 Небольшой владимирской городок Юрьев-Польской основал
и назвал в свою честь в 1152 году князь Юрий Долгорукий.
В XII–XIV веках Юрьев был центром небольшого удела, с 1212 года
принадлежавшего князю Святославу Всеволодовичу, внуку Юрия Долгорукого.
«Провинциальный» по меркам Владимиро-Суздальской Руси, Юрьев не мог,
конечно, сравниться по художественным богатствам с главными залесскими
городами. Город обладает единственной жемчужиной древнерусского
зодчества, но этот памятник оставляет далеко позади многие другие
постройки. Речь идет о знаменитом Георгиевском соборе. Это, по словам
Н.Н. Воронина, «странное и прекрасное, удивительное и наивное»
сооружение является единственным в своем роде.
Считается, что Георгиевский собор стал памятником
победы, одержанной в 1221 году князем Юрием Святославичем над волжскими
болгарами. В ходе этого похода был основан Нижний Новгород.
На месте нынешнего Георгиевского собора еще в
1152 году Юрий Долгорукий выстроил небольшую белокаменную церковь,
посвятив ее своему небесному покровителю – Георгию Победоносцу.
В 1230 году Святослав Всеволодович приказал разрушить дедовскую
постройку, так как она «обветшала и поломалася», и на ее месте в
1230–1234 годах был построен Георгиевский собор, ставший вершиной
владимиро-суздальского зодчества и его последней белокаменной постройкой
перед татарским нашествием.
Вершина – она и есть вершина. Ни до, ни после
превзойти этот неслыханный по красоте шедевр не удавалось никому, хотя
попытки повторить его были. Так, первый московский Успенский собор,
построенный в Кремле в 1326 году, являлся подражанием собору в
Юрьеве-Польском. Но выстроить похожий храм было мало, дело в другом – не
находилось мастеров, способных хотя бы частично повторить тот
белокаменный узор, который сплошным ковром покрывал стены Георгиевского
храма сверху донизу!
О резьбе Георгиевского собора написано и сказано
много. Достаточно отметить только, что ее художественные мотивы до
XIX–XX веков вдохновляли мастеров деревянной «глухой» резьбы, украшавшей
и продолжающей украшать наличники и карнизы деревянных домов.
…Звери, птицы, растения в самом причудливом
изображении: львы с «процветшими» хвостами, гуси со сплетенными шеями. И
все в строчку, как на расшитом полотенце, все нарядно, весело,
празднично. Владимир Мономах, дед Андрея Боголюбского, в своем
«Поучении» писал: «Зверье разноличнии, и птица, и рыбы украшено Твоим
промыслом, Господи! Все же то дал Бог на угодье человеком, на снедь, на
веселье». И это «зверье разноличное», и волшебные птицы, и
фантастические существа – все, сотворенное Богом, славит творца в
искрящейся белокаменной резьбе Георгиевского собора.
Белокаменная резьба оплетает сплошным узором не
только плоскости стен, но и все архитектурные детали – колонки,
капители, аркатурный пояс, порталы. Рельефные фигуры людей, зверей и
мифических чудовищ перемежаются причудливым растительным орнаментом, в
результате покрытый каменным кружевом собор превращается в высеченный из
цельного камня затейливый фигурный блок. Все здание выглядит пышно и
торжественно.
К сожалению, в своем первозданном виде собор до наших
дней не дошел, и увидеть его изначальную красоту невозможно: в 1460-х
годах верх собора обрушился. Больше всего пострадал южный фасад храма –
он был разрушен почти целиком. Меньше досталось северному фасаду, он
оказался почти нетронутым. В 1471 году для восстановления собора из
Москвы в Юрьев был направлен архитектор Василий Ермолин, первый русский
мастер-реставратор, восстанавливавший, в частности, церкви во Владимире.
Перед Ермолиным лежала чрезвычайно трудная задача: ему надо было не
просто воссоздать храм, но воссоздать его так, чтобы фигурные резные
блоки снова образовали сплошной каменный узор, объединенный единым
замыслом. И это с учетом того, что никаких рисунков и чертежей храма не
было, а многие блоки в результате обвала были уничтожены!
Фактически Ермолину предстояло разгадать «каменный
кроссворд». Надо отдать должное мастеру – он сделал все, что мог. Он
собрал и восстановил крупные фрагменты здания, в частности северный
портал. Но, конечно, «собрать» собор в прежнем виде он не смог. В
результате Ермолин облицевал фасады резными камнями в полном беспорядке,
а часть резных блоков пустил на новую кладку стен.
Василий Ермолин заново сложил своды храма, но достичь
прежней горделивой торжественности собора ему не удалось. В своем
нынешнем виде Георгиевский собор кажется массивным и грузным, как бы
врастающим в землю. Существующая сейчас огромная луковичная глава и
широкий тяжелый барабан давят на и без того приземистый кубический объем
храма. Несмотря на кажущуюся массивность, храм очень невелик и
полностью сохраняет размеры первоначальной постройки 1152 года – времен
Юрия Долгорукого.
Внутри храм очень просторен. Этот простор достигнут
за счет того, что столбы, на которые опираются своды собора, широко
расставлены и придвинуты к стенам. С пространством храма сливается
помещение алтаря, отделенное невысокой алтарной преградой с каменный
резным Деисусом. В соборе сохранилась усыпальница строителя храма –
князя Святослава Всеволодовича, пережившего татарское нашествие и
умершего в 1352 году.
Но, конечно, интерьер собора не идет ни в какое
сравнение с убранством его фасадов. На серебристо-желтых белокаменных
стенах можно бесконечно любоваться причудливым хаосом каменной резьбы и
скульптур. Многолетние исследования специалистов – искусствоведов и
реставраторов – сегодня позволили практически полностью раскрыть
первоначальный замысел строителей собора и восстановить первоначальную
систему резьбы Георгиевского собора. Главными композициями, украшавшими
фасады собора, были «Преображение», «Троица» и «Семь отроков эфесских» –
на западном фасаде, «Распятие», «Три отрока в пещи огненной» и «Даниил
во рву львином» – на северном, «Вознесение», «Богоматерь Оранта» и
«Вознесение Александра Македонского» – на южном фасаде. В пролетах
аркатурного пояса находилась целая вереница фигур святых – этот прием
напоминает готические соборы Европы. На северном фасаде изображены
святые воины-покровители князей владимирской династии (характерно, что
среди них нет патрона князя Константина Ростовского, сына Всеволода
Большое Гнездо – родичи не простили, что Константин в битве на реке
Липице выступал против своих братьев). Здесь же находится большой рельеф
Георгия Победоносца, небесного патрона князя Юрия Долгорукого –
основателя Юрьева. Святой Георгий изображен в воинских доспехах, с
копьем и миндалевидным щитом. На щите – эмблема владимирской княжеской
династии: вздыбленный барс.
На фоне причудливого и пышного растительного узора на
стенах Георгиевского собора можно видеть маски воинов и дев, фигуры
львов и кентавров, грифонов и сиринов. Среди каменных рельефов
Георгиевского собора нашлось место и для портрета юрьевского князя
Святослава Всеволодовича, в правление которого был сооружен собор. А на
одном из камней обнаружена надпись «Баку(н)». Как полагают, Бакун
(Аввакум) – имя мастера, главного скульптора собора, возглавлявшего
бригаду резчиков.
Георгиевский собор – типично «княжеский» храм, и его
белокаменные узоры только усиливают его «мирской» облик. Здесь нет той
бесплотности, которая отличает храм Покрова на Нерли. Смысл резного
убора Георгиевского собора перерастает границы религиозной и
династической идеологии и распространяется на всю Владимирскую землю.
Недаром в образах воинов многие исследователи видят портреты дружинников
князя Святослава, в фольклорных фигурах сказочных чудищ – мироощущение
полуязыческой народной толщи, а пышный растительно-звериный узор,
вероятно, призван символизировать богатство Руси Залесской. Образы
Георгиевского собора в полной мере служат иллюстрацией с созданным
приблизительно в те же годы «Словом о погибели Русской земли»: «О
светло-светлая и красно украшенная земля Русская…»
Уже древнерусских летописцев интересовал вопрос о
том, кто создал Георгиевский собор. Один из них высказал мнение, что
автором и строителем собора был сам князь Святослав Всеволодович.
Современные исследователи склонны считать, что князь действительно
принял большое участие в разработке замысла этого архитектурного
шедевра.
В создании собора сыграл большую роль и владимирский
епископ Митрофан, заживо сожженный татарами в 1238 году в Успенском
соборе Владимира. Митрофан был незаурядной личностью, человеком широкой
культуры, умным политиком и покровителем искусств. Судя по всему, именно
ему принадлежит разработка программы удивительной резьбы Георгиевского
собора. В ее сюжетах обнаруживается отличное знание не только
святоотеческой литературы, но и сочинений русских духовных писателей –
«Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона, «Слова на
Вознесение» Кирилла Туровского и др.
Имеются сведения и о том, что к строительству храма
«приложил руку» и мастер из Волжской Булгарии, хотя сам собор построен в
полном соответствии с традициями владимиро-суздальского зодчества.
Характерно, что подобный храм никак не мог возникнуть ранее – для этого у
мастеров еще просто не хватало опыта. И только стремительный творческий
рост русских зодчих и резчиков по камню, впитавших в себя опыт
предшественников, лучшие образцы русского и зарубежного искусства,
позволил создать каменную сказку Георгиевского собора в Юрьеве.
Тщательное изучение творческого почерка мастеров –
резчиков по камню позволило установить, что в создании белокаменной
резьбы Георгиевского собора принимали участие две артели мастеров: одна,
числом в 12 человек, вырезала фигуры-горельефы, а вторая, человек
18–24, выполнила растительный орнамент.
Георгиевский собор называют лебединой песней
владимиро-суздальского зодчества. Через два года на Русь обрушились
полчища Батыя и эта песня оборвалась навсегда. И кто может сказать,
каких бы еще вершин достигли владимирские мастера, если бы не пришла в
те годы «беда от поганых»…
| 
