Еще шла война, когда в Ленинграде открылось специальное художественное училище. Будущие живописцы, лепщики, резчики, позолотчики трудились не над выработкой своего стиля, а учились проникать в художественный стиль Расстрелли и Камерона, Кваренги и Ринальди. Вместе с музейными работниками они изучали планы чертежи, рисунки, фотографии, сохранившиеся благодаря эвакуации, когда в ящики в первую очередь укладывались документы. Вот по ним, а также по отдельным уцелевшим предметам интерьера и предстояло воссоздать разрушенное.

А разрушения были такие, что возникла даже мысль разместить в Большом петергофском дворце ресторан, клуб или дом культуры. И мысль эта тогда казалась единственно разумной. От всего здания оставался только один каркас, да и тот сильно пострадал. Из сотен предметов дворцовой мебели сохранилось только восемь.

В послевоенные годы инспектором по охране памятников был Н Белихов, и только благодаря его стараниям удалось начать в Петродворце восстановительные работы.

Долго бились мастера над изготовлением штофа, которым когда-то были обиты дворцовые залы. Современная техника оказалась бессильной, и дело было готово уже совсем зайти в тупик. И вдруг на чердаке одного из старых московских домов был обнаружен ручной ткацкий станок. Он и помог специалистам восстановить технологию ткачества XVIII века, когда за день удачной работы мастер вырабатывал лишь 10–15 сантиметров штофа.

Петергоф возводился тогда, когда возводились и укрепления Кронштадта Петр Великий, желая в минуты своего отдыха любоваться видом моря и строившейся вдали крепости, повелел построить себе на противоположном берегу «попутный дворец» в голландском стиле и назвал его Монплезир — «Мое удовольствие». Название это не было случайным шум волн, разбивающихся о прибрежные камни, вид необозримых морских просторов — все в Монплезире было связано с мыслями и чаяниями Петра I о русском флоте. Монплезир стал первым сооружением, давшим основу целому комплексу каменных дворцов, которые впоследствии и были названы Петергофом.

Во время своих путешествий по Европе великий реформатор России не забывал про свое любимое детище. Из-за границы Петр I отправлял целые грузы с деревьями для дворцовых садов, разведение которых его весьма занимало. Он лично отмечал на планах, где следует поставить беседку, а где цветник или птичник.

Из сохранившихся документов видно, что липовые деревья были закуплены в Амстердаме, около 6000 буковых деревьев доставили из Ростова, яблони — из Швеции, из Данцига и Ревеля — барбарис, ветлу и розовые кусты, из Сибири были присланы кедры, а из Крыма — по штуке всех растущих там деревьев.

Одновременно с устройством садов шли работы по устройству фонтанов и каскадов. И опять Петр I давал самые подробные указания и инструкции, например «Доделать кашкаду другую, грот и в оном стол с брызганием и арган, буде мочно, также в бассейн фонтанну, по уступам обеих кашкад, статуи и горшки, грот маленький вверху, на одной стороне прохода, а в другой что иное, по рассуждению архитектора» Подобных распоряжений, касающихся даже самых мелких подробностей, Петр Великий отдавал множество, причем за всем старался смотреть сам.

Статуи для фонтанов отливали в Петербурге и Риме (по русским чертежам), для обделки с мрамором из-за границы были специально выписаны знающие свое дело мастера. И, наконец, в августе 1721 года фонтаны и водопроводы были готовы, и Петр I отправился на Ропшинскую мызу, чтобы собственноручно прокопать слой земли, который разделял вновь построенный канал с рекой Кавашею. Вода хлынула в водопроводы, и на другой день в роскошном петергофском парке зажурчали и забили вверх многочисленные фонтаны. Официальное же открытие загородной резиденции Петра состоялось только через два года. Император, его свита и многочисленные гости прибыли в Петергоф из Кронштадта, где только что закончился большой морской парад в честь создания российского флота. Как только вода была пущена в фонтаны, перед изумленными гостями забили сотни мощных струй и заиграли на солнце каскады. Вечером была устроена иллюминация с фейерверком, в парке и на кораблях, стоявших в заливе, зажглось море разноцветных огней.

Вообще же прогулки по петергофскому саду и осмотр его во времена Петра I допускались только с разрешения самого государя. Для гостей, приглашаемых в Монплезир, он собственноручно написал в 1724 году правила, иногда для посетителей назначал провожатого, хотя и сам очень любил показывать им диковинки своего увеселительного дворца. Так, в 1723 году он показывал Петергоф персидскому посланнику перед отъездом его из России.

А диковинок, кроме дворцов, фонтанов и статуй, было в Петергофе немало. Петр I хотел, чтобы его «забавный дворец» изумлял гостей разными чудесами. Так, по повелению русского царя, в большом гроте было поставлено несколько стеклянных колоколов, подобранных по тонам звучания (как тогда говорили, «колокольня, которая водою ходит»). По колоколам ударяли молоточки, приводимые в движение особым колесом, на которое падала вода. И тогда колокола начинали звенеть тихими и приятными аккордами.

После Петра I другие русские государи и государыни приложили немало забот для украшения петергофских дворцов и садов. Екатерина I поставила на месте замышлявшейся Петром «истории Еркуловой, который дерется с гадом семиглавым, называемым гидрою, из которых голов будет идти вода по кашкадам» фонтан «Самсон, раздирающий пасть льву». Струи этого фонтана поднимаются на 20 метров и вырываются из пасти громадного льва. Говорят, что сам Самсон прежде был поднят еще выше, но брызги его при морском ветре достигали дворца, потому Елизавета Петровна повелела понизить фонтан, и теперь он бьет ниже террасы, расстилающейся перед дворцом.

Скульптура «Самсон» должна была увековечить торжество России над «свойским львом» (Швецией), победу, одержанную под Полтавой в день святого Сампсония в 1709 году.

При Анне Иоанновне сооружаются еще 22 новых фонтана, затем против Монплезира был построен «Драконов каскад». Сама императрица прогуливалась по аллеям петергофского парка верхом, иногда же развлекалась стрельбой в птиц с балкона или прямо из окон дворца.

На месте, где сейчас расположен парк Александрии, тогда был устроен зверинец, занимавший большую территорию. В этом зверинце, на террасе близ моря была построена красивая беседка «Темпель». Иногда государыня приезжала сюда охотиться, и тогда вокруг беседки собирались многочисленные придворные и охотники. Прямо из окон Темпеля императрица стреляла в зверей, которые специально выгонялись на поляну, окруженную высоким палисадником.

Благоприятные времена наступили для Петергофа, когда на престол вступила Елизавета Петровна — дочь Петра I. Любившая пышность и великолепие, она приказала возобновить все, начатое при ее отце, улучшить фонтаны, совершенно перестроить дворец и устроить театр. При Монплезире она приказала устроить кухню на голландский манер, и в ней иногда для своей забавы лично готовила кушанья.

Жемчужиной петергофского парка стал ансамбль Большого каскада. Каменные лестницы превратились в уступы, по ним сплошной прозрачной пеленой сбегала в канал вода. Семь уступов, семь порогов ежесекундно сбрасывают 34 000 литров воды. С каждой ступени били вверх и разбегались легкими радужными брызгами высокие тонкие струи. Между ними спускалась вниз торжественная аллея свинцовых золоченых статуй древних богов и героев, сверкающих на солнце. Фонтан «Самсон» как раз и выделяется на фоне грандиозного грота, составляющего центр Большого каскада.

С террасы дворца расстилается прекрасный вид на морской канал, посреди и по сторонам которого пенились, клубились и плескались фонтаны. У его истока стоят две бронзовые аллегорические статуи — древний старец Волхов и дева Нева. Всюду бьет вода. Пыль от ее струй, переливаясь всеми цветами радуги, перламутровой дымкой окружает сверкающие золотом статуи.

По обе стороны канала тянутся аллеи, но не дубовые и не липовые: это аллеи фонтанов, светлые струи которых выделяются на темной хвое деревьев Нижнего парка.

Игра воды в петергофских фонтанах чрезвычайно разнообразна. Вода бьет кверху из римских водометов, скользит в каскадах по скатам кряжа (фонтаны «Золотая гора» и «Шахматная гора»), взлетает сотнями тончайших струек, сливающихся в «Пирамидку», разбрасывается во все стороны вокруг «Золотого солнца». Вода окатывает неосторожного посетителя под «Дубком» и под «Грибком».

Эти фонтаны (и еще «Елка») специально устроены для забавы и не предназначены для постоянного действия, иначе весь эффект неожиданности был бы потерян. Фонтан «Грибок» устроен неподалеку от бывшей императорской купальни. Вокруг ножки «Грибка» стоят скамейки для отдыхающих. Когда фонтан неожиданно начинает работать, вода падает со шляпки «Грибка» из 80 трубочек, образуя вокруг скамейки отвесную стену к крайнему и приятному изумлению посетителей.

По другую сторону Монплезирского проспекта между кустами и деревьями устроены фонтаны «Дубок» и «Елка». Они сделаны из жести и свинца, но так искусно окрашены в зеленый цвет, что их нельзя отличить от настоящих деревьев. Из листьев «Дубка» и веток «Елки» вода, по желанию посетителей, брызгает во все стороны. За скамейкой вблизи «Дубка» устроены «шутихи»: ряд водяных струй, вырываясь из земли, стремительно и неожиданно бьет через скамейку.

И еще в петергофском парке есть один фонтан, который напоминает игрушку: на островке сидит пастушок, а в маленьком прудике собака гоняется за туками. Время от времени собачонка тявкает, утки крякают и из фонтана выбрасывается столб воды.

Из петровских построек, кроме Монплезира, в Петергофе остался домик Марли, построенный в 1720 году по плану домика, виденного царем близ Берлина. Комнаты этого домика украшены принадлежавшими Петру I картинами, а в одной из комнат верхнего этажа прежде хранились его трости. В Марли хранятся и другие вещи Петра I: кровать с одеялом и занавесями, присланные китайским богдыханом, халат — подарок персидского шаха, стол собственной работы русского царя с аспидной доской, бюро и небольшой ящичек его же работы. А еще здесь хранится кружка с девятью вкладными стаканами, тоже присланная в подарок китайским богдыханом.

По сторонам домика, как гласит предание, рукою самого Петра Великого были посажены два дуба. Под их ветвями он отдыхал, любуясь плесканием заморских рыбок, которые наполняли два треугольных пруда. А в большой пруд по повелению царя из Пруссии доставляли язей, головлей, судаков, сазанов и других рыб. По звону сторожа в колокольчик рыбы всплывали на поверхность воды и ловили брошенный им хлеб. Корм для рыб, как было установлено Петром Ї, ежегодно отпускали в количестве «двух четвертей ржаной муки».