«Мосфильм», 1967 г. Сценарий А. Гребнева, М. Хуциева. Режиссёр М. Хуциев. Оператор Г. Лавров. Художник Г. Колганов. Композитор Ю. Визбор. В ролях: Е. Уралова, А. Белявский, Ю. Визбор, Е. Козырева, А. Митта, И. Былинкин, Ю. Ильчук, А. Покровская и др.

 Фильм «Июльский дождь» снят по сценарию Анатолия Гребнева и режиссёра‑постановщика Марлена Хуциева. Эта работа несколько неожиданна: ведь Хуциев собирался ставить картину о Пушкине. Но планы всегда могут измениться.

 Тема «Июльского дождя» родилась ещё во время съёмок «Весны на Заречной улице». Шёл Хуциев под утро после съёмок по Французскому бульвару в Одессе. Спрятался в телефонной будке от настигшего дождя и, окружённый этой водной стеной, стал фантазировать.

 Парень и девушка. Стоят под дождём, не знакомы. Девушке надо куда‑то бежать, и парень одалживает ей свою куртку, берет у неё телефон. Начинает звонить, но куртку забирать не торопится. Чтобы был повод позвонить ещё. Такой вот телефонный роман… Потом возникла идея пойти обратным путём: не рассказывать историю от знакомства до свадебного пира, а напротив, проследить, как незаметно отношения расстраиваются…

 Марлен Хуциев поведал о своём замысле Анатолию Гребневу. Вместе написали заявку. Предложили писательскому объединению «Мосфильма», заключили договор. Отправились в Болшево сочинять сценарий.

 Год спустя Марлен Хуциев говорил в интервью, что «Июльский дождь» — вторая часть задуманной им трилогии. Если первая называлась «Мне двадцать лет» (название под которым «Застава Ильича» вышла в прокат), то вторую с успехом можно было назвать «Мне тридцать лет».

 В другом интервью по поводу «Июльского дождя», отвечая на вопрос, о чём картина, Марлен Мартынович сказал, что поймёт это тогда, когда закончит её. И это было правдой. Хуциев и Гребнев, сочинив сцену, придумывали следующую, почти ничего не зная наперёд. Так в «Июльском дожде» появились целые роли, например седого Алика, которого играет Визбор, или Владика (Митта).

 Александр Митта, ныне известный режиссёр, исполнил роль всезнайки Владика. Его герой — душа компании, не умолкающий ни на минуту, имеющий здравое суждение по любой проблеме мироздания: «Метод изометрической гимнастики! Японские рыбы фугу! Ядом кураре индейцы обмазывают наконечники своих стрел!»

 «Июльский дождь» — это история любви, точнее, её постепенного угасания. Вот как определял основную идею фильма Анатолий Гребнев: «Персонажи нашей картины стремятся определить своё отношение к себе в жизни, они — в поисках нравственного идеала. Часто бывает так, что, достигнув определённого возраста, человек меняет взгляды, которые до того его устраивали, которые он считал верными. Это можно назвать второй зрелостью. Героям фильма — примерно тридцать. Очень часто именно в это время у людей наступает период пересмотра уже выработанных ранее позиций. К такому пересмотру и приходит Лена, героиня „Июльского дождя". Ей много надо обдумывать заново. Она начинает понимать, что прежние оценки поверхностны, все предстаёт перед ней в другом, более ясном и резком свете. Это иной раз связано с потерями. Лена теряет бывшего ей самым близким человека, который становится чужим и далёким».

 Авторы «Июльского дождя» хотели, чтобы их героиня была человеком сложным, личностью — с серьёзными требованиями и запросами к себе и другим. Они долго искали актрису, которая бы отвечала их представлениям. В результате на роль Лены была утверждена Евгения Уралова, только что принятая в труппу Театра имени Ермоловой. Она окончила актёрский факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, училась в классе Федора Михайловича Никитина.

 Евгении Ураловой было 24. Её героине — 27. Природные данные актрисы соответствовали режиссёрской концепции Хуциева. «Почему Хуциев взял на эту роль Евгению Уралову? — писал критик Л. Аннинский. — Вглядитесь в её подвижное, острое, нервное лицо — как легко оно вписывается в тип современной городской женщины, как искусно тормозятся в этом лице вспышки чувств, как быстро нервность прячется за искусную ленивость речи, — эта женщина легко входит в толпу, принимает её ритм, подыгрывает её незначащей игре, но она же в любой момент выходит из толпы. Режиссёр резко приближает к нам её лицо, и там, за небрежной прядью волос, мы видим страшную тоску в глазах».

 Полгода жизни в «Июльском дожде» — решающие для Лены, инженера в типографии — небогаты внешними событиями; все внимание авторов обращено к внутреннему миру героев.

 Любопытно, что среди действующих лиц фильма нет людей с резко отличной, броской, запоминающейся внешностью. Исключения — Юрий Визбор (Алик с гитарой) и Евгения Козырева в роли матери Лены.

 Предложение Хуциева сниматься в фильме «Июльский дождь» Юрий Визбор воспринял как розыгрыш. Затем друзья всё‑таки привели его на студию. Позже Визбор считал роль Алика самой удачной, самой дорогой. Конечно, помогло то, что он отчасти играет самого себя — современного интеллигентного человека с гитарой. Видимо, этим и объяснялся выбор режиссёра.

 Алик в интриге не участвует. Главные герои время от времени встречаются с ним на вечерниках. Этакий широкоплечий певец, посматривающий на окружающих с нескрываемой иронией. Девица у него всякий раз новая.

 Главный герой Володя (А. Белявский) — положительная личность, углублён в науку, где ему удалось достичь кое‑каких успехов. Он любит девушку Лену, намерен на ней жениться.

 Лена и Володя расстаются, мирятся, расстаются по причинам, так и не прояснённым, скорее ощущаемым, и это даёт другой объём всей истории. На вопрос «почему» нет прямого ответа. Все вместе. «Мне страшно, Володя… Я, наверное, никогда никому не сумею объяснить, почему, несмотря на все твои прекрасные качества, я не пойду за тебя замуж», — говорит ему Лена.

 На съёмках «Июльского дождя» Евгения Уралова переживала бурный роман с Юрием Визбором (в то время она была женой Всеволода Шиловского). С красавцем Белявским её ничего не связывало, и в фильме ощущается эта холодность друг к другу, нет страсти и чувственности любовников, — и здесь это кстати, тут свой, может быть, дополнительный смысл. Гребнев пишет: «В сцене последнего объяснения оба они стоят в белом, неподвижно, скрестив руки на груди, на фоне белой стены и окна с белым туманом, и эта холодная стерильная белизна и замороженность, счастливо угаданная режиссёром, а вместе с ним и оператором Германом Лавровым, придают сцене какое‑то надбытовое значение».

 Сцена снималась на осеннем пляже в Туапсе. Собственно говоря, специально за этим ездили, жили в экспедиции. Но уже в Москве, как всегда, в последний момент Хуциев решил переснять сцену в павильоне, оставив от экспедиции лишь кусочки, почти без слов, — и оказался прав, интуиция не подводит.

 «Июльский дождь» приняли довольно прохладно. Интеллектуальная публика не скрывала своего разочарования: ожидали чего‑то другого, какой‑то крамолы для посвящённых. «Ничего такого» в фильме не было.

 Картину упрекали в излишнем эстетстве. В газете «Советская культура» публикуется «Открытое письмо кинорежиссёру М. Хуциеву» известного критика Р. Юренева… Марлен Хуциев надолго уходит из большого кинематографа.

 «Июльский дождь» не запрещали. Но сделали всего 150 копий — это одна десятая обычного тиража. По тем же техническим причинам фильм не пустили на фестиваль в Венецию. Получилось даже забавно: Гребнев отправился туда по туристической путёвке. Хуциев с фильмом должен был приехать «официально» — и не приехал. Итальянцам в последний момент объяснили, что не готова копия.

 Зато почти ничего не вырезали. Только одну сцену пришлось отдать — пенсионера‑энкаведешника, который свихнулся и перепутал времена. Гребнев потом сетовал: «А „сумасшедшего" всё‑таки жаль. Его уморительно сыграл Георгий Жжёнов. Сцена выглядела отчасти вставной, даже эстрадной. Но как раз в этом качестве она была бы, наверное, украшением фильма. Обидно — не догадались сохранить негатив, вернули бы её сейчас. Но кто же думал, что настанет другая эпоха…»

 Образ Лены также вызвал споры. Кому‑то он казался монотонным и невыразительным, кого‑то не удовлетворяло отсутствие в героине активности. В то же время, когда журнал «Советский экран» опросил мнения критиков о лучшей роли года, в числе лучших исполнительниц была названа и Уралова. Её искусство определялось как интеллектуальное.