вывозить золото из Перу и Мексики, испанскому королю нужно было сокрушить только Англию. Ее корабли не раз становились на пути от Нового Света до мадридской гавани.

Долго длилась вражда между монархами – Филиппом II и Елизаветой Английской. И вражда это была только монаршья, потому что сами страны не были между собой в состоянии войны.

После двадцати лет сомнений и интриг испанский король решил сокрушить Англию и наказать нечестивцев. В 1588 году он бросил против Англии самый многочисленный на памяти людей флот. Это была Великая Армада, которая состояла из 130 боевых и 30 транспортных судов. В ее число входили 65 галеонов и вооруженных пушками купеческих кораблей, 25 гукаров с провиантом и лошадьми, 19 небольших поташей (судов береговой охраны), 13 сабр, четыре галеры и четыре галеаса.

В команде насчитывалось 30693 человека, но некоторые историки считают эту цифру завышенной почти на двадцать процентов. Из них восемь тысяч было матросов и пушкарей; 2100 галерных гребцов (каторжане, пленные, рабы и вольные гребцы); 19000 солдат – мушкетеры, аркебузиры и алебардисты; 1545 добровольцев – среди них триста безземельных идальго и кабальеро со слугами; немецкие, ирландские и шотландские капитаны и лоцманы; лекари, костоправы, цирюльники, брадобреи; 180 священников и монахов, часть их отправилась в Англию босиком.

Командовать Армадой был поставлен адмирал Медина‑Сидони. Знатнейший дворянин Испании, он мог по праву гордиться: до него еще никто не возглавлял столь могучую экспедицию.

Отплытие Армады назначено было на май месяц из Лиссабона. В день Святого Марка, 25 мая, выдавшийся солнечным и безветренным, герцог Медина‑Сидони при полном параде явился в Лиссабонский собор, чтобы принять в свои руки священное знамя. Мессу служил епископ Лиссабонский, который благословил участников похода, взял за край штандарт и протянул его герцогу. Мушкетеры произвели залп, трижды подхваченный орудиями всех кораблей и батареями крепости.

На знамени рядом с изображением Христа был герб Испании и начертанный по‑латыни девиз: «Восстань, Господи, и – защити!». На другой стороне находился образ Богоматери и слова: «Покажи, что ты мать!».

В самом начале экспедиции буря задержала корабли, и в день отплытия (9 мая) в устье Тежу вдруг поднялся сильный ветер. Лоцманы качали головами: нечего было и думать о выходе в море. Ледяные порывы ветра резали прямо в лицо. «Декабрьская погода», – говорили лоцманы, а герцог Медина‑Сидони записал в своем дневнике: «Погода противится выходу Армады».

Воспользовавшись паузой, он составил приказ по флоту, который под звуки труб зачитали на всех кораблях.

«В первую голову надлежит помнить каждому, от вышестоящих офицеров до рядовых, что главным намерением его величества было и остается служение Господу нашему… Посему нельзя выходить в море, не исповедовавшись и не покаявшись в прошлых грехах. Также всякие ругательства и хулы в адрес нашего Господа, Богоматери и Святых запрещаются под страхом самого сурового наказания и лишения винной порции.

Запрещаются все игры, особливо в ночное время. Поскольку известные прегрешения происходят от присутствия публичных и частных женщин, запрещено пускать их на борт.

Ссоры, драки и прочие скандалы запрещаются, равно как и ношение шпаг до встречи с неприятелем. Капелланам читать "Аве Мария" при подъеме флага, а по субботам творить общую молитву».

Ветер не стихал семнадцать дней, и Армаде приходилось ждать. Все эти дни на набережной Лиссабона толпились любопытные и зеваки.

Наконец 27 мая ветер начал меняться, и Армада стала выходить в море. Береговые батареи провожали каждое судно тройным салютом, а капитаны в ответ любезно отвечали тремя залпами. И хотя пороха было мало, но герцог доносил королю: «Как ведомо вашему величеству, орудийный салют вселяет бодрость духа и укрепляет сердца любого воинства».

Два дня ушло на то, чтобы все суда вытянулись на рейд.

А что же Англия? Она в те времена не держала постоянного военного флота. После каждой экспедиции с кораблей убирали орудия и аккуратно складывали их на хранение в лондонском Тауэре, а экипажи распускали. Разумеется, когда при английском дворе стало известно о намерениях испанцев, боевые корабли были приведены в готовность.

После тяжелого перехода, длившегося почти два месяца, Армада подошла к мысу Лизард, где и была обнаружена англичанами. 21 июля между противниками был бой у Плимута, 23 июля – у острова Уайт и 27 июля – у Гравелина.

Основную часть Великой Армады составляли галеоны – корабли с высокими бортами и высоко поднятыми над ватерлинией полубаками и полуютами. Из‑за такой конструкции они высоко уваливались под ветер и ими трудно было управлять даже в спокойную погоду. Артиллерия у них была расположена в основном на корме и на носу, но в общем они предназначались для абордажного боя. Испанцы не очень жаловали артиллерию, считали, что она должна только завязать бой, а исход его решает абордаж.

Англичане же держались на расстоянии артиллерийского огня и не дали испанцам применить абордаж. От английской артиллерии испанцы несли большие потери: несколько их кораблей погибли в первом же бою, остальные были значительно повреждены. У испанцев оставалось еще около ста кораблей, но боеспособность свою они уже потеряли. После сражения у Гравелина герцог Медина‑Сидони официально объявил об отступлении. Испанцы отказались от высадки десанта и через Северное море, обогнув Шотландию и Ирландию, направились к своим берегам. Капитан каждого корабля получил инструкцию о порядке возвращения флота в Испанию.

Нужно было пройти 750 лье по Северному морю, «не ведомому никому из нас», как писал казначей Армады Педро Коко Кальдерон. Он мог бы еще добавить, что ни на одном корабле не было карты Северного моря, а карты Ирландии, бывшие тогда в ходу, изобиловали неточностями.

13 августа были урезаны порции питания «без различия чинов и званий». Герцог распорядился побросать в воду всех лошадей и мулов, «дабы не тратить на них питьевую воду», хотя оголодавшие люди предпочли бы съесть животных.

Положение на судах было очень тяжелое. Вповалку лежали цинготные и тифозные больные, «матросы умирали от голода и заразы. Места в лазаретах не хватало, больные умирали прямо на палубах с пересохшим горлом и пустым желудком на промокших соломенных матрасах. В полузатопленных трюмах плавали дохлые крысы».

Семнадцатого августа море окутал такой густой туман, что нельзя было рассмотреть соседний корабль. Низкое хмурое небо не позволяло определить высоту солнца в полдень, а ночью не было видно Полярной звезды. Штурманы вели корабли наугад, не зная характера прибрежных течений. Кроме того, наступили необычные для августа месяца холода, и южане‑испанцы переживали их особенно остро. Многие солдаты замерзали до смерти, потому что были почти нагими, поскольку проигрывали и обменивали на пищу свои лохмотья.

Когда туман немного рассеялся, герцог недосчитался нескольких судов, но их не стали ждать, потому что ветер стал вновь меняться. Особенно сильно море разволновалось 18 августа, когда разразился страшный шторм. Набегавшие из мрака пенные валы мотали тяжелые корабли из стороны в сторону, как игрушки. Наутро герцогу доложили, что в пределах видимости всего одиннадцать кораблей.

Герцог рекомендовал всем избегать Ирландии, но многие несчастные захотели пристать к берегу, презрев опасность. Другие по ошибке штурмана попали в ловушку и к ужасу своему увидели скалы там, где рассчитывали найти чистую воду.

На одном из кораблей матрос бросился с топором на нос и единым махом перерубил якорный канат. Якорь плюхнулся в воду, но было уже слишком поздно. Обезумев от ужаса, вцепившаяся в шкоты команда смотрела на надвигавшуюся сбоку скалу. С грохотом, который может возвещать только конец света, галеас ударился о камни. Из его распоротого брюха посыпались пушки, ядра, ящики с оставшимся провиантом и сундуки с драгоценностями. Но теснившиеся на борту моряки были слишком измучены, чтобы продолжать борьбу с бушующим морем, и исчезли в его пучине.

По случаю славной победы Елизавета Английская устроила в Лондоне пышное торжество. По примеру древних римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до собора Святого Павла, куда поместили флаги, вымпелы и знамена, добытые у побежденных испанцев.

От Великой Армады осталось только 65 растрепанных бурей кораблей. Будто бы в насмешку к ней намертво прикрепилось наименование «Непобедимая», хотя в то время ее никто так не называл. Маркиз Санта‑Круз окрестил ее в 1586 году «Счастливейшей», сам адмирал Медина‑Сидони именовал ее просто «Армадой», в английских документах значится «Армада» или «Испанский флот».

Ни разу ни король, ни герцог, никто из офицеров, ни испанские летописцы не называли ее «Непобедимой» Филипп II прекрасно знал, что «виктория – дар не людской, а Божий».