«Межрабпомфильм», 1933 г. Сценарий К. Финна и Б. Барнета. Операторы М. Кириллов и А. Спиридонов. Режиссёр Б. Барнет. Художник С. Козловский. Композитор С. Василенко. В ролях: С. Комаров, Е. Кузьмина, Р. Эрдман, А. Чистяков, Н. Боголюбов, Н. Крючков, М. Жаров, Г. Клеринг, М. Яншин, В. Уральский, А. Файт, Н. Акимов.

 Режиссёр Борис Барнет уже в ранних своих постановках («Дом на Трубной», «Девушка с коробкой» и другие) проявил себя мастером тонкого психологического рисунка. Он прославился и как актёр, исполнитель героических ролей в приключенческих фильмах.

 Весной 1932 года Барнет выпускает в свет фильм «Окраина». Судя по кратким сообщениям в прессе, фильм не прочился в шедевры. «Окраина» — экранизация одноимённой повести начинающего писателя Константина Финна, описавшего тусклый быт домишек, где ютятся сапожные мастерские, где жильцам сдаются углы, где тишину нарушают далёкие заводские гудки, церковный звон да изредка — жестокий романс под гитару. Это рассказ о том, как война, а затем революция ворвались в мирок провинциального городка. Вереница персонажей: солдаты, рабочие, мещане, обыватели, пленные… Это своего рода событийная хроника, как иногда говорят — «картины жизни».

 История создания великой картины всегда пестрит множеством увлекательных подробностей, порою не слишком достоверных. Наиболее подробны и достоверны воспоминания Елены Александровны Кузьминой, приобщившейся к постановке на самом раннем её этапе, когда ещё не был готов даже первый вариант сценария.

 Барнет познакомился с ней в Одессе, в гостиничном номере Кулешова и Хохловой, работавших тогда над сценарием фильма «Горизонт». В этой гостинице постоянно жили кинематографисты, превратившие её в подобие Дома творчества. Барнет работал там над сценарием «Окраины».

 У Кузьминой в это время была уже громкая слава. Она — ведущая актриса «Фэксов»…

 Барнет плохо ещё представлял будущую героиню «Окраины», но уже твёрдо решил снимать Кузьмину. В повести Финна была старая дева по имени Мария, унылое, забитое существо. Такая роль двадцатилетней актрисе не особенно пришлась по душе, и всё‑таки она решила дождаться сценария.

 Кузьминой хотелось играть не скучную старую деву, а, к примеру, смешную провинциальную девчонку — не Марию, а Маньку. Барнет принял условия. Манька — с косичками бубликами, в нелепой шляпке, которая кажется ей последним криком моды, — была сыграна Еленой Кузьминой с трогательным комизмом.

 Семья сапожника Кадкина родилась из мимолётной фразы в повести. В фильме старший сын Николай включается в борьбу рабочих‑забастовщиков. Потом его забирают в солдаты. А младший сын, Сенька, наслушавшись воинственных речей, уходит на фронт добровольцем. Окопная жизнь показана сурово и страшно. В одной из атак Сенька гибнет…

 Война ощущается и на окраине, в глубоком тылу. Отец Маньки, склочный вдовец Грешин, промышляющий «починкой обуви», готов в шовинистическом угаре смертно возненавидеть даже закадычного друга немца Роберта Карловича и отлупить дочь Маньку, посмевшую познакомиться с пленным немцем Мюллером.

 Но после его отъезда немцев на окраине неожиданно прибавляется: пленным «для прокормления» разрешают выходить из бараков. И молоденький Мюллер находит работу у старого сапожника Кадкина — ведь он тоже сапожник.

 Февральская революция рождает надежды на мир. Однако студент‑меньшевик Александр Фёдорович, внезапно ставший важным «комиссаром Временного правительства», призывает к войне до победного конца. Его в своей яркой сатирической манере играет Михаил Жаров. «Комиссара» поддерживает оборотистый хозяйчик сапожной фабрики, разбогатевший на военных поставках. Быстро стучат новенькие машины, тачающие солдатские сапоги в его мастерской. Быстро стучат пулемёты на фронте, где вопреки надеждам продолжается бессмысленная бойня.

 Николай Кадкин становится зачинщиком братания с немецкими солдатами. Он смело выходит из окопов, втыкает винтовку штыком в землю и обращается к немцам с призывом к миру. За Николаем следует новобранец, которого играет ещё один молодой актёр, позднее ставший знаменитым, артист Художественного театра Михаил Яншин.

 Но комиссарам Временного правительства удаётся арестовать зачинщика братания. Николая расстреливают тут же, на ничейной полосе. Звучит залп, и он падает лицом во взрытую снарядами землю. Новобранец склоняется над ним, тормошит, зовёт: «Николай, Николай»… И Кадкин внезапно открывает глаза и говорит буднично, спокойно: «Что тебе?»

 Да, здесь ощущается режиссёрское озорство. Оборвав трагический эпизод, внезапно внеся бытовую интонацию и юмор, Борис Барнет заявил о бессмертии своего героя, вернее, о бессмертии идей, в нём воплощённых…

 Для съёмок «Окраины» Барнет подобрал великолепный коллектив. Операторы М. Кириллов и Н. Спиридонов безупречно сняли картину. Старейший мастер студии «Межрабпомфильм» художник С. Козловский во многом здесь превзошёл самого себя, создав изумительный антураж множества сцен.

 Особый разговор о музыке. Композитор С. Василенко, осведомившись о замысле, о структуре картины, объявил: «Ну‑с, как я понимаю, всякие вагнеровские валькирии вам не подойдут. А вот, не угодно ли, „Чубарики‑чубчики вы мои"…»

 В этом фильме снимались известные актёры: С. Комаров, А. Чистяков, А. Файт — и молодые, но уже популярные: Е. Кузьмина, М. Жаров, В. Уральский, М. Яншин. Режиссёр решительно отказался от бытовавшего в то время «типажного» подхода к ролям. Актёры зажили в картине жизнью своих героев.

 Николая Кадкина (старшего сына) сыграл Николай Боголюбов, популярность которого в начале тридцатых годов резко набирала высоту. Он уже прославился в Театре Мейерхольда, но в кино ещё себя не нашёл. Имя герою одолжил сам актёр.

 Особая речь о Крючкове, которому досталась роль Сеньки Кадкина. Обоих братьев‑сапожников зритель принимает сразу: они обаятельны и достоверны. И интересно следить за их судьбой.

 Николай Афанасьевич Крючков — открытие Барнета и впоследствии один из любимейших его актёров и друзей. Барнет полюбил его за весёлый, общительный нрав, простоту и душевность — они были где‑то родственны.

 Вместе с Крючковым Барнет пригласил из ТРАМа понравившегося ему немецкого политэмигранта Ганса Клеринга на роль военнопленного Мюллера. Сцена с участием Клеринга, в котором пьяные горожане устраивают самосуд над пленным, одна из самых выразительных в картине. Пятеро бьют беззащитного парня, пока не появляется сапожник и не разбрасывает их. «Это не немец, это сапожник!» — кричит он. Среди хаоса появляется избитое в кровь лицо худого, долговязого белобрысого парня с большими глазами…

 Натуру снимали в провинциальной Твери. Дни стояли жаркие и бессолнечные. Группа часами просиживала на съёмочной площадке — то у скверика, то в тихом проулке, то у маленькой церквушки. Снимали урывками.

 Как раз в один из таких унылых моментов и родился знаменитый эпизод, когда измождённая извозчичья лошадь протяжно зевнула; «Ох‑охо, господи боже мой»… Здесь версия Е. Кузьминой расходится с версией Н. Крючкова и Л. Оболенского.

 Труднее всего давались военные эпизоды — окопы, атаки, рукопашные. Здесь Барнет, и без того придирчивый по части костюмов, грима, антуража (и звука), становился совершенным тираном. Малейшая недостоверность позы, выражения глаз, детали одежды буквально выводила его из себя — даже если актёр находился за пределами (но поблизости) кадра.

 «Окраина» была одним из первых советских звуковых фильмов. А для Барнета — первым звуковым. В качестве звукооператора он пригласил Леонида Оболенского, своего старого товарища по студии Кулешова. Оболенский — актёр, режиссёр, монтажёр, звукооператор — интуитивно, почти на ощупь создавал вместе с Барнетом сложную, разноголосую полифонию звуков.

 «Мы делали все, не ведая правил, законов — именно это порой и помогало, — рассказывает Оболенский. — Мы позволяли себе все — лишь бы добиться живого звучания. Барнет говорил: „Чег'т знает что! Что за трещотки у тебя! Это что — пулемёты?! Ты же слышал настоящие. Давай пг'идумывать, что делать!" И вот мы учиняем метрах этак в восьмистах от аппарата — не сразу нашли дистанцию — настоящую пулемётную пальбу. Мы „ковыряли" звук по‑варварски. Не боялись играть со звуком — как дети — бух‑бух! И для фугасных взрывов мы нашли примерно такое сочетание: три одновременных удара — дранкой по дранке, мягкой кувалдой в барабан и — по басовым клавишам рояля.

 Барнет очень любил неожиданные сопоставления звуков. Вот как собачий вой под гитару.[1] Но что он особенно обожал, так это переносить звук одного изображения на другое. Помню, приходит возбуждённый, сверкает весь: «Ленька, а знаешь, куда я твой пулемёт подложил! Под сапожную машину!» Тут он просто не знал удержу — и спорить с ним было бесполезно».

 Отсняв натуру, группа «Окраины» в сентябре вернулась в Москву.

 Первый публичный просмотр на студии был для Барнета и его товарищей тем, что называют «счастливейшим моментом в жизни». Слухи о картине уже распространились, поэтому на просмотре оказались не только «межрабпомовцы» — были Донской, Мачерет, Тимошенко, Пырьев (ещё не маститые, но уже известные), были Николай Охлопков и Алексей Попов, были многие, чьи имена и труды слагают историю нашего кинематографа. «Честно признаюсь, — говорил Александр Вениаминович Мачерет, — я как‑то ничего больше „Домика на Трубной" не ожидал, да и многие, наверно, тоже. Привыкли уже к тому Барнету. А это было не то. Барнет и не Барнет…».

 Картину приняли безоговорочно — ни одного замечания не было зафиксировано протоколом.

 Триумфально закончился просмотр в Ленинграде. «Он проходил в помещении ленинградской АРРБ, — вспоминает Сергей Аполлинариевич Герасимов. — И когда зажёгся свет, ударили невероятные аплодисменты и раздались крики: „Автора! Автора!" И когда он вышел на сцену — во всей своей безграничной красе, восторг поднялся ещё больше». (Потом уже Барнет нарисовал озорной шарж на всю эту церемонию — на сцене, перед залом, он и его соратники в пляжном, «разоблачённом» виде.)

 «Окраина» была удостоена официальной премии. Едва ли не высшей по тем временам награды — поездки за границу. Десять дней — Германия (проездом). Два месяца — Франция.

 Успех картины за границей превзошёл ожидания тридцатилетнего режиссёра. Даже в конце своей жизни, когда «Окраина» вновь вышла на мировой экран — была с триумфом показана на фестивале в Венеции, потом на других фестивалях, симпозиумах, ретроспективах, — Барнет со смешанным чувством радости и удивления читал восторженные рецензии, письма киноведов, где эту киноленту без оговорок называют эпохальным шедевром в истории кинематографа.