С
Гомера, собственно, начинается европейская авторская поэзия. Вот уже более
тридцати веков все новые и новые поколения читателей прикасаются к его
творениям, как к волшебству. Так было и в далекие античные времена, ничего не
изменилось и теперь:
Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей
прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над
Элладою когда-то поднялся...
Осип Мандельштам
Книг у
Гомера всего две — «Илиада» и «Одиссея». Есть еще так называемые Гомеровы
гимны, связанные с именем великого слепца чисто условно — олимпийской тематикой
и стихотворным размером. Значение обоих Гомеровых шедевров равновелико. И все
же «Илиада» традиционно ставится на первое место. Отчасти из-за хронологической
последовательности:
события в ней предшествуют описываемым в
«Одиссее». Но не это, пожалуй, главное. В «Илиаде» Гомер сумел глубже
проникнуть в души своих героев, дать неповторимые образцы человеческих
характеров и столкновения страстей. И хотя «Одиссея» более панорамна и в ней
больше захватывающих приключений, — за живое все же берет именно «Илиада» —
своей психологичностью, гуманизмом, проникновенностью в самые сокровенные
уголки человеческой души.
Сюжетно
«Илиада» даже не связана с наиболее впечатляющими событиями Троянской войны. По
существу здесь описываются рутинные стычки и сражения, каковых на протяжении
10-летней осады Трои было великое множество. И хотя в ходе боевых действий с
обеих сторон гибнут два главных героя — Патрокл и Гектор, — их смерть ничего не
решает со стратегической точки зрения. Главные события — штурм Илиона и победа
греков — остаются за пределами поэмы. Казалось бы, вот где мог бы развернуться
поэтический пафос Гомера! Но его обессмертило описание именно самых заурядных
событий, в которых, однако, как в эпицентре, пересеклись молнии воль, чувств и
надежд.
Непосредственным поводом, который породил
ураган страстей под стенами осажденной Трои, послужило событие, на первый
взгляд, совсем уж малозначительное. Верховный вождь ахейцев Агамемнон,
пользуясь безраздельным правом главнокомандующего, отобрал у самого строптивого
из своих полководцев Ахилла прекрасную пленницу, захваченную в ходе одного из
рейдов «по тылам противника» и предназначавшуюся, естественно, в наложницы. Но
гневу, в который не мог не впасть при этом оскорбленный военачальник, в поэме
приданы эпические масштабы. С этого, собственно, и начинается «Илиада».
Начальную строку: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» — вот уже три
тысячелетия повторяют миллионы почитателей Гомера (она даже превратилась в
упражнение для актерского тренинга).
То, что
случилось дальше, можно изложить в одном абзаце. Ахилл со своим отрядом
отказывается участвовать в дальнейших сражениях, и перевес оказывается на
стороне троянцев. В непрерывных вылазках они начинают одолевать греков. И если бы
не смерть в бою друга Ахилла — Патрокла, — то неизвестно, чем бы все еще могло
закончиться. Но тут уж Ахилл обернул свой гнев на врагов. В поединке он
беспощадно убивает наследника троянского трона Патрокла, долго издевается над
трупом, но затем, уступив мольбам царя Приама, отдает тело отцу. Описанием
погребения обоих погибших героев — Патрокла и Гектора — «Илиада» завершается.
Все! Восемь строк скупой информации — и вся «Илиада». Но Гомер развернул их в
24 главы величайшей из поэм, которую когда-либо знало человечество. И в каждой
главе — от полутысячи до восьми сотен сладкозвучных стихов. 8 глав (с XI по
XVIII), то есть свыше 5 тысяч стихов, посвящены событиям только одного дня.
Знаменитое описание щита Ахилла занимает почти 140 гекзаметрических строк. Так ведь
в этом и заключается гениальность поэта, его божественный дар!
Образный, насыщенный неповторимыми сравнениями язык Гомера не спутаешь
ни с кем. Еще в старину ему пытались подражать — совершенно бессмысленное и
бесполезное дело. Только Гомер способен был несколькими поэтическими штрихами
описать, к примеру, гнев Аполлона так, чтобы у читателя забегали мурашки по
телу (1, 43—47):
<... > И внял Аполлон среброрукий:
Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы, биясь за плечами звучали В
шествии гневного Бога: он шествовал, ночи подобный.
(Перевод — здесь и далее — Николая Гнедича)
Олимпийские Боги — такие же равноправные и полнокровные действующие
лица, как и другие персонажи «Илиады». Если отвлечься от их бессмертия и
всемогущества, это — те же люди, со всеми достоинствами и пороками. На
Гомеро-вом Олимпе так же смутно и не спокойно, как и под стенами осажденной
Трои. Спровоцировав в свое время Троянскую войну, Олимпийцы на всем ее
протяжении принимают деятельное участие в ее протекании. Каждый при этом
занимает чью-то сторону или покровительствует конкретным героям.
Герои
Гомера превратились в классические образцы для подражания еще в стародавние
времена. И в античном мире, и в эпоху европейского классицизма «Илиада» и ее
герои — как Солнце, вокруг которого вращаются эстетика и искусство, поэзия и
проза, скульптура и живопись. Герои Гомера обожествлялись наравне с Богами. В
Саламине, к примеру, был построен храм Аякса Теламонида. Здесь греки молились и
приносили жертвы накануне величайшего в их истории Саламинского сражения, где
был уничтожен персидский флот.
Тема
героического вообще немыслима без «Илиады», а для европейской культуры
непосредственно начинается с нее. Гомер был первым в шеренге европейских
гениев, кто научился средствами языка не только воссоздавать бездонный мир
людских характеров и сложнейшие нюансы человеческой души, но и превращать их в
идеал. Непревзойденным героем на все времена благодаря «Илиаде» остался Ахилл,
несмотря на сложность и противоречивость его характера. Впрочем, быть может,
именно это сделало его самой выпуклой и неповторимой фигурой античного эпоса. С
одной стороны, необузданные и непредсказуемые страсти, импульсивность и
жестокосердие (это ведь он кричит, обезумев от крови, в ответ на мольбы
умирающего Гектора: «Тело сырое твое пожирал бы я; то ты мне сделал!»). С
другой стороны, — беззаветная храбрость, глубокий патриотизм и нежнейшее
отношение к друзьям. Только Гомер способен передать скорбные чувства,
нахлынувшие на Ахилла после известия о гибели Патрокла (XVIII, ЇЇ—ТІ):
Черное облако скорби покрыло Пелеева сына. В
горсти руками обеими взяв закоптелого пепла, Голову им он посыпал, прекрасный
свой вид безобразя. Весь благовонный хитон свой испачкал он черной золою, Сам
же, — большой на пространстве большом растянувшись, — лежал он
В серой пыли и терзал себе волосы, их безобразя.
Гомер —
первый греческий (и европейский!) поэт. Но он же—и первейший мыслитель, которого
никому и никак невозможно обойти. Нет ни одной мало-мальски известной антологии
античной философии, которая бы ни начиналась с Гомера. Он создал целую
философию жизни, вдохновенный гимн жизни во всей ее полноте. А та «философия
жизни», которая вошла в европейскую моду в конце прошлого — начале нынешнего
веков — всего лишь слабый отсвет пламени Гомеровой поэмы(1Х,401-409):
С жизнью, по мне, не сравнится ничто <...>
Можно, что хочешь, добыть, — и коров, и овец
густорунных,
Можно купить золотые треноги, коней златогривых,
Жизнь же назад получить невозможно, ее не добудешь
И не поймаешь, когда чрез ограду зубов улетела.
Так вот
почему бессмертна «Илиада»! Вот почему к неиссякаемому источнику ее образов и
поэтического благолепия припадают вот уже три тысячелетия и будут припадать
пока существует поэзия! «Илиада» учит: Жизнь прекрасна! Она прекрасна во всей
своей полноте, несмотря на все ужасы войны и трагизм человеческих отношений!
