 Все, что минутно, все, что бренно,Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
Рабы сквозь римские ворота
Уже не ввозят мозаик,
И догорает позолота
В стенах прохладных базилик, —
писал об этом удивительном городе Александр Блок.
Равенна кажется осколком византийского мира, волею
судеб занесенным на плоские равнины Ломбардии. Между тем этот город
возник еще в античные времена. Известно, что уже в конце I тысячелетия
до н. э. здесь, между реками По и Савио, в 120 км к югу от современной
Венеции, существовал город, находившийся в союзнических отношениях с
Римом. При императоре Августе в пяти километрах от города был построен
большой военный порт, служившей базой для римского флота на Адриатике.
Однако во времена Римской империи Равенна оставалась малоприметным
провинциальным городом, имевшим, скорее, оборонное, нежели политическое
или культурное значение.
Все круто изменилось после разделения империи на
Западную и Восточную. В эпоху крушения Рима и великого переселения
народов Равенна стала играть важнейшую роль в европейских событиях.
В 402 году император Западной Римской империи Гонорий перенес сюда свою
столицу. Более чем через полвека, в 476 году, Одоакр – командующий
отрядами германских наемников, состоявших на римской службе, – низложил
последнего римского императора Ромула Августула и захватил власть в
Италии. Своей столицей Одоакр сделал Равенну.
В 493 году в Италию вторглись остготы. Одоакр был
убит королем остготов Теодорихом Великим (ок. 454–526), а Равенна стала
столицей остготского королевства. В 540 году город захватили византийцы,
при которых Равенна являлась главным городом итальянских владений
Византии. Еще два века спустя, в 751 году, городом овладели лангобарды.
Между тем речные наносы все более отодвигали
береговую линию. Лишившись своей прекрасной гавани, Равенна полностью
потеряла военное и торговое значение, и некогда крупный столичный город,
центр культуры и науки, постепенно превратился в глухую провинцию.
Равенна до сих пор остается маленьким провинциальным итальянским
городом, о былом величии которого напоминают только прекрасные памятники
раннего Средневековья, в 1996 году включенные в список Всемирного
наследия ЮНЕСКО.
В числе этих памятников первое место, бесспорно,
принадлежит всемирно известной церкви Сан-Витале. Эта уникальная
церковь, построенная еще во времена владычества остготов, в 526 году,
была освящена во имя популярного в Равенне святого мученика Виталия уже
во времена византийского господства, в 547 году, при архиепископе
Максимиане. Изображение на стенах храма императора Юстиниана I и его
супруги Феодоры служит несомненным доказательством того, что церковь
строилась на средства самого императора.
Снаружи церковь кажется относительно небольшой. Но
это впечатление исчезает, стоит лишь переступить порог храма. Сложная
конструкция здания, состоит из как бы вставленных друг в друга
восьмигранников – внешнего двухъярусного и внутреннего трехъярусного,
образованного восемью столбами и барабаном купола. Высокий купол, аркады
и двухэтажные галереи создают слитное пространство, обладающее
необычайным богатством точек зрения. В результате церковь, приземистая и
скромная снаружи, внутри предстает величественной и
торжественно-пышной.
Круговая цепь арок и столбов, окружающих вошедшего,
расступается в сторону алтарной части. Три больших окна делают ее
наиболее освещенной частью храма и тем самым подчеркивают необычайное
богатство убранства. Ее нижняя часть облицована редкими сортами
разноцветного мрамора и алебастра, а на стенах и сводах нежно мерцают
великолепные мозаики…
Мозаики церкви Сан-Витале в Равенне давно и прочно
вошли в золотой фонд мирового искусства. Некоторые их них выполнены еще
во времена остготов римскими или равеннскими мастерами. Таков, например,
юный безбородый Христос, восседающий в пурпурной тоге на голубой сфере в
окружении двух архангелов в белых одеждах, Св. Виталия и епископа
Экклезия, держащего в руках модель церкви. Лица архангелов отмечены
печатью строгой и возвышенной красоты. Льющийся в окна свет создает
впечатление нематериальности фигур. Работавшие в церкви Сан-Витале
мастера ставили кусочки смальты под разными углами и не заглаживали
общую поверхность, достигая этим эффекта «живого» мерцания.
Своды храма украшает растительный орнамент: то
зеленый на золотом фоне, то золотой – на зеленом. В этот узор вплетаются
фигуры четырех ангелов, поддерживающих синий круг с золотыми звездами и
изображением белоснежного агнца.
Широко известны две огромные мозаичные картины,
помещенные на боковых стенах апсиды церкви Сан-Витале – величественные,
блещущие золотом и пурпуром, даже, может быть, отягощенные восточной
пышностью. Их создавали, несомненно, константинопольские мастера. Левая
мозаика изображает императора Юстиниана в окружении придворных,
равеннского епископа Максимиана и клириков, а правая – императрицу
Феодору со свитой. Обе мозаики выполнены около 547 года. В них со всей
очевидностью ощущается рождение нового искусства, пришедшего на смену
античности и обладающего редкой мощью духовного воздействия на человека.
Внешне изображения кажутся застывшими, неподвижными,
почти бестелесными. Но каждое из них обладает поразительной энергией.
Огромные, широко раскрытые глаза устремлены на входящего в храм,
проникая в самую душу. Это уже почти икона, а не картина. Позднее, когда
в византийских, а затем и в болгарских, сербских, древнерусских храмах
все стены и столбы будут покрываться фресками или мозаичными
изображениями, этот эффект возрастет многократно. Суровые взоры святых и
праведников пронзают человека насквозь, и некуда укрыться от
всевидящего и требовательного ока – они видят твое добро и твое зло.
«Воистину нет ничего тайного, что не стало бы явным…»
Император Юстиниан держит в руках большую чашу с
золотыми монетами – пожертвование на храм. Строгие и величественные
фигуры равны между собой по росту. Юстиниан выделяется пурпурными
одеждами, контрастирующими с белыми одеяниями священнослужителей,
короной и нимбом вокруг головы, как у святого. Епископ Максимиан держит в
руках крест, архидиакон – Евангелие, один из дьяконов – кадило. В лицах
Юстиниана и особенно епископа Максимиана явно присутствует портретное
сходство.
На композиции, помещенной на противоположной стене
апсиды, изображена императрица Феодора в окружении придворных. Она также
держит в руках потир с золотыми монетами. На подоле ее пурпурного плаща
вышиты фигуры трех волхвов, подносящих дары Богоматери. Вокруг шеи и на
плечах императрицы роскошные ожерелья. Голову увенчивает корона с
длинными жемчужными подвесками, спускающимися на грудь. Вокруг головы,
как и у Юстиниана, – нимб. Слева от императрицы – придворные дамы в
украшенных драгоценными камнями туниках; справа – дьякон и евнух,
открывающий завесу.
Лицо императора нахмурено. Феодора изображена
поблекшей красавицей с усталым, задумчивым лицом. Ее пристальный взгляд
выдает страстную и волевую натуру… Два человека с удивительной судьбой,
императорская чета, стоявшая во главе крупнейшей европейской страны в
чрезвычайно бурную, переломную, богатую событиями эпоху, которую в
истории Византии сегодня принято называть «эпохой Юстиниана». Во времена
38-летнего царствования Юстиниана и Феодоры Византийская империя
достигла пика своего могущества.
Вряд ли родившийся в крестьянской семье, в Богом
забытой деревне, Юстиниан мог предполагать, что судьба вознесет его на
трон великой империи. Но его дядя служил в императорской гвардии.
Отличившись во многих войнах, он сделал головокружительную карьеру, став
сперва сенатором, а в 518 году, в результате хитросплетений интриг –
императором Византии Юстином I. Своих детей у него не было, и трон
унаследовал племянник императора – Юстиниан.
Будущая императрица Феодора была проституткой. Дочь
сторожа медведей в константинопольском цирке, она выступала обнаженной в
«живых картинах» на потеху плебсу. Но Феодора славилась своей красотой,
и на нее обратил внимание наследник престола, любивший посещать
народные зрелища. Так Феодора стала его женой.
Нет необходимости говорить, как отнесся тот клубок
змей, что принято называть византийским императорским двором, к новой
императрице. Но акции Феодоры резко возросли в грозные дни восстания
532 года, известного под названием «Ника» («Побеждай») – такой лозунг
избрала себе городская беднота, доведенная до отчаяния вымогательством
чиновников. К бунтовщикам примкнули и некоторые сенаторы, которых
возмущало все большее принижение роли сената при Юстиниане. Толпа
восставших бросилась поджигать правительственные здания. Из тюрем были
освобождены политические заключенные. Был сожжен архив, где хранились
налоговые списки и долговые документы. Сгорели здание сената, церкви Св.
Софии и Св. Ирины. Мятежники намеревались штурмовать дворец императора.
Юстиниан уже был готов бежать из столицы.
История приписывает Феодоре необычайную решительность
в эту отчаянную минуту. Смело войдя в зал совета, Феодора, обратившись к
императору и сенаторам, произнесла свою знаменитую речь: «Императорский
пурпурный плащ – лучший саван для гроба!», предложив Юстиниану умереть
императором, чем жить изгнанником. Твердость императрицы возымела свое
действие: оправившееся правительство жестоко подавило восстание, во
время резни на улицах Константинополя было убито около 35 тыс. человек.
И вот Юстиниан и Феодора – здесь, на всемирно
известных мозаиках церкви Сан-Витале. Мастера-мозаичисты запечатлели их
уже на склоне лет – застывших, недоступных в своем величии… | 
