Герой знаменитой поэмы Байрона с момента опубликования ее первых глав сразу же стал символом романтического направления в литературе. Герой-скиталец, разочарованный во всем — в жизни, любви, друзьях, традиционных ценностях и возвышенных идеалах — быстро сделался кумиром и объектом. Для подражания для тысяч молодых людей в разных уголках Европы и Америки. Чайльд-Гарольд и его автор оказали колоссальное влияние на русскую поэзию и прозу: отблески романтического героя пали и на Чацкого, и на Онегина, и на Печорина (главный герой пушкинского романа в стихах так и именуется — «москвич в Гарольд овом плаще»).

    Байрон никогда не идеализировал своего героя и отрицал какое бы то ни было сходство с собой. Гарольд — абсолютный (не разумный даже) эгоист, циник и прожигатель жизни. Таких во все времена было предостаточно, а в Наполеоновскую эпоху—и подавно. Но Байрон создал обобщенный тип, ставший символом. Вот доподлинная характеристика Чайльд-Гарольда:

Жил в Альбионе юноша.

Свой век

Он посвящал лишь развлеченьям праздным,

В безумной жажде радостей и нег

Распутством не гнушаясь безобразным,

Душою предан низменным соблазнам

Но чужд равно и чести и стыду,

Он в мире возлюбил многообразном,

Увы! лишь кратких связей череду

Да собутыльников веселую орду.

(Перевод — здесь и далее — Вильгельма Левика)

    Не прожив на свете и двадцати лет, герой Байрона ощутил пресыщение жизнью и отправился скитаться по миру:

Но вдруг в расцвете жизненного мая, Заговорило пресыщенье в нем, Болезнь ума и сердца роковая, И показалось мерзким все кругом:

Тюрьмою — родина, могилой — отчий дом.

    Вот, собственно, и весь сюжет знаменитой поэмы. Далее следуют описания различных стран, которые посещает нигде не испытывающий покоя Чайльд-Гарольд: Португалия, Испания, Греция, Албания, Бельгия, Германия, Швейцария, Италия. Впечатления героя перемежевываются с впечатлениями самого автора и сопровождаются обширными экскурсами в мировую историю. В этом смысле Время-Хронос — один из незримых героев поэмы. В «Чайльд-Гарольде» Байрон сумел достичь гениального поэтического эффекта — сплава Прошлого — Настоящего — Будущего. Незабываемы воссозданные им картины различных исторических событий. Резкими, откровенными мазками, сродни живописи Гойи, рисует он эпизоды испанского всенародного восстания против наполеоновских оккупантов:

Ты видишь трупы женщин и детей

И дым над городами и полями ?

Кинжала нет — дубиной, ломом бей,

Пора кончать с незваными гостями!

На свалке место им, в помойной яме!

Псам кинуть труп — и то велик почет!

Засыпь поля их смрадными костями

И тлеть оставь — пусть внук по ним прочтет,

Как защищал свое достоинство народ!

    Не менее впечатляющи воспоминания о Великой французской революции и ее апостоле Жан-Жаке Руссо:

И, молнией безумья озаренный,

Как пифия на троне золотом,

Он стал вещать, и дрогнули короны,

И мир таким заполыхал огнем,

Что королевства, рушась, гибли в нем.

Не так ли было с Францией, веками

Униженной, стонавшей под ярмом,

Пока не поднял ярой мести знамя

Народ, разбуженный Руссо с его друзьями.

    Многие эпизоды и отступления насыщены глубоким философским содержанием, размышлениями над судьбами мира, сущностью мироздания и месте человека в системе природы:

Природа-мать, тебе подобных нет,

Ты жизнь творишь, ты создаешь светила.

Я приникал к тебе на утре лет,

Меня, как сына, грудью ты вскормила

И не отвергла, пусть не полюбила.

Ты мне роднее в дикости своей,

Где власть людей твой лик не осквернила.

Люблю твою улыбку с детских дней,

Люблю спокойствие — но гнев еще сильней.

Иль горы, волны, небеса — не часть

Моей души, а я — не часть Вселенной.

    Байрон зарекомендовал себя не только как великий поэт, которому в то время на европейском континенте не было равных, но и оригинальным мыслителем, доходящим до высших высот космистских обобщений:

О звезды, буквы золотых письмен

Поэзии небесной! В них таится

И всех миров, и всех судеб закон.

И тот, чей дух к величию стремится,

К ним рвется ввысь, чтоб с ними породниться.

В них тайна, ими движет Красота.

И все, чем может человек, гордиться,

«Своей звездой» зовет он неспроста, —

То честь и счастье, власть и слава, и мечта.

<...> И, влившись в бесконечность бытия,

Не одинок паломник одинокий,

Очищенный от собственного «я»...

«Паломничество Чайльд-Гарольда» писалось постепенно:

между первыми двумя главами (песнями), увидевшими свет в год нашествия Наполеона на Россию, и следующей 3-й главой прошло четыре года. Затем, спустя еще два года, была опубликована заключительная 4-я песнь. Все вместе они и составили славу и гордость английской поэзии.

    Последние строфы поэмы — сплошь собственные раздумья автора, почти что полностью заслонившие главного героя. Поэт заканчивает обессмертивший его шедевр спокойно, как летописец:

Мой кончен труд, дописан мой рассказ, И гаснет, как звезда перед зарею, Тот факел, о который я не раз Лампаду поздней зажигал порою...

    Хотя при жизни его называли больше «певец Гяура и Корсара» (по названиям восточных романтических поэм), после смерти (и бессмертия!) истина восторжествовала: сегодня Байрона именуют не иначе, как автор «Чайльд-Гарольда».