«Рамаяна» вчетверо короче своей старшей эпической сестры «Махабхараты».
Но все равно по объему она соответствует примерно четырем Гомеровым «Илиадам»,
а по значению ничуть не уступает поэме о великой битве Бхаратов. Народ даже
считает ее более родной, что ли. Особенно это касается главных героев — благородного
царевича Рамы, его блистательной жены Ситы и их друга — царственной обезьяны
Ханумана.
В центре
сюжета «Рамаяны» — тоже грандиозная битва, но более сказочная. Рама, его
сподвижники и помогающий им сверхсовершенный обезьяний народ сражаются с сонмом
рак-шасов (кровожадных демонов) и их предводителем десятигла-вым Раваной,
похитителем Ситы. В общих чертах сюжет с похищением чем-то напоминает «Руслана
и Людмилу», с той разницей, что у Пушкина нет царственных обезьян, а в «Рамаяне»
они играют исключительно важную роль. Нет сомнения, что в основе эпоса о
подвигах Рамы лежат архаичные представления древних ариев, некогда
мигрировавших с севера на юг.
Символом
Полярной прародины в арийской традиции выступала золотая гора Меру, которая
располагалась на Северном полюсе и являлась центром Вселенной. Она упоминается
во всех древнеиндийских сказаниях. В окрестностях Полярной горы обитали не одни
только могущественные Боги, но и другие удивительные существа. Среди них целый
«обезьяний народ», мудростью своей и могуществом не уступавший самим
Небожителям. К нему и принадлежал Су грива — тот самый Царь обезьян, который
помог великому Раме одержать победу над демоном Раваной, дав в помощники
царевичу своего главного советника — мудрейшую из мудрейших обезьян — Ханумана.
Действие
«Рамаяны», как известно, развертывается на сугубо индийской почве. Но в ней
отчетливо прослеживаются многочисленные северные реминисценции, восходящие к
арийскому и доарийскому периоду истории индоевропейцев. Сказанное как раз и
относится ко всей «обезьяньей линии» древнеиндийской мифологии. Лишним
подтверждением тому может служить и известный эпизод «Рамаяны». Первоначально
«обезьяний» царь Сугрива отправляет свое многочисленное войско на поиски
похищенной Ситы — жены Рамы — не куда-нибудь, а на Север (!), красочно и
довольно-таки точно описывая предстоящий маршрут. Сначала спасителям Ситы
предстоит преодолеть область ужасного мрака (читай: область полярной ночи). За
ней посреди Вечного Океана лежит Счастливая обитель света с Золотой горой Меру,
где повсюду растут чудесные плоды, реки текут в золотых руслах, и царит золотой
век. Любопытно, что здесь временное описание заменяется пространственным.
Причем эту пространственную последовательность (сначала Царство тьмы — затем
Царство света) следует понимать и во временном плане (сначала полярная ночь —
затем полярный день)
Таким
образом, индоарийских сверхсовершенных «обезьянолюдей» приходится признать
уроженцами Севера. Того же Ханумана (дословно «Имеющий (разбитую) челюсть» —
из-за увечия, нанесенного ему Богом Индрой). О, это была удивительная до
неправдоподобности «обезьяна»! Сподвижник Рамы обладал воистину бесценными
качествами. Чего стоили только его летательные способности! Хануман вырастал до
исполинских размеров и проносился по поднебесью, как летучая гора. Ветер,
рожденный его стремительным полетом, рассеивал облака на небе и гнал по морю
бурные валы. Тень Ханумана бежала внизу по волнам, словно судно, движимое
попутным ветром. А он летел в вышине, то ныряя в тучи, то снова появляясь из
них, словно ясный месяц.
Батальные сцены в «Рамаяне» столь же захватывающи и изо-билующи
невероятными подробностями, как и в «Махабхарате»:
В бронях златокованых демоны с томною кожей На
горы огромные в сумраке были похожи <...>
На рать обезьянью, вконец ослепленные гневом,
Ужасные ракшасы лезли с разинутым зевом.
На ракшасах темных брони златокованы были, Но
войском Сугривы они атакованы были.
На древки златые знамен обезьяны кидались, В
коней, колыхавших густые султаны, вцеплялись.
В клочки разрывали они супротивные стяги, Слонов и
погонщиков грызли в свирепой отваге.
И стрелы, что были, как змеи, напитаны ядом,
Метали два царственных брата, сражавшихся рядом.
И ракшасов тьму сокрушили, незримых и зримых,
Опасные стрелы царевичей необоримых.
В ноздрях и в ушах застревая, взвилась крутовертью
Колючая пыль меж земной и небесною твердью.
Мешая сражаться, она забивалась под веки. По
ратному полю бежали кровавые реки.
Им вторили вопли пронзительные обезьяньи, Колес
тарахтенье, коней исступленное ржанье.
Тела вожаков обезьяньего племени были Навалены там
среди темени, крови и пыли.
Там ракшасов гороподобные трупы лежали, И дротиков
груды, и молотов купы лежали <...>
Лишь стрелы во мраке сверкали огня языками Да
грозные ракшасы гибли в огне мотыльками.
Сражения ночь озарилась обильным свеченьем,
Точь-в-точь как осенняя ночь — светляков излученьем:
Там стрел мириады блистали златым опереньем...
(Перевод Веры Потаповой)
Победа
над демоном Раваной и его несметным воинством отнюдь не положила конец трагедии
в личных взаимоотношениях Рамы и Ситы: царевич заподозрил жену в супружеской
неверности. Сначала он публично, в присутствии многочисленных свидетелей
обвинил только что освобожденную возлюбленную в любовной связи с Раваной.
Опозоренная Сита, чтобы доказать свою невиновность, на глазах у всех бросается
в костер. Однако ее спасает сам Бог огня Агни, убеждая Раму в его неправоте.
Инцидент
вроде бы исчерпан. Но не успели счастливые супруги вернуться домой, как Рама с
подозрительностью, достойной Отелло, вновь поддался чувству ревности и пошел на
поводу у народа, не поверившего в невиновность молодой женщины. Под влиянием
людской молвы Рама прогоняет жену в лес, где она рожает двух сыновей. Спустя
некоторое время, когда дети подросли, Сита задается целью раз и навсегда перед
всем народом доказать свою чистоту. В свидетели она берет самое священное —
Мать Сыру Землю, и та, дабы подтвердить невинность отлученной женщины,
разверзает свои бездны и принимает ее в свое лоно. Только оставшись один, Рама
наконец понимает всю чудовищную нелепость содеянного им же самим. Отчаянию
царевича, ставшего уже царем, нет предела, но вновь соединиться с Ситой ему
удается только после смерти, когда его вместе с супругой взяли в свои небесные
чертоги бессмертные Боги. Теперь уже навсегда.
