 Затерявшийся в лесах близ Белого озера Ферапонтов
монастырь был основан в 1398 году монахом московского Симонова монастыря
Ферапонтом. В миру известный под именем Федор, он родился в
Волоколамске в семье дворян Поскочиных. С юного возраста мечтая о
монашеской жизни, он тайно ушел из дома и принял постриг в Симоновом
монастыре.
Настоятель часто давал ему разные поручения. Однажды
он послал Ферапонта в дальнюю белозерскую сторону. Суровый и задумчивый
Север пленил молодого монаха. Жажда пустынного уединения в тишине
северных лесов охватила его. Вернувшись в Симонов монастырь, он
поделился своими мыслями с монахом Кириллом – будущим Кириллом
Белозерским. «Есть ли на Белом озере место, где бы можно безмолствовать
иноку-» – спросил Кирилл. «Там их много», – отвечал Ферапонт. Жребий был
брошен: Кирилл и Ферапонт решились уйти в пустынную сторону.
Избрав место на берегу озера Сиверского, они
водрузили здесь крест и выкопали себе землянки. Прожив некоторое время с
Кириллом, Ферапонт отправился на поиски уединения и поселился на берегу
Бородавского озера, в месте «пространном и гладком». Вскоре сюда стали
приходить другие монахи, желавшие разделить его пустынножительство.
В 1409 году Ферапонт построил деревянный храм во имя Рождества
Богоматери. Так возник Ферапонтов монастырь.
Известный церковный писатель Пахомий Логофет,
посетивший Ферапонтово в 1461 году, писал, что монастырь «зело красен,
много имуще братии работающих». На протяжении всего XV века монастырь
являлся крупным духовным центром. Из его стен вышла целая плеяда
известных просветителей и книжников.
Уединенность и отдаленность монастыря сделали его
местопребыванием ссыльных из лиц высокого духовного звания. Первым из
них был архиепископ Ростовский Иоасаф (Оболенский). В 1488 году после
ссоры с Иваном III он был сослан в Ферапонтово. Иоасаф прожил в
монастыре около двадцати пяти лет, проведя последние годы в совершенном
безмолвии.
Спустя некоторое время после появления в Ферапонтове
архиепископа Иоасафа в монастыре случился сильный пожар, во время
которого юродивый по имени Галактион спас казну архиепископа. На эти
чудом уцелевшие средства в 1490 году был построен собор Рождества
Богородицы. Он стал второй каменной постройкой Белоозерья (после собора
Кирилло-Белозерского монастыря).
Соборный храм Рождества Богородицы Ферапонтова
монастыря – традиционная для русских северных монастырей строгая
одноглавая постройка, в которой чувствуются традиции
новгородско-псковской школы каменного зодчества XV столетия. Собор очень
скупо декорирован. Над храмом на широком барабане поднимается массивный
колоколовидный купол с небольшой главкой в завершении. Собор окружает
крытая каменная галерея, к которой с западной стороны примыкает
квадратная одноярусная колокольня, крытая невысоким шатром.
Спустя двенадцать лет после строительства собора, в
1502 году, в Ферапонтово приехал известный живописец Дионисий с
сыновьями – расписывать собор. «В лето 7010-е (1502) месяца августа в
6 на Преображение Господа нашего Иисуса Христа начата бысть подписывати
церковь, а кончена на 2-е лето месяца 9 сентября… А писцы –
Дионисий-иконник со своими чадами. О, Владыко Христе, всех царь, избави
их, Господи, мук вечных», – гласит древняя надпись на северной стене
собора Рождества Богородицы.
Собор Ферапонтова монастыря с фресками Дионисия давно
вошел в сокровищницу отечественного и мирового искусства. Фрескам
Дионисия посвящены изданные во всем мире многочисленные научные
исследования, фотоальбомы, сведения о них можно найти в любом издании,
посвященном древнерусской живописи. «В искусстве Дионисия, – писал М.В. Алпатов, – много
одухотворенности, нравственного благородства, тонкости чувств, и это
связывает его с лучшими традициями Рублева». Дионисий, как и Андрей
Рублев, стремился создавать иконы, как бы излучающие свет. Но при этом
«в нем есть тот элемент торжественности и пышности, который был неведом и
чужд Рублеву и его современникам». Последнее неудивительно – Дионисий
много работал в Московском Кремле и воспринял тот дух представительности
и великолепия, который утвердился в Москве, когда великий князь стал
именоваться «государем всея Руси».
Датой рождения Дионисия считают 1440 год.
Продолжатель дела Андрея Рублева, гениальный живописец, которого
современники называли «началохудожником», «преславным паче всех», много
работал в Москве и подмосковных монастырях. В 1467–1476 годах он писал
фрески и иконы в Пафнутьевом Боровском монастыре, в 1481 году расписывал
Успенский собор Московского Кремля, затем работал в московском
Спасо-Чигасовом монастыре и в кремлевском Воскресенском монастыре, после
1485 года писал иконы для церкви Успения Богоматери
Иосифо-Волоколамского монастыря, в 1500 году – в Павло-Обнорском
монастыре. В 1502 году Дионисий вместе с сыновьями Феодосием, Владимиром
и Андреем создал один из самых совершенных ансамблей русского
средневекового искусства – фрески собора Рождества Богородицы в
Ферапонтовом монастыре. По счастливому совпадению, эти фрески – главное
сохранившееся до наших дней произведение Дионисия.
В отличие от Андрея Рублева, Дионисий не был монахом.
В его искусстве практически нет аскетического начала. По работам
мастера можно судить, что Дионисий был человеком образованным, сведущим в
русской истории, знавшим летописи и житийную литературу. В его
искусстве чувствуется и влияние Византии. Живопись Дионисия отличает
легкий, одухотворенный рисунок, богатство красок, умелая композиция
росписи. «В искусстве Дионисия нет ничего резкого, стремительного,
говорливого, неуемного, – отмечают искусствоведы Г. Бочаров и В.
Выголов. – Живопись его глубоко созерцательна, наводит на раздумья,
размышления, будто бы отвечая одному из положений «Послания иконописцу»,
сочинения второй половины XV века, приписываемого перу известного
деятеля русской церкви Иосифа Волоцкого. Поклоняться иконам нужно, –
говорится в нем, – ибо «созерцаем духовное ради иконного воображения…
взлетает ум наш и мысль к Божественному желанию и любви». В
ферапонтовских росписях как раз звучит эта внутренняя просветленность и
любовь к человеку».
Роспись покрывает все внутреннее пространство храма
от пола до потолка. Праздничность, нарядность – вот основное настроение,
определяющее то впечатление, которое росписи собора производят на
зрителя. Так, в сцене брачного пира одежды пирующих, по словам
П.П. Муратова, «светлы, праздничны, разубраны золотой и серебряной
парчой и каменьями, пылают розовым огнем, зеленью и лазурью. Это
поистине «брачные» одежды, и в такие брачные, «пиршественные» одежды
представляется нам облеченным все искусство Дионисия на стенах
Ферапонтова монастыря». Во фресках Дионисия царят грация и мера,
согласие и благородство, гармония и свет.
Собор Ферапонтова монастыря был расписан, как
доказали последние исследования, всего за 34 дня, а не за два года, как
это считалось ранее. Основная тема фресок ферапонтовского храма –
единство мира видимого и невидимого, мира людей и мира «небесных сил
бесплотных». Они выдержаны строго в духе античного правила: гармония,
единство и ничего лишнего.
Фрески Ферапонтова поражают цветовым богатством и
благородством тонов – нежно-розовым, золотисто-желтым, сиреневым,
зеленоватым, лилово-коричневым и красновато-коричневым. Несмотря на
некоторую приглушенность цвета, они создают впечатление нежности и
прозрачности красок. Долгие годы считалось, что в качестве красителей
для фресок были использованы цветные камешки и глины разных цветов и
оттенков, которые можно найти на берегах Бородавского и Паского озер и в
руслах впадающих в них ручьев. Эти камешки дробились, растирались и
замешивались на яичном белке.
Это предание вызвало даже волну паломничества в
Ферапонтово художников из Москвы, Ленинграда и других городов. Они
искали аналогичные камешки и глины и готовили из них краски по старинным
рецептам. Но совсем недавние исследования, проведенные специалистами
НИИ реставрации, доказали, что красивая история о том, как Дионисий
искал по берегам озер разноцветные камешки и растирал их, приготовляя
краски, не более чем сказка. Большинство красок Рождественского собора –
не местного происхождения, они приготовлены по сложной технологии
европейских мастеров, и такую краску можно было купить либо у заморских
купцов, либо у русских мастеров, знавших секрет ее приготовления.
«Многолетнее упорное желание считать росписи Дионисия
созданными из местных материалов вполне объяснимо, – пишет искусствовед
О. Лелекова. – Возникающий при этом образ средневекового художника
становится созвучен «былинно-песенному» представлению о русском
искусстве, где иконопись, а тем более стенная роспись, возводятся в
совершенно особый вид искусства, ни на что в мире не похожий. Однако
образ этот недостоверный, и сожалеть об этом не обязательно.
Художественный гений Дионисия неоспорим и без поэтических обобщений, в
котором не нуждались его современники-европейцы: Леонардо да Винчи,
Джакомо Беллини, Гольбейн Старший, Лукас Кранах…» | 
