 Режиссёр, педагог,
писатель, драматург, реформатор и теоретик театра. Вместе с К.С. Станиславским
основал Московский Художественный театр. Спектакли: «Юлий Цезарь» (1903),
«Брандт» (1906), «Братья Карамазовы» (1910), «Пугачёвщина» (1925),
«Воскресение» (1930), «Враги» (1935), «Анна Каренина» (1937), «Три сестры»
(1940) и др.
Владимир Иванович
Немирович-Данченко родился на Кавказе, в местечке Озургеты около Поти 11 (23)
декабря 1858 года. Отец — подполковник, помещик Черниговской губернии, мать —
урождённая Ягубова, армянка.
Детство
Немировича-Данченко проходило в Тифлисе. Рядом с домом находился летний театр,
который увлёк десятилетнего мальчика. В четвёртом классе он написал две пьесы,
а затем начал заниматься в любительских театральных кружках. В гимназии
Владимир не только хорошо учился, но и зарабатывал репетиторством.
В 1876 году после
окончания гимназии с серебряной медалью Владимир едет в Москву, где поступает
на физико-математический факультет, потом учится на юридическом факультете. Но
в 1879 году уходит из университета и работает литературным критиком в «Русской
газете», «Будильнике», «Русском курьере», пробует себя в беллетристике, в
драматургии. Первая его пьеса «Шиповник» (1881) через год поставлена Малым
театром. Владимир сочиняет рассказы, повести, романы. За пьесы «Новое дело» и
«Цена жизни» ему присуждаются Грибоедовские премии.
В августе 1886 года он
соединил судьбу с красавицей Екатериной Николаевной, дочерью известного
общественного деятеля и педагога Корфа, по первому мужу — Бантыш. Как пишет
биограф Инна Соловьёва, «её весёлого духа, тёплого уважения к заботам мужа,
женственного доверия к его свободе и ровной, без страдальчества выдержки хватило
обоим на всю жизнь. Их брак длился более полувека, был испытан многим…»
Будучи известным
драматургом, критиком, беллетристом, Немирович-Данченко в 1891 году начинает
преподавать на драматических курсах Московского филармонического училища.
Работая с молодыми
актёрами, он приходит к выводу, что сцена отстала от литературы на десятки лет,
что традиционное сценическое искусство обросло штампами, условностями и
сентиментализмом.
Владимир Иванович с
интересом следит за театральными экспериментами молодого режиссёра Константина
Станиславского. Их пути неизбежно должны были скреститься.
Знаменитая встреча
Немировича-Данченко и Станиславского состоялась 22 июня 1897 года в московском
ресторане «Славянский базар» и продолжалась восемнадцать часов. Разговор шёл о
возможности создания нового театра в Москве. Как вспоминал Владимир Иванович в
книге «Рождение нового театра», взаимопонимание было удивительным: «…мы ни разу
не заспорили… наши программы или сливались, или дополняли одна другую».
Обсуждались главные для дела вопросы: труппа, репертуар, бюджет,
организационные основы.
В кабинете ресторана
собеседники записывают тут же рождающиеся фразы, ставшие впоследствии
крылатыми: «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты»… «Всякое нарушение
творческой жизни театра — преступление».
В 1898 году был создан
Московский Художественно-Общедоступный театр (МХТ). Для открытия выбрали «Царя
Фёдора Иоанновича» А.К. Толстого. Театр ощутил современность пьесы, её тесную
связь с глубинами национальной истории.
При распределении обязанностей
между двумя руководителями МХТ в ведении Немировича-Данченко оказались
репертуарные и административные заботы (режиссурой занимались оба).
Владимир Иванович привлёк
к сотрудничеству А.П. Чехова, драматургию которого Станиславский поначалу недооценил.
Обескураженный провалом «Чайки» на сцене Александринского театра Чехов неохотно
отдал её в МХТ.
Идёт декабрь 1898 года. И
театр объявляет премьеру: «В четверг, 17-го декабря, поставлено будет в 1-ый
раз „Чайка". Драма в 4-х действиях, соч. Антона Чехова».
Зрители словно ждали этого
спектакля о томительно неустроенной жизни, об одинокой старости, о молодости,
которая пропадает зря, растворяется в привычном инертном существовании.
Необычайный успех премьеры
«Чайки» обозначил подлинное рождение Художественного театра — первого
режиссёрского театра России.
Размышляя о проблеме
соотношения в репертуаре классики и современной драматургии, Немирович-Данченко
писал: «Если театр посвящает себя исключительно классическому репертуару и
совсем не отражает в себе современной жизни, то он рискует очень скоро стать
академически мёртвым…» Владимир Иванович обращается к членам товарищества МХТа:
«Наш театр должен быть большим художественным учреждением, имеющим широкое
просветительное значение, а не маленькой художественной мастерской, работающей
для забавы сытых людей».
Его требовательной волей
на афише МХТа появятся не только А. Чехов, но и М. Горький, Л. Толстой,
произведения Л. Андреева, Г. Ибсена, Г. Гауптмана и других авторов.
18 декабря 1902 года
состоялась триумфальная премьера спектакля «На дне» в режиссуре
Немировича-Данченко и Станиславского. «Стон стоял… Публика неистовствовала,
лезла на рампу, гудела», — говорили очевидцы. «Человек — это звучит гордо!» —
воодушевлённо восклицал со сцены Сатин (К. Станиславский). Уважением к
достоинству личности, романтической верой в свободу, в возможность и
необходимость поднять со дна жизни всех людей был пронизан спектакль.
Немирович-Данченко с
законной гордостью говорил, что именно ему удалось найти манеру произнесения текста,
естественную для пьесы Горького. «Надо играть её, как первый акт „Трёх сестёр",
но чтобы ни одна трагическая подробность не проскользнула».
Растроганный Горький
подарил Немировичу-Данченко экземпляр «На дне», на котором написал: «Половиной
успеха этой пьесы я обязан Вашему уму и таланту, товарищ!»
В 1903 году выходит один
из лучших спектаклей Немировича-Данченко «Юлий Цезарь». Готовясь к постановке,
он вместе с художником Симовым ездил в Италию.
Режиссёр воссоздаёт
грандиозную историческую картину, заселяя сцену патрициями, рабами, римскими
гражданами, сирийцами, египтянами, водоносами, ремесленниками, танцовщицами, —
все они живут своей жизнью, вовсе не соотносящейся с жизнью Цезаря. Главным
действующим лицом спектакля становится народ. В массовке было занято около 200
человек. И каждую фигуру массовки Немирович-Данченко охарактеризовал конкретно
и точно.
В январе 1904 года МХТ
выпустил спектакль по пьесе Чехова «Вишнёвый сад». До этого с успехом прошли
«Дядя Ваня» (1899) и «Три сестры» (1901).
Немирович-Данченко
утверждал, что собственное его литературно-душевное бытие кончится, когда
кончатся чеховские пьесы. Смертью писателя в июле 1904 года Владимир Иванович
был потрясён, раздавлен. Памяти Чехова «художественники» выпустили спектакль
«Иванов». Немирович-Данченко поставил его умно, строго, с точным ощущением
эпохи — тех восьмидесятых годов, к которым относит себя Гаев.
Во время первой русской
революции режиссёр находился во власти серьёзного внутреннего разлада: «Я
сейчас переживаю огромные потери… Многое в моей жизни разваливается». Ему
кажется, что его обступают корыстные, чуждые его душе люди. «Чеховские милые
скромно-лирические люди кончили своё существование», — вырвалось у него в июне
1905 года.
В МХТе особенно надеялись
на пьесы Горького. Вскоре на афише появились «Дети солнца» (в совместной
режиссуре Станиславского и Немировича-Данченко). Глубокая достоверность
спектакля привела на премьере к драматическому недоразумению. Массовую сцену в
финале Немирович-Данченко поставил так, что публика приняла артель штукатуров
за черносотенцев, которые пришли громить театр, начав с артистического
персонала. Зрители, у которых нервы оказались послабее, повскакали с мест,
бросились из зала.
В наэлектризованной
атмосфере, вызывая бурные реакции, шёл также ибсеновский «Бранд», премьера
которого состоялась в конце декабря 1906 года. Театровед И. Соловьёва пишет о
режиссуре Немировича-Данченко: «Он выходил здесь на невиданно острые контакты с
публикой. „Брал" публику прямо — громадой вопросов, масштабами зрелища, мощью
хоральных звучаний, экстатичностью ритмов…»
Станиславский увлечён,
поглощён экспериментами, работой с молодёжью, а Владимир Иванович ведёт трудную
административно-организационную часть, он режиссирует, он должен составлять
репертуар так, чтобы тот оставался репертуаром высокого, строгого вкуса, он
поддерживает равновесие между труппой, администрацией, пайщиками.
Во время отпуска Владимир
Иванович спешит поправить здоровье. Из-за печени ему рекомендован Карлсбад.
Затем вместе с семьёй отдыхает в Кисловодске или в Ялте.
Между тем Художественный
театр испытывал репертуарный кризис. После того как Немирович-Данченко не
принял пьесу «Дачники», Горький отказался от сотрудничества с МХТом. Попытки
Владимира Ивановича достичь примирения к успеху не привели.
Спектакли 1906–1908 годов
— «Горе от ума», «Борис Годунов» и «Ревизор» — отмечены общей печатью
неуверенности. В 1909 году, начиная репетиции новой пьесы Л. Андреева
«Анатэма», Владимир Иванович говорил об измельчании реализма («потому только,
что мы сами становимся мелки»), снова напоминал, что всё должно идти от жизни,
и именно жизнь должна быть самым первым источником сценического воплощения.
Однако же пышно декламационную пьесу Л. Андреева не могла спасти даже блестящая
работа исполнителя главной роли В.И. Качалова.
Режиссёр обращается к
русской классической литературе. Перечитывает романы Достоевского. Решает
перенести на сцену «Братьев Карамазовых».
«Гениальным выходом»
называет Станиславский эту удивительно смелую постановку, которую в
неправдоподобно короткие сроки осуществил Немирович-Данченко.
В октябре 1910 года
состоялась премьера спектакля «Братья Карамазовы» в Художественном театре.
Режиссёр открыл путь на сцену большой литературе. Спектакль игрался два вечера,
начинал его, непривычно для театра, чтец; проза Достоевского звучала,
перемежаясь сценами-диалогами в исполнении ведущих актёров МХТа.
«Если с Чеховым театр
раздвинул рамки условности, то с „Карамазовыми" эти рамки все рухнули, — писал
Немирович-Данченко после премьеры. — Это не „новая форма", а это — катастрофа
всех театральных условностей, заграждавших к театру путь крупнейшим
литературным талантам».
Спектакль «Братья
Карамазовы» стал этапным в биографии театра. Не менее злободневной была и
следующая постановка спектакля «Николай Ставрогин» (1913) по роману
Достоевского «Бесы».
Воодушевлённый успехом,
Немирович-Данченко предполагает инсценировать романы и повести «Война и мир»,
«Анна Каренина», «Обрыв», «Вешние воды», «Записки охотника».
В то же время режиссёр
искал пути к трагедии, опираясь на злободневные пьесы. Между «Карамазовыми» и
«Ставрогиным» были поставлены «Живой труп» (1911) Л. Толстого и «Екатерина
Ивановна» (1912) Л. Андреева. По воспоминаниям самого Немировича-Данченко,
спектакль «Живой труп» был «одним из самых замечательных в Художественном
театре»…
В 1914 году началась
война. Всё реже извещают афиши о премьерах Художественного театра. Два
спектакля ставит Немирович-Данченко: «Осенние скрипки» (1915) Сургучёва и
«Будет радость» (1916) Мережковского. Беспощадно говорит о своей работе:
«Надоело перекрашивать собак в енотов».
Подходит к концу сезон
1916/17 года. Режиссёр спектакля «Село Степанчиково и его обитатели»
Немирович-Данченко назначает генеральные репетиции. Станиславский не готов к
ним, и 28 марта Владимир Иванович снимает его с роли, выпуская спектакль лишь в
начале следующего сезона.
В стране — брожение. В
октябре к власти приходят большевики. Для театра, как и для всей страны,
наступают нелёгкие времена. После революции МХТ подвергался бешеной травле со
стороны левого фронта искусств, разного рода авангардистов, а также со стороны
рапповской критики. По свидетельству Немировича-Данченко, МХТ был не однажды на
грани катастрофы.
В 1919 году Владимир
Иванович организовал музыкальную студию (с 1926 года — Музыкальный театр имени
В.И. Немировича-Данченко). Работа в новом направлении увлекла режиссёра. Он
выпустил здесь ряд нашумевших спектаклей — «Лизистрата», «Дочь Анго»,
«Карменсита и солдат» и другие. Он стремился реформировать, обогатить принципы
музыкальной сцены, очистить её от штампов «театра ряженых певцов».
Полнота контакта с
актёрами — едва ли не самое главное в режиссуре Немировича-Данченко. Он знал
или угадывал, что именно этому актёру в данном образе может быть наиболее
близким. Он любил задавать вопросы актёрам.
«Я не знаю другого тонкого
психолога, так проникновенно смотрящего в корень человеческого существа, —
говорила о нём О.Л. Книппер-Чехова. — Владимир Иванович не был актёром, но он
умел так взволновать актёра, так заразить его, так раскрыть перед ним одной какой-то
чёрточкой образ, что всё становилось близким и ясным. Показывал он
замечательно. Сам — маленький, неказистый, а войдёт на сцену, и ничего не
делает, именно ничего не делает: не меняет голоса, не придаёт лицу каких-нибудь
особенных характерных черт, а сущность образа, его душа — раскрыты».
Осенью 1925 года
Музыкальная студия Немировича-Данченко выехала на гастроли за рубеж; в октябре
начались её выступления в Европе (Берлин), 12 декабря — спектакль в Нью-Йорке.
Далее гастроли по США.
Для режиссёра стала
творческой драмой история, в результате которой Музыкальная студия по
возвращении на родину лишилась помещения. Об этой обиде, вопреки своему
обыкновению, он не стал молчать.
Немирович-Данченко решил
принять предложение американской кинофирмы. Наркомпрос предоставил режиссёру в
мае 1926 года отпуск на год, потом продлённый.
25 сентября
Немирович-Данченко вместе с женой приехал в Голливуд, где их поселили на виллу
— с кипарисами, пальмами, террасами, гаражом.
Режиссёр встречался с
голливудскими знаменитостями, сочинял сценарии и готовился к съёмкам, заключил
контракт с «Юнайтед артистс». Однако репетиция и беседы с актёрами не дают
удовлетворения, ни один из написанных им киносценариев не был запущен. Владимир
Иванович отмечал, что здесь «царь жизни — доллар», «Америка… выжимает все соки…
работают все до устали, до измору».
В январе 1928 года он
вернулся в Москву со словами: «Творить можно только в России, продавать надо в
Америке, а отдыхать в Европе»…
На восьмом десятке лет
Немирович-Данченко много сил отдаёт режиссуре, внимательно следит за развитием
новой советской драматургии, отмечая дарования трёх авторов — М. Булгакова, А.
Афиногенова, Ю. Олеши (их пьесы — в афише театра).
В начале 1930-х он начал
работать над книгой «Из прошлого» по заказу американского издательства.
Немирович-Данченко излагал знаменитые положения о «театре мужественной
простоты», о «синтезе трёх правд» (правда жизни, социальная, театральная) и
один из главных тезисов о режиссёре, «умирающем в актёре». Книга, в которой
«искусство и жизнь переплетаются в простом рассказе», была закончена в 1936
году.
На спектаклях
Художественного театра бывал Сталин. Он покровительствовал МХТу. С 1928 года
правительственным постановлением Немировичу-Данченко и Станиславскому назначены
пожизненные пенсии. Оба продолжали пользоваться правом свободного выезда за
границу. Немирович-Данченко вместе с женой отдыхал на европейских курортах,
предпочитал Швейцарию, берег Женевского озера («тут очень, замечательно
хорошо», — писал он сыну Михаилу в июле 1930 года). К его услугам были лучшие
санатории Крыма, Кавказа, подмосковной Барвихи. Отдыхал он и у себя на даче в
Заречье…
Как и прежде, Владимир
Иванович ищет репертуарной опоры у классиков. Его собственные главные спектакли
— «Воскресение» (1930) и «Анна Каренина» (1937) по Л. Толстому, «Враги» (1935)
М. Горького, «Гроза» (1934) А. Островского. «Каждый из них стал крупным
событием театральной жизни, — пишет театровед М. Любомудров, — вечные вопросы
нравственной жизни человека, его духовной борьбы за свои идеалы, тайны его
падений и его выпрямлений находили глубокий отклик в зале. Великие романы и
пьесы увлекали режиссёра огромной правдой, психологической наполненностью и
многогранностью образов. Он остался верен своему убеждению в том, что если
произведение принадлежит перу своего национального писателя, то материал
становится вдвойне близок природе актёра».
Опыт работы
Немировича-Данченко над русской классикой подвёл его к выводу, что «самое
высокое в искусстве исходит только из недр глубоко национальных».
В 1940 году Владимир
Иванович осуществил новую постановку «Трёх сестёр» А.П. Чехова, ставшую
легендой театра.
Идею спектакля он
определял следующими словами: «Мечта, мечтатели, мечта и действительность; и —
тоска, тоска по лучшей жизни. И ещё нечто очень важное, что создаёт
драматическую коллизию, это чувство долга. Долга по отношению к себе и другим.
Даже долга, как необходимости жить».
…В 1941 году после начала
войны Владимир Иванович переехал в Нальчик, затем в Тбилиси. Но уже в сентябре
следующего года он снова в Москве, мечтает поставить шекспировские трагедии
«Король Лир», «Антоний и Клеопатра». Ведёт репетиции «Гамлета». Задумывает
книгу о процессе создания спектакля… Однако признавался: «Смогу ли я писать?
Слишком я люблю жизнь… Вот хочется совершенствоваться в английском языке, а
может, уже поздно… Мне бы ещё пятнадцать лет жизни».
Он вынашивает планы
решительно обновить положение во МХАТе, намеревается всё «заново ставить на
ноги». А пока — продолжает быть его директором и художественным руководителем,
репетирует финал спектакля «Последние дни». Говорит: «Хорошо жить! Вот так
просто — хорошо жить!».
25 апреля 1943 года
Владимир Иванович Немирович-Данченко умер от сердечного приступа. Похоронили
его на Новодевичьем кладбище.
| 
