 В России общественное положение человека исстари определялось близостью его к верховной власти и тем вниманием, которым это лицо со стороны власти пользовалось. Выражая благосклонность своему подчиненному, правитель жаловал его чином. В период Киевской Руси высший класс распадался на два различных по своему происхождению и положению разряда — дружинники и бояре (княжеские и земские). Происхождение слова «боярин» разные ученые трактуют по-разному. Н.М. Карамзин выводил его от слова «бой (вой)»: боярин — воитель. И.И. Срезневский, русский филолог-славист и этнограф, допускал, что оно могло происходить и от слова «болий» (большой); а русский историк В.Н. Татищев предполагал, что боярин (болярин) произошло от слова «болеть» — в смысле «думать». Кандидат филологических наук Э.И. Кучеренко выдвигает версию о том, что приближенные русских князей носили некоторые тюркские титулы. Именно от хазар, покоренных русскими князьями, к нам попали такие титулы, как «боярин», «олег (улуг) — "первый великий"» и некоторые другие. У хазарских правителей были приближенные «бояре», которые делились на «балышчи» (знатные родственники правителя) и «маламыр» (богатые, но не знатные). Отсюда в российской иерархии и появились большие и меньшие бояре. Как высшее правящее сословие, на великокняжеской службе родилось и дворянство.
В 1795 году юридический, социальный и политический статус дворянства был оформлен «Жалованной грамотой дворянства», но еще со второй половины XVIII века стали появляться работы о его истории. Одним из первых по этому вопросу выступил русский ученый-просветитель Н.И. Новиков, опубликовавший сочинение неизвестного автора «Показание древних российских чинов гражданских и придворных с изъяснением каждого». Само понятие «дворянин» означало людей, живших при княжеском дворе. Но непосредственно при дворе все люди, необходимые для государевой службы, разместиться не могли, и впоследствии основная их масса перешла на положение провинциальных помещиков. При уходе с княжеской службы свои поместья они теряли.
В отличие от дворян бояре и дети боярские владели вотчинами, которые принадлежали им на правах личной собственности. В удельный период бояре пользовались большим влиянием как самостоятельные советники, и великий князь должен был считаться с их мнением: они могли и отказать ему в повиновении, если бы он что-либо «замыслил о себе» без их ведома. Бояре не были связаны с государственной службой, поэтому в любое время могли покинуть князя и уехать в свои земли. Московские князья признавали это их право, но энергично с ним боролись. Когда к началу XVI века почти все удельные княжества были присоединены к Москве, отъезжать стало некуда, разве только в Литву, но это расценивалось как измена. Особую категорию составляли «дети боярские», вокруг которых в XVIII веке всегда разворачивались особенно жаркие дебаты. В глазах В.Н. Татищева они были не дворянами, а отдельным непривилегированным сословием служилых людей — своего рода «ландмилицией». Такое сословие русский историк находил и в средневековой Франции, уподобляя «детей боярских» солдатам полурегулярной армии Карла VII. Однако И.Н. Болтин считал, что часть русских «детей боярских» самовольно сумела попасть в дворянское сословие. Это произошло с теми из них, кто поселил крестьян на своей земле и сделался помещиком.
В период Московского государства, преимущественно во время царствования Ивана III, получила развитие система чинов. Как должности, так и чины (в значении почетных званий) одинаково назывались чинами. Чины-звания постепенно выработались из должностей, утративших свое первоначальное значение: вначале они совпадали с ними, но потом приобрели вполне самостоятельное значение. Высшие придворные чины в Московском государстве — боярин и окольничий — имели исключительно почетное звание.
Бояре считались главными слугами государя, исполняли высшие должности в гражданском и военном управлении и заседали в Боярской думе. Они управляли главными приказами, назначались воеводами полков, в качестве наместников управляли областями, вели переговоры с иностранными послами. Выезжая из столицы, царь «поручал боярам Москву»; они сопровождали его в поездках по монастырям, в загородные дворцы и на охоту. Из бояр назначались воспитатели для царевичей, их жены становились «мамками» царских детей. Бояре участвовали во всех торжественных выходах царя, например, они всегда стояли подле государя, а один из них поддерживал его руку, к целованию которой допускались приглашенные.
Во время венчания государей на царство бояре стояли на особом возвышении в 12 ступеней, которое специально приготовлялось в Успенском соборе. Боярин «комнатной» был особо приближен к царю, входил к нему в комнату и присутствовал «тайным советником у других дел». Но хотя царь с боярами и советовался, их мнение было для него не обязательным. Окольничьи имели те же обязанности, что и бояре, но с меньшим значением и в списках всегда следовали за ними. Они самостоятельно управляли многими приказами, а иногда назначались товарищами (заместителями) к боярам.
В царствование Алексея Михайловича окольничьи, с упадком первостепенных родов, весьма выиграли в своем значении. Им поручалось заведовать такими приказами, как Разрядный — главное военное ведомство, или Большим Приходом — главным финансовым управлением, ведавшим всеми торговыми и таможенными сборами. Для окольничих было уготовано специальное место близ государя — «окольничий стол»; они специально ездили по России, чтобы видеть всех девиц и выбрать невесту для царя. Чин думного дворянина сначала (в XVI в.) был названием должности члена совета, присутствовавшего на заседаниях Боярской думы. Предшественниками думных дворян были «дети боярские, которые у государя в думе живут». Эти звания давались по знатности лица. Они не составляли иерархической лестницы чинов, которую последовательно должны были проходить служащие. Эти чины жаловали, независимо друг от друга, служащим низших чинов, смотря по родовитости их фамилии.
Только при царе Алексее Михайловиче за вышеназванными чинами стало утверждаться новое значение — последовательность иерархических ступеней. За думными чинами следовали придворные чины-звания — стольники и стряпчие. Стольники прислуживали у царского стола. «Служба их такова: когда у царя бывают иных государств послы или власти или бояре на обедах, и они в то время пред царя и пред властей, послов и бояр носят есть и пить. Всех яств на стол вдруг не ставят, и с иными яствами блюда на руках держат стольники». Но участие стольников в придворных торжествах было лишь их внешним отличием: оно указывало только на их близость к царскому двору и было лишь почетным званием.
Некоторые стольники несли исключительно придворную службу и потому их называли комнатными (или ближними). Они «спали у царя в комнате посуточно, по переменам, человека по четыре, и с царя одевание принимали и разували». Но иногда стольники занимали весьма видные должности: назначались воеводами, начальниками второстепенных приказов, послами или товарищами послов, им поручались и важные «сыскные дела». Такое же значение имел чин стряпчего. В качестве придворных они назначались на разные службы при особе государя: при его выходе в церковь они несли за ним платок и стул, а во время церковной службы держали царскую шапку.
Когда государь принимал личное участие в военном походе, стряпчие несли его панцирь, меч и колчан со стрелами. На праздничных обедах стряпчие служили чашниками и наравне со стольниками ставили блюда перед боярами и другими гостями. Одной из обязанностей комнатных стряпчих было участие их в придворных церемониях в качестве рынд. Царская охрана — рында — была учреждена при Василии Темном.
Во всех торжественных случаях она сопровождала царя: костюм их состоял из кафтана, шитого из белого атласа, бархата или сукна и опушенного горностаем. В высоких горлатных шапках с бархатным верхом, с двумя золотыми цепями на груди и серебряными топориками рынды неподвижно стояли у подножия государева трона. Чины стольников и стряпчих давались только избранному московскому дворянству: представители лучших фамилий назначались сначала стольниками, а потом окольничими или боярами. Неименитые московские дворяне должны были последовательно проходить сначала чин стряпчего, стольников и думных дворян, чтобы дослужиться до окольничего — и то при особой удаче.
Для рядовых дворян было еще одно придворное звание — чин жильца. Почетная стража — жильцы — появилась при Иване Грозном, набирались они из дворянских детей и сменой в 40 человек охраняли «государевы хоромы и палаты». Стража носила терлики из дорогих тканей, шапки из золотой парчи с меховыми околышами. При царе Федоре Алексеевиче Романове отряду жильцов полагалось носить на спине крылья, за что иностранцы называли его «Легионом летучих ангелов». От этих чинов-званий следует отличать придворные чины-должности. Почетной была должность кравчего, который на церемониальных обедах наблюдал за стольниками, прислуживавшими боярам и послам. Кравчие (за небольшим исключением) назначались из лучших фамилий, нередко из боярских. Большинство кравчих оставались в этой должности недолго (до 5 лет), а потом многие из них достигали чина боярина.
В XVI веке видное место среди придворных чинов занимали постельничий, казначей и конюший, а особый ряд составляли чины приказные — думный дьяк, дьяк и подьячий. Последовательным прохождением этих чинов служащий мог достичь высоких думных чинов, к которым вели чины стряпчего и стольника, но случаи такого возвышения были довольно редкими. Сформировавшиеся за века боярские и дворянские союзы держались крепко. Единство рода, как бы он ни был велик и разветвлен, сохранялось всегда: возвышался один представитель — возвышался и весь род, и установившаяся иерархия передавалась по наследству. Когда удельные князья вошли в состав московского боярства, взамен утраченного политического значения они приобрели привилегированное положение высшей правительственной знати и настойчиво стремились сохранить свое место в сложившейся к началу XVI века аристократической иерархии родов. Высокое аристократическое положение известного рода среди других родов совершенно не зависело от власти царя: он не мог возвысить какой-либо род, даже пожаловав ему княжеский титул или другое наследственное отличие. Высокая должность и высокий чин не делали более родовитым ни лицо, пожалованное этим чином, ни его потомков.
Боярские роды основывали свои притязания не на заслугах отцов, не на их высоких должностях и чинах, а на их местническом отношении к другим родам. Доказывая право на превосходство своего рода, они рассматривали лишь вопрос о том, чей предок занимал более высокую должность на совместной службе. О важности такой родовой иерархии говорит хотя бы случай о споре на пиру у великого князя Ивана III Г.П. Заболоцкий никак не соглашался сесть за столом ниже В.Ф. Сабурова, и тогда последний бил государю челом, основывая старшинство своего места тем, что его отец был выше отца Г.П. Заболоцкого. Местничество не ограничивалось спорами о местах за столом, оно распространялось на все совместные службы.
«Весь служебный распорядок должен был строго соответствовать родовому распорядку, передающему из рода в род свои отношения в постоянной и строгой преемственности». Поэтому человек, имевший высшее место, не мог служить под началом лица ниже его по чину, иначе он поступался честью всего своего рода, давал право другому роду «утягивать» ее. Бояре обнаруживали удивительное упорство и неослабевающую твердость в постоянной, изо дня в день, защите своих родовых прав. Чтобы отстоять высокое место своего рода, они смело противились воле государя, навлекали на себя опалу, месяцами сидели в тюрьме и часто жертвовали весьма значительными материальными интересами.
Несмотря на явный вред местничества московские государи вынуждены были считаться с боярскими родословными. Даже Иван Грозный, самовластный и жестокий по отношению к боярам, заподозренным в измене, сносил их неповиновение, если оно основывалось на местнических правах. Приступив к созданию регулярной армии и действенного аппарата государственного управления, Петр I повел упорную борьбу с местничеством. Чтобы придать государственной службе четко организованную структуру, Петр Великий решил установить строгую иерархию всех должностей и чинов, основой которой стала знаменитая «Табель о рангах», введенная 22 января 1722 года и просуществовавшая с некоторыми изменениями почти 200 лет.
Документ состоял из росписи чинов по трем ведомствам: военному (с подразделением на армию, флот, гвардию и артиллерию), статскому (гражданскому) и придворному и 19 разъяснительных статей. Если раньше занимать высшие государственные должности могли, как правило, только дворяне, то теперь появилась возможность приобрести дворянство и поступлением на службу. Общественное положение человека начало определяться не только происхождением и местом рода, но и чином.
Награждение чинами Петр Великий считал за особую царскую милость. До «Табели о рангах» в российских военных установлениях 1678 года перечислялись такие чины для всех родов войск, как полковник, полуполковник (его заместитель), капитан (командир роты), поручик (его помощник) и прапорщик (ротный знаменосец). С разделением в 1678 году полков на батальоны появился чин майора — батальонного командира. Теперь, согласно «Табели о рангах», каждый род службы делился на 14 классов.
Самым редким в истории российской армии оказался воинский чин генералиссимуса. Еще до «Табели о рангах» в воинском уставе 1716 года, составленном при участии Петра I, об этом чине говорилось: «Сей чин коронованным главам и великим владеющим принцам только надлежит, а наипаче тому, чье есть войско. В небытии же своем оный команду сдает над всем войском своему генерал-фельдмаршалу». За 105 лет этот чин получили всего четыре человека.
Еще до появления этой статьи устава первым генералиссимусом стал воевода А.С. Шеин, пожалованный этим чином в 1696 году за успешные действия под Азовом. После него генералиссимусом стал «светлейший князь» А.Д. Меншиков, а затем принц Антон Ульрих — муж Анны Леопольдовны, выговоривший себе этот чин в качестве приданого будущей российской правительнице. Но был он генералиссимусом всего два года, так как Анна Леопольдовна правила недолго. В точном соответствии со статьей петровского устава чин генералиссимуса в 1799 году получил от Павла I только один человек — А.В. Суворов.
В 1945 году пятым генералиссимусом, но уже Советского Союза, стал И.В. Сталин. Высшим военным чином, учрежденным Петром I еще в 1699 году, был генерал-фельдмаршал. По одной версии, первым его получил генерал-адмирал граф Ф.А. Головин в 1700 году, по другой — граф Б.П. Шереметев в 1701 году за победу при Эрестфере. С середины XVIII века генерал-фельдмаршал стал не только военным чином, но и почетным званием для лиц императорской фамилии и некоторых иностранцев. За всю историю Российской империи было 64 генерал-фельдмаршала. Этот чин присваивался лично императором за выдающиеся победы и выигранные войны, мужество и европейскую славу, а также за долговременную военную и гражданскую службу и иногда по особенным обстоятельствам. Дворянин зачислялся в военную службу с юных лет, а с 15 должен был начинать ее непременно с рядового. Петр I требовал, чтобы производимые в офицеры дворяне знали «с фундамента солдатское дело». Даже первые гвардейские полки — Преображенский и Семеновский — состояли из рядовых из дворян и князей, которые исполняли все обязанности нижних чинов — несли службу и получали жалованье наравне с ними. Гвардия была малочисленна, поэтому вся служба в ней происходила на глазах государя, который каждого гвардейца знал в лицо. Рядовых гвардии время от времени производили офицерами в армию; гвардейские офицеры, получив назначение на высшие должности в армию, обычно сохраняли свои гвардейские чины и оклад.
За взятие Измаила А.В. Суворову (уже «полному капитану» — II класс) в 1790 году был пожалован почетный чин подполковника лейб-гвардии Преображенского полка. Офицерам армии и флота запрещалось носить штатскую одежду во всех случаях — это считалось оскорблением формы. Они не имели права участвовать в митингах и шествиях, а также произносить политические речи. Жениться им можно было только по разрешению начальства, обязанного войти в рассмотрение «пристойности брака». Всему офицерскому корпусу в обязательном порядке предписывалось носить усы, а «ношение бороды было предоставлено желанию».
По «Табели о рангах» все поступающие в гражданскую службу (кроме тех, кто имел высшее образование) начинали ее канцеляристами и только через определенный срок получали чин коллежского регистратора (первый чин XIV класса), а вместе с ним и личное дворянство (до 1845 года), а после этого года — личное почетное гражданство. В гражданскую службу принимали далеко не всех. Поступавшие в нее должны были в возрасте от 10 до 18 лет обучаться непременно в России. Те, кто в эти годы воспитывался за границей, могли быть приняты только с особого высочайшего разрешения. По «праву происхождения» в нее вступали дети потомственных и личных дворян, священников православного, униатского и армяно-григорианского вероисповеданий, дети протестантских пасторов и купцов первой гильдии, а также дети канцеляристов, ученых и художников, не имевших чина. Но так как гражданская служба еще и в начале XIX века была менее почетной, чем военная, то из-за недостатка родовитых людей от этих ограничений иногда отступали.
В соответствии с сословными признаками канцеляристы делились на четыре разряда, для каждого из которых устанавливался свой срок выслуги первого классного чина. Например, первый разряд канцеляристов получал классный чин через два года, второй — через четыре и т.д. Научная деятельность если и давала некоторые привилегии, то незначительные.
В начале XIX века ученых степеней в России было четыре — доктор, магистр, кандидат и действительный студент. Две последние степени присваивались только тем, кто окончил полный курс университета. С 1884 года остались только две степени — доктор и магистр; чтобы получить их, надо было защитить диссертацию. Магистерская степень давала право на чин титулярного советника, а докторская — на чин коллежского асессора (и соответственно на титул «Ваше высокоблагородие»). Чин открывал перед его владельцем не только новые возможности, но и возлагал на него строго регламентированные обязанности.
Так, военнослужащие присягали «охранять права и преимущества, принадлежащие Верховной власти, и служить, не щадя жизни, против всех неприятелей Императорского Величества. Исполнять все свои обязанности со строгою точностью, не разбирая, важны ли они или маловажны, будет ли то замечено начальством или останется неизвестным». Гражданская служба тоже подчинялась строгим правилам, и несоблюдение их влекло за собой крупные неприятности для чиновников. Им запрещалось занимать должности одновременно в разных ведомствах, нельзя было принимать на службу в присутственные места родственников и т.д. Особняком от государственной стояла служба придворная.
Официальное учреждение придворных должностей и чинов последовало вскоре за принятием Петром I титула императора. В «Табели о рангах» придворные чины начинались с обер-маршала (II класс), впоследствии к этому классу был отнесен обер-камергер, представлявший царской семье тех, кто получил право на аудиенцию. Отличительным знаком обер-камергера был золотой ключ, украшенный бриллиантами, который носился на золотом шнуре. Обер-гофмейстер заведовал придворным штатом и финансами; обер-гофмаршал — придворными служителями, обер-шенк — винными погребами, обер-шталмейстер возглавлял конюшенную часть и т.д. Десятый пункт «Табели о рангах» предусматривал придворные должности и для «слабого пола».
Высший ранг имела «обер-гофмейстерина у Ее Величества Государыни Императрицы», которая по рангу шла за женами действительных тайных советников. Действительные камер-девицы приравнивались к рангу жен президентов коллегий и относились к VI классу. За ними следовали гоф-дамы, гоф-девицы и камер-девицы. Кроме системы «служебных» чинов в России существовал целый ряд почетных званий как по военному, так и по гражданскому ведомству. Для гражданских лиц высшим почетным званием был «статс-секретарь», который имел право лично докладывать о делах императору и объявлять его устные повеления. Это звание обычно давалось особо доверенным министрам, реже — директорам департаментов и лишь в исключительных случаях — лицам, занимавшим менее крупные посты.
Чин и звание в Российской империи значили для человека очень многое и многое говорили о его социальном положении. В русской классической литературе мимоходом упомянутые чины и соответствовавшие им привилегии были понятны для читателей той эпохи, в наше же время в этом вопросе случаются казусы, пример одного из которых приводит в своем исследовании А.К. Стась.
Например, тема по литературе «Базаров как разночинец» просто не имеет смысла, потому что ответ по ней состоит всего из одной фразы: «Базаров не был и никогда не мог стать разночинцем». Разночинцами с конца XVIII века называли чиновников и младших офицеров, не являвшихся потомственными дворянами и еще не дослужившихся до этого. Евгений Базаров в романе «Отцы и дети» И.С. Тургенева перешел на последний курс Петербургской медико-хирургической академии, то есть он еще не служил и никакого чина не имел. Но отец его дослужился до чина штаб-лекаря, а это был гражданский чин военного ведомства (VIII класс), который давал потомственное дворянство. Выйдя в отставку, В.И. Базаров женится на «столбовой» дворянке — то есть тоже потомственной, и родившийся в законном браке их сын Евгений тоже был дворянином. Так что даже со временем поступив на государственную службу, он бы к разночинцам никогда не относился. Этот вопрос был бесспорным не только для читателей той эпохи, но и для персонажей романа. П.П. Кирсанов, строгий блюститель аристократических «принсипов», просто не мог бы вызвать на дуэль не дворянина…
|
