 Федор Михайлович Достоевский родился в октябре 1821 г. в Москве.
Отец его, штаб-лекарь в отставке, происходил из старинного, но захудалого
дворянского рода и работал врачом в московской Мариинской больнице для бедных.
Он был человеком угрюмым, раздражительным и до крайности деспотичным. Детство
Достоевского прошло в маленькой казенной квартире в одном из мрачных флигелей
больницы. Начальное образование он получил дома. В 1833 г. его определили в
полупансион француза Сушара, а в следующем году перевели в интернат Леопольда
Чермака. Здесь Достоевский первый раз попробовал писать. В начале 1838 г. он по
требованию отца поступил в Главное инженерное училище в Петербурге. Об этом
учебном заведении с его суровой воинской дисциплиной и жизнью под барабанный бой
Достоевский в дальнейшем вспоминал очень холодно, но в общем признавал, что
преподавание здесь велось на высоком уровне. Все свободное время он отдавал
чтению и литературным опытам. Особенно увлекал его Гоголь, которого Достоевский
всю жизнь почитал за величайшего гения мировой литературы и ставил в один ряд с
Шекспиром и Бальзаком. Именно в петербургских повестях Гоголя, с их небывалым
сочетанием физиологического очерка и романтической новеллы, житейской прозы и
тревожной фантастики, фасадной красоты большого города и притаившимися
будничными драмами мелких чиновников, нашел он образец для своих ранних
произведений.
В 1841 г. Достоевский был произведен в инженеры-прапорщики, но еще два года
оставался экстерном в своем училище и проходил здесь высшие ступени
военно-строительного искусства. В августе 1843 г. он окончил полный курс наук в
верхнем офицерском классе и был зачислен на скромный пост при петербургской
команде «с употреблением при чертежной инженерного департамента». В эти годы он
узнал на собственном опыте, что такое удручающая бедность. Впрочем, виной этому
был он сам - Достоевский жил горячо, порывисто и страстно, часто он не мог
совладать со своей натурой, и едва у него заводились деньги, тут же до последней
копейки проигрывал их в домино или бильярд. К тому же он обожал зрелища,
рестораны, кофейные, офицерские пирушки с пуншем, банком и штосом. Но этим
далеко не исчерпывались его занятия. Летом 1844 г. в журнале «Репертуар и
пантеон» была напечатана в его переводе повесть Бальзака «Евгения Гранде».
Полный творческих планов, Достоевский вскоре начал тяготиться своей службой.
Осенью 1844 г., когда его хотели перевести в какой-то дальний гарнизон,
Достоевский без колебания подал в отставку. В это время он уже глубоко был
захвачен размышлениями над своим собственным романом. Позже он вспоминал: «И
замерещилась мне… история - в каких-то темных углах, какое-то титулярное сердце,
честное и чистое, а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная…» В
этом видении заключался не только дух «Бедных людей» - первой книги, которая
принесла Достоевскому громкую известность, но и всего его творчества. С одной
стороны, «Бедные люди» - это роман в духе натуральной «гоголевской» школы. Образ
большого города, с его черными, закоптелыми капитальными домами, пучками газа в
тумане, скользкой набережной Фонтанки, грязными зловонными лестницами, постоянно
проглядывает в каждой сцене романа. Но все же главное здесь не быт, а сердце
человеческое, главное - это трагедия глубокого чувства двух маленьких, но
благородных людей, безжалостно растоптанного существующим миропорядком. Острая
психологическая драма мелкого чиновника, впервые мастерски описанная
Достоевским, была новым словом в русской литературе - здесь как бы слились
воедино чувствительный сентиментализм Карамзина и глубокий реализм Гоголя,
образуя своего рода «сентиментальный натурализм», основоположником которого и
стал в своем первом романе молодой Достоевский. Открыв «жизнь сердца» в мелком
забитом чиновнике, в «ветошке», а не человеке, Достоевский, по словам Бахтина,
произвел в гоголевском мире «коперниковский переворот». Современники остро
почувствовали всю важность художественного открытия молодого, никому не
известного литератора. Роман Достоевского стал широко известен в петербургских
литературных кругах еще до его публикации. Некрасов, которому Григорович показал
«Бедных людей», был потрясен и растроган до глубины души. Белинский прочел
повесть не отрываясь и тоже пришел в восторг. «Написать такую вещь в двадцать
пять лет, - воскликнул он, - может только гений, который силою постижения в одну
минуту схватывает то, для чего обыкновенному человеку потребен опыт многих лет».
Он захотел тотчас познакомиться с молодым писателем, которому пророчески предрек
большое будущее. Через три дня знакомство состоялось. Выслушав из уст великого
критика самые горячие похвалы в свой адрес, Достоевский вышел от него в полном
упоении. Позже он признавался:
«Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни».
Впрочем, уже очень скоро Белинский почувствовал, что талант Достоевского не
укладывается в рамки «натуральной» школы. В декабре 1845 г. Достоевский читал в
кружке Белинского первые главы своей новой повести «Двойник», главный герой
которой мелкий чиновник Голядкин, сойдя с ума, переживает мучительное раздвоение
личности. Белинский был несколько озадачен этим произведением, но все же одобрил
его. Однако следующие произведения Достоевского - «Господина Прохарчина» (1846)
и, особенно, «Хозяйку» (1847) он решительно не принял и едко высмеял их в своей
статье. В последние годы жизни Белинский был непримиримым борцом с романтизмом,
фантастикой и идеализмом. Он требовал от писателей точной картины современного
общества. Всему мечтательному, гадательному и иллюзорному его журнал объявил
беспощадную войну. Достоевскому, который смело сочетал в своих произведениях
реалистическое с иррациональным, рамки натуральной школы с самого начала
казались слишком тесными. Между ним и Белинским стали возникать разногласия.
Позже он вспоминал: «Взгляд мой был радикально противоположен взгляду
Белинского. Я упрекал его в том, что он силится дать литературе частное,
недостойное ее назначение, низводя ее единственно до описания, если можно так
выразиться, одних газетных фактов и скандальных происшествий. Я именно возражал
ему, что желчью не привлечешь никого, а только надоешь смертельно всем и
каждому… Белинский рассердился на меня, и, наконец, от охлаждения мы перешли к
формальной ссоре, так что и не видались друг с другом в продолжении всего
последнего года его жизни».
Порвав с Белинским, Достоевский вынужден был разойтись и со всем его
окружением. Отношение к нему в писательских кругах с восторженного сменилось на
скептически-насмешливое. Этот ранний горестный опыт внезапной славы и быстрого
развенчания всегда потом рождал у Достоевского болезненные воспоминания. Но
избранному им идеалу он остался верен до конца.
Взамен прежних друзей у Достоевского вскоре явились новые. Еще в 1846 г. он
познакомился с убежденным фурьеристом и организатором первого социалистического
кружка в России Михаилом Петрашевским. Каждую пятницу в его доме у Покровской
площади собиралась молодежь, интересовавшаяся новейшими социальными и
экономическими вопросами. С весны 1847 г. эти собрания стал посещать
Достоевский. Общение с Белинским не прошло для него бесследно. В то время когда
Достоевский сблизился с великим критиком, тот под влиянием Фейербаха уже отрекся
от веры, увлекался естествознанием, точными науками и стал воинствующим
безбожником. Едва познакомившись с Достоевским, он (по воспоминаниям самого
Достоевского) тотчас «бросился обращать его в свою веру». «И я, - признавался
Достоевский, - страстно принял тогда его учение». (Это увлечение атеизмом и
социализмом не было мимолетным, оно превратилось в долгую душевную трагедию.
Возвращение Достоевского к «сияющей личности Христа» было потом мучительным и
долгим.) Таким образом, Достоевский был уже подготовлен к принятию новых
западных идей. Познакомившись с Петрашевским, он был захвачен учением Фурье и
его горячей проповедью о создании социалистического общества труда и всеобщей
справедливости. «Фурьеризм, - говорил он позже, - система мирная, она
очаровывает душу своею изящностью, обольщает сердце тою любовью к человечеству,
которая воодушевляла Фурье, когда он составлял свою систему». Достоевский мечтал
об «оздоровлении» общества, о его перестройке на более справедливых основах. Он
готов был горячо проповедовать новые филантропические идеи, был убежденным
сторонником отмены крепостного строя и проведения социальных реформ, но ни
тогда, ни позже не принимал насилия, террора и политических переворотов.
Характерно, что увлечение социализмом совершенно не сказалось на его творчестве.
В 1848 г. он выпустил сентиментальный роман «Белые ночи», а с начала 1849 г. в
«Отечественных записках» начали публиковать его роман «Неточка Незванова» -
пожалуй, самое зрелое и сильное произведение раннего Достоевского. К несчастью,
закончить его он не успел.
В апреле 1849 г. на заседании петрашевцев Достоевский прочел знаменитое
письмо Белинского к Гоголю, написанное в Германии и распространявшееся тогда в
России в списках. Вскоре все петрашевцы были арестованы.
Достоевский был заключен в печально знаменитый Алексеевский равелин
Петропавловской крепости. Началось следствие. Как свидетельствуют открытые позже
протоколы допросов, Достоевский вел себя на нем с большим мужеством. Он имел
полное право написать в 1854 г., что «вел себя перед судом честно, не сваливая
своей вины на других, и даже жертвовал своими интересами, если видел возможность
своим признанием выгородить других». 22 декабря Достоевского и других
петрашевцев привезли на плац Семеновского полка, где возвышался деревянный
помост, обтянутый черным сукном. Здесь им зачитали высочайший приговор: из 123
человек, привлеченных к следствию, 21 были приговорены к расстрелу. Достоевский
оказался в их числе. Осужденных облачили в саваны с остроконечными капюшонами.
Первую тройку привязали к столбам у эшафота. Достоевский был во второй тройке.
Позже он вспоминал: «Вся жизнь пронеслась в уме, как в калейдоскопе, быстро, как
молния, и картинно». Взвод солдат прицелился в обреченных. В это время галопом
подскакал флигель-адъютант с помилованием. (Вся эта сцена с расстрелом, как
потом стало известно, была разыграна по приказу Николая I.) По новому приговору
Достоевского присудили к четырем годам каторги, а потом - к ссылке в рядовые. В
тот же день он писал брату: «Я не уныл и не упал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь
в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, а быть человеком между
людьми и остаться им навсегда в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не
пасть - вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я осознал это. Эта идея вошла в плоть
и кровь мою…
Никогда еще таких обильных и здоровых запасов духовной жизни не кипело во
мне, как теперь…» 25 декабря Достоевского заковали в кандалы, посадили в сани и
отправили в Сибирь, В конце января 1850 г. его доставили в Омскую крепость, где
предстояло отбывать каторжные работы. Общий барак, в котором он прожил четыре
года, представлял собой ветхое деревянное здание с протекающей крышей.
«Блох, вшей^ и тараканов четвертаками». Голые нары. Общий ушат, духота
нестерпимая. А вокруг несмолкаемый крик, шум, ругань, бряцание цепей.
«Это был ад, тьма кромешная», - вспоминал впоследствии Достоевский. Ему
пришлось прожить четыре года бок о бок с мрачнейшими знаменитостями уголовного
мира. Он вынес отсюда множество типов и характеров, которые потом обрели вторую
жизнь в его великих романах.
Не владея никакими специальностями, Достоевский был зачислен в разряд
чернорабочих: он вертел в мастерской точильное колесо, обжигал на заводе
кирпичи, разбирал на Иртыше старые казенные барки. За этими трудами у него было
много времени подумать о своей прошлой жизни. Именно на каторге начали
постепенно меняться его убеждения. Позже он писал: «Одинокий душевно, я
пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до последних мелочей,
вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час
благословлял судьбу за то, что послала мне это уединение, без которого не
состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни».
Особенно тяжело подействовала на него ненависть арестантской среды к
приговоренным дворянам. Ненависть народа Достоевский объяснял религиозно. Даже
самые страшные разбойники веровали в Христа, и этой верой они были «умнее»
неверующих. Размышляя над тем, как преодолеть отчуждение народа, Достоевский
постепенно отрекся от своих социалистических воззрений, которые стали казаться
ему космополитическими и не русскими, и возвратился к своим старым, уже
полузабытым,
«московским» убеждениям - патриархальному православию и почвенническому
консерватизму. Обратный путь к вере он описал позже Фонвизиной: «Я скажу вам про
себя, что я дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до
гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда
верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных…»
Достоевский, оставивший в начале 1854 г.
Омский острог, совсем не походил на того Достоевского, который был привезен
сюда четыре года назад.
До полной свободы ему было еще очень далеко. Согласно приговору,
Достоевского зачислили рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон, стоявший в
дальнем степном губернаторстве. Семипалатинск, в котором назначено было ему
провести годы своей ссылки, представлял собою глухой городок, затерянный в
киргизских степях неподалеку от китайской границы. Достоевского опять поселили в
казарме. Он должен был со всей строгостью выполнять фронтовые занятия, но от
других обязанностей был освобожден. Вскоре ему разрешили жить на отдельной
квартире. Получив наконец возможность читать и писать, Достоевский начал работу
над своими каторжными мемуарами и набросился на книги. Он умоляет брата
присылать ему побольше книг: европейских историков, экономистов, святых отцов,
древних авторов, Коран, Канта, Гегеля, физику, физиологию, даже немецкий
словарь. Он читает журналы и сразу отмечает первые повести Толстого. Положение
его заметно улучшается.
Местное общество открыло перед Достоевским свои двери. Его начинают
принимать даже в доме военного губернатора. У него появилось много друзей.
Между прочим он познакомился со скромным таможенным чиновником Александром
Исаевым (отчасти он послужил потом прототипом для его Мармеладова). Это был
честный, благородный, но бесконечно опустившийся, спившийся человек. Его жена,
Мария Дмитриевна, хорошенькая, образованная, умная и грациозная женщина, вскоре
стала большим другом Достоевского. По свидетельству тех, кто близко знал
Достоевского в это время, ее сочувствие к нему он неверно истолковал как
увлечение и вскоре сам горячо влюбился в нее. Страсть его была мучительной и
болезненной, так как постоянно отягчалась ревностью. Когда Исаевы переехали в
Кузнецк, возникла оживленная переписка. В августе 1855 г. Исаев умер. Но к этому
времени оказалось, что Мария Дмитриевна увлечена уездным учителем Вергуновым.
Борясь за свою любовь, Достоевский преодолел множество затруднений и пережил
тяжелую душевную драму, следы которой видны потом во многих его романах. В
октябре 1856 г. стараниями друзей (которые обратились лично к Александру II)
Достоевский был произведен в прапорщики. Это означало для него значительное
расширение свободы. Он отправился в Кузнецк и сделал Исаевой официальное
предложение. В феврале 1857 г. они обвенчались в кузнецкой церкви и переехали в
Семипалатинск. Брак их, однако, был очень несчастным. На обратном пути из
Кузнецка молодая жена с ужасом и отвращением увидела своего мужа воющим и
бьющимся в припадке падучей (нервные припадки преследовали Достоевского с
юности, но в настоящую эпилепсию они перешли в годы ссылки). Это происшествие
произвело на нее ужасное впечатление и навсегда разрушило близость между
супругами. Брак продолжался семь лет, однако с этого дня и до самой смерти Марии
Дмитриевны в огромной переписке Достоевского нет ни единого слова о ней. После
ее смерти (в апреле 1864 г.) Достоевский писал Врангелю: «О, друг мой, она
любила меня беспредельно. Я любил ее тоже без меры, но мы не жили с ней
счастливо. Мы были с ней положительно несчастны вместе».
Смерть Николая I и начало нового царствования, которое в отличие от
предшествующего, обещало быть либеральным, породили в Достоевском надежду на
скорую перемену в своей судьбе. В марте 1859 г. он получил долгожданную амнистию
и в декабре смог переехать в Петербург. Друзья и знакомые были поражены его
кипучей энергией. Он вернулся не разбитым или надломленным и не казался
разочарованным или нравственно искалеченным - он смотрел на мир бодрее прежнего,
отличался веселостью и мягкостью в обращении. «Я верю, что еще не кончилась моя
жизнь», - писал Достоевский в одном из писем. Страна, в которой он оказался,
совсем не походила на ту, что оставил он десять лет назад: все пришло в
движение, всюду чувствовался дух обновления и надежда на скорое преобразование
общества. Достоевский с энтузиазмом окунулся в эту кипучую стихию. Вместе с
братом Михаилом он решил издавать ежемесячный журнал «Время» большого объема (32
печатных листа), в котором кроме литературного предусматривались экономический,
финансовый и философский отделы. Задачей нового органа было провозглашено
«примирение цивилизации с народным началом и синтез русского культурного слоя с
подспудными силами народа». Не принадлежа идейно ни к славянофилам, ни к
западникам, Достоевский предполагал проводить в своем журнале некую среднюю
линию. В кружке сотрудников «Времени» не было даже следа революционного
направления. Здесь господствовали нравственные и умственные интересы, чистый
либерализм без всякой мысли о насильственном перевороте. Первый номер журнала
вышел в январе 1861 г. В следующие месяцы Достоевский опубликовал здесь две
крупные вещи - свои каторжные мемуары «Записки из мертвого дома» и роман
«Униженные и оскорбленные». Кроме того его перу принадлежало множество статей на
самые разные темы. Новый орган был сразу отмечен русской публикой. «Время» имело
огромный успех, число подписчиков быстро увеличивалось, но в апреле 1863 г. за
публикацию статьи «Роковой вопрос» (посвященной польскому восстанию) журнал был
неожиданно закрыт. Братьям Достоевским пришлось хлопотать об организации нового
журнала «Эпоха».
В том же году Достоевский пережил одно из сильнейших увлечений в своей жизни
- страсть к Аполлинарии Сусловой. Роман с ней был бурный и драматичный, словно
взятый со страниц его романа, только действительность здесь предшествовала
вымыслу. Став любовницей Достоевского, Суслова тяготилась этой страстью и уехала
за границу. Между любовниками развернулась настоящая драма любви-ненависти, в
которой обе стороны наносили друг другу расчетливые и жестокие удары. Оставив
все дела, Достоевский отправился за Сусловой в Германию и Париж. Страсть к
любимой женщине странным образом переплетается в нем со страстью к игре. Он
постоянно играет на рулетке - в Висбадене выигрывает в один вечер 10 тысяч
франков а в Баден-Бадене проигрывается вчистую. С этого времени ведет свое
начало его безумная всепоглощающая страсть к игре, которая в течение многих лет
не позволяла ему вылезти из долгов. (Вместе с тем рулетка и переживания,
связанные с ней, дали Достоевскому материал к одной из лучших его повестей
«Игрок».) Возвратившись из-за границы, в октябре 1863 г. Достоевский возобновил
хлопоты по организации журнала «Эпоха». Разрешение было получено в январе 1864
г. Но блестящего успеха первого журнала повторить не удалось.
«Эпоха» появилась на свет мертворожденной, и вся история второго журнала
Достоевских есть история его медленной гибели. В первом номере, который вышел в
марте, было помещено начало повести «Записки из подполья». Создавалась она в
крайне неблагоприятных условиях. Достоевский писал эту вещь с «мукой и
отчаянием», сидя у постели умирающей жены, писал в спешке, тревоге, без
вдохновения (повесть позарез нужна была для того, чтобы поставить на ноги
журнал), буквально привязывая себя к письменному столу.
Но несмотря на это из-под пера его вышло исключительно цельное и глубокое
произведение. Потрясающий драматизм мысли, впервые обретший здесь свое
воплощение, стал потом важной особенностью всех поздних великих романов-трагедий
Достоевского. Точно так же в первый раз здесь было явлено миру его
парадоксальное религиозно-нравственное учение.
«Записки из подполья» представляют собой исповедь изверившегося
мечтателя-циника, «подпольного человека», рационалиста, «мертворожденного
общечеловека», который с противоестественным наслаждением раскрывается перед
читателем в своем нравственном «неблагообразии» и выворачивает перед ним всю
низость своей души. В уста этого антигероя Достоевский вкладывает трагические
размышления о сути человеческой природы и путях развития человечества. Острие
едкого сарказма автора «Записок» направлено против утилитарной теории гуманизма
«западников» и особенно Чернышевского, против их наивной веры в прогресс и
человека. Известно, что век Просвещения в противовес религиозному аскетизму
христианства выдвинул понятие разумного эгоизма как надежной связи человеческого
сообщества. В основе этого учения лежало представление о «естественном
человеке», который озабочен в своих стремлениях достижением собственного
«счастья». Человек этот сам по себе не добр и не зол, таковым его делает
общественное устройство. В обществе, которое организовано на неправильных
началах, стремления к счастью отдельных людей сталкиваются между собой. Отсюда
пороки и преступления. В справедливо организованном обществе, напротив, человек,
заботящийся о своей пользе, одновременно приносит пользу и другим людям И там и
здесь личная выгода является главной движущей пружиной общественного развития.
Герои романа Чернышевского «Что делать?» много и охотно рассуждают на эту тему.
«Теперь вы занимаетесь дурными делами, - говорит, например, Лопухов, - потому
что этого требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с
удовольствием станете безвредны, потому что без расчета вы не хотите делать зла,
а если вам выгодно, то можете делать что угодно, - даже действовать честно и
благородно, если так будет нужно. Тогда злые увидят, что им нельзя быть злыми, и
злые станут добрыми, ведь они были злыми только потому, что им вредно было быть
добрыми».
Этот младенческий оптимизм в понимании природы зла вызывает у автора
«Записок» разливы желчи. «О скажите, - восклицает он, - кто это первый объявил,
кто первый провозгласил, что человек потому только делает пакости, что не знает
настоящих своих интересов, а что если бы его просветить, открыть ему глаза на
его настоящие, нормальные интересы, то человек тотчас же перестал бы делать
пакости; тотчас же стал бы добрым, потому что именно увидел бы в добре
собственную свою выгоду, а известно, что ни один человек не может действовать
заведомо против собственной выгоды, следственно, так сказать, по необходимости
стал бы делать добро? О, младенец! О, чистое невинное дитя!» И автор рисует
собственное, изощренное видение природы человека. Человек, поступки которого
основаны на пошлой бухгалтерии выгод и расчетов, по его мнению, не человек
вовсе, а автомат, машина, «штифтик».
Потому как самое человечное в человеке - это его свободная воля. Вольное и
свободное «хотение» человека есть его «самая выгодная из выгод». Ради права
захотеть человек может захотеть и невыгодного. Весь смысл человеческого
существования, весь смысл человеческой истории состоит в самоутверждении
иррациональной воли. Мировой процесс никакой цели не имеет, никакого прогресса
не существует; человечество вовсе не стремится к благоденствию и устройству, оно
любит созидание и счастье, но нисколько не меньше наслаждается разрушением и
страданием. История человечества - бессмысленное нагромождение бедствий и
злодейства. Человек осужден вечно куданибудь идти, но ему совсем не так уж
хочется куда-то прийти. Поэтому на основаниях чистого разума и голой выгоды
справедливое общество никогда не может быть построено. В этом психологическом и
философском утверждении Достоевского суть его повести. Трагедия «подпольного»
человека в том, что он, глубоко понимая суть жизни, не видит в ней никакого
смысла. За каждой строчкой его горькой исповеди виден сам автор. Но Достоевский,
дойдя в своих тягостных размышлениях до самых крайних пределов отрицания, сумел
возродиться вновь, обретя веру в Христа. В ней одной он и видел спасение
человеческой цивилизации, так как непоколебимо был уверен в том, что зло в
человеке может быть побеждено только чудом.
Живя в век утверждающегося безверия, когда атеизм и рациональное мышление
приобрели офомное влияние на мироощущение людей, Достоевский с тревогой
вглядывался в будущее Грядущая история виделась ему в свете Апокалипсиса, и он
предрекал неслыханные мировые катастрофы «Конец мира идет, - писал он, - конец
столетия обнаружится таким потрясением, какого еще никогда не бывало». Главная
опасность, о которой он настойчиво предупреждал современников, крылась в крахе
гуманизма: без веры в Бога и бессмертие души старый гуманизм перерождается в
свою противоположность, так что любовь к человечеству феноменальным образом
обращается в ненависть и всеобщую войну. Достоевский всеми фибрами души
предчувствовал эту дьявольскую метаморфозу и первым пророчески указал на то, что
человеколюбивые социалистические идеи таят в себе зерна тоталитаризма. Ведь
место Бога в душах людей не может оставаться пусто! Оно неминуемо будет
заполнено, но место богочеловека Христа в сердцах толпы займет демоническое
существо, «сильная личность» - человекобог, который стоит «вне морали», по ту
сторону «добра и зла», которому «все позволено» и который «может приступить» все
законы. Герой романа Достоевского «Бесы» Кириллов заявляет: «Если Бога нет, то я
- Бог». В том же романе социалист-теоретик Шигалев докладывает на собрании
кружка революционеров, что он «запутался в собственных данных» и его заключение
оказалось «в прямом противоречии с первоначальной идеей». «Выходя из
безграничной свободы, - говорит Шигалев, - я заканчиваю безграничным
деспотизмом». О самой этой теории сообщает походя другой участник заседания: «Он
(Шигалев) предлагает, в виде конечного разрешения вопроса, - разделение
человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности
и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять
личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении
достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного
рая, хотя, впрочем, и будут работать». Далее следует ироническое замечание о
том, что «меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества
воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых поколений, -
весьма замечательны, основаны на естественных данных и очень логичны».
Противостоять дегуманизации общества, по глубокому убеждению Достоевского,
возможно лишь одним способом - приняв благодатное учение Христа. Но западная
цивилизация, утратившая детскую веру в Бога, уже не способна к этому. (Вслед за
Герценом Достоевский развивал мысль о том, что «весь западный мир идет в
мещанство», что мещанство как раз и есть тот идеал, «к которому стремится и
подымается Европа со всех точек дна…») Только русский народ, который «безмерно
выше, благороднее, честнее и наивнее» европейцев с их «дохлым католицизмом и
глупо противоречащим себе самому лютеранством» способен к чуду обновления.
Отсюда шла вера Достоевского в мессианское призвание России - «объединить все
народы у подножия Креста». «Всему миру готовится великое обновление через
русскую мысль (которая плотно связана с православием…), - писал он в письме к
Майкову, - и это совершится в какое-нибудь столетие - вот моя страстная вера». И
в другом месте: «Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и
всемирное… Россия призвана изречь окончательное слово великой всеобщей гармонии
братского окончательного согласия всех племен по Христову закону…»
В середине 60-х гг. жизнь Достоевского была полна драматических событий. В
1864 г. один за другим умерли близкие ему люди - сначала жена, а потом старший
брат. Вслед за тем последовал крах его журнала - он прекратил существование в
июне 1865 г. Достоевский был окончательно разорен, и ему грозила долговая
тюрьма. Чтобы хоть как-то поправить свои дела, он продал книгоиздателю
Стелловскому права издания всех своих сочинений в трех томах и обязался к 1
ноября 1866 г. написать новый роман. В договоре было указано, что в случае, если
рукопись не будет вручена к сроку, все существующие и будущие романы
Достоевского становятся на ближайшие девять дет исключительной собственностью
Стелловского. За этот кабальный договор Достоевский должен был получить всего
3000 рублей, но не получил даже их - Стелловский расплатился с ним скупленными
по дешевке векселями «Эпохи».
Достоевский решил уехать из Петербурга за границу, чтобы здесь, вдали от
дел, кредиторов и полиции, сосредоточиться на писании романа. Но страсть к игре
не давала ему покоя. За пять дней в Висбадене он проиграл на рулетке все, что
имел, вплоть до карманных часов. Некоторое время, не имея никаких средств, он
чуть ли не из милости жил в каком-то третьесортном отеле, хозяин которого всеми
способами выражал ему свое презрение. «Рано утром мне объявили в отеле, - писал
Достоевский в письме к Сусловой, - что мне не приказано давать ни обеда, ни чая,
ни кофею…» В этих условиях он начал писать свой величайший роман «Преступление и
наказание», первая часть которого вышла в январской 1866 г. книжке «Русского
вестника». Едва появившись в печати, роман вызвал множество восторженных
откликов - даже недоброжелатели Достоевского признавали «Преступление и
наказание» одним из величайших творений русской литературы.
В октябре, когда до установленного Стелловским срока оставался всего месяц,
Достоевский был принужден прервать работу над «Преступлением и наказанием» ради
«Игрока». Чтобы ускорить написание книги, он попросил найти ему стенографистку.
Известный преподаватель стенографии Ольхин прислал Достоевскому свою
способнейшую ученицу, двадцатилетнюю Анну Григорьевну Сниткину. Но даже с ее
помощью Достоевский имел очень мало надежды исполнить кабальный договор и в
первое время сильно нервничал.
Однако по мере того, как работа продвигалась, он успокаивался. К тому же
роман выходил удачным, и Достоевский все более увлекался им. Работая по
нескольку часов в день со своей помощницей, он вскоре заметил ее миловидность и
своеобразную привлекательность. Их отношения становились все более близкими.
Таким образом, Достоевскому удалось успешно выпутаться из этой, казалось бы,
безвыходной ситуации - он не только закончил в срок «Игрока» (роман был написан
за 26 дней), но и нашел спутницу жизни, которая оставалась его верным и любящим
другом до самой его смерти. Сдав Стелловскому «Игрока», Достоевский предложил
Анне Григорьевне стенографировать последнюю часть «Преступления и наказания».
Вскоре он попросил ее руки. Эта последняя страсть Достоевского нисколько не
походила на его предыдущие бурные и трагические романы. Он сам писал о своей
второй женитьбе очень просто и безыскусно: «При окончании романа я заметил, что
стенографистка моя меня искренне любит, хотя никогда не говорила мне об этом ни
слова, а мне она все больше и больше нравилась Так как со смерти брата мне
ужасно скучно и тяжело жить, то я предложил ей за меня выйти.
Она согласилась, и вот мы обвенчаны. Разница в летах ужасная (20 и 44), но я
все более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у нее есть и любить
она умеет».
Срезу после свадьбы Достоевские, укрываясь от кредиторов, уехали за границу,
где провели в постоянных скитаниях четыре года. За это время они успели пожить в
Дрездене, Бадене, Базеле, Женеве, Вене, Милане и Флоренции, пережить рождение
двух дочерей и смерть одной из них, а также жестокие лишения - бывали недели,
когда у них буквально не имелось копейки в кармане. Причина финансовых неурядиц
была старая - неукротимая страсть к игре. Достоевский то и дело проигрывался в
пух и прах, но не мог найти в себе сил остановиться. Анна Григорьевна вспоминала
об этой поре их жизни:
«Мне было до глубины души больно видеть, как страдал Федор Михайлович: он
возвращался с рулетки… бледный, изможденный, едва держась на ногах, просил у
меня денег (он все деньги отдавал мне), уходил и через полчаса возвращался еще
более расстроенный, за деньгами, и это до тех пор, пока не проигрывал все, что у
нас имеется. Когда идти на рулетку было не с чем и неоткуда было достать денег,
Федор Михаилович бывал иногда так удручен, что начинал рыдать, становился передо
мной на колени, умолял меня простить его за то, что мучает меня своими
поступками, приходил в крайнее отчаяние… Должна отдать себе справедливость: я
никогда не упрекала мужа за проигрыш…»
В эти нелегкие годы Достоевский напряженно работал над новым романом
«Идиот», который с начала 1868 г. стал печататься в «Русском вестнике».
Объясняя замысел задуманного произведения, Достоевский писал Майкову:
«Давно уже мучила меня одна мысль, но я боялся из нее сделать роман, потому
что мысль слишком трудная, и я к ней не подготовлен, хотя мысль вполне
соблазнительная, и я люблю ее. Идея эта - изобразить вполне прекрасного
человека. Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время особенно…»
Сюжет «Идиота», который стал любимейшим созданием Достоевского, слагался
медленно и мучительно. В конце концов ему удалось (во многом с оглядкой на
бессмертный образ Дон Кихота) воплотить свой идеал в князе Мышкине. Далеко не
все, впрочем, соглашались видеть в нем идеального героя. Роман имел гораздо
меньший успех у читателей, чем «Преступление и наказание».
В 1870 г. Достоевский, находившийся в расцвете своих творческих сил, задумал
грандиозную эпопею «Житие великого грешника», в которой хотел показать
мучительные искания русского человека между двумя великими учениями: социализмом
и христианством Действие романа должно было начинаться в 30-х гг. XIX века и
далее разворачиваться на протяжении трех десятилетий. От самого детства героя, с
пансиона, Достоевский хотел провести его через все круги современной цивилизации
и подвергнуть искушению идеями всех новейших политических и философских течений.
Герой должен был во многом повторить крестный путь самого Достоевского: испытать
«соблазн» атеизма и утрату веры, тяжелый духовный кризис, а потом мучительное
возвращение к Христу. Все это должно было происходить на широком фоне, так как
жизнь закидывает героя в самые отдаленные уголки России - он знакомится со
многими людьми, попадает в монастыри, светские салоны и т.д. В полном объеме
этот замысел так никогда и не был осуществлен, однако именно из него выросли три
последние великие романа Достоевского: «Бесы»,
«Подросток» и «Братья Карамазовы».
Поводом для написания «Бесов» послужило преступление, потрясшее в свое время
русское общество: в ноябре 1869 г. в Разумовском парке в Москве был найден труп
студента Иванова, застреленного из револьвера выстрелом в упор в затылок. Как
показало следствие, убитый принадлежал к подпольной социалистической организации
Комитет народной расправы, во главе которой стоял близкий друг и последователь
Бакунина Сергей Нечаев. Иванов был постоянным оппонентом Нечаева и не скрывал
своего намерения покинуть кружок. Нечаев убедил товарищей «устранить» опасного
товарища, который мог выдать их правительству. В этом идейном преступлении
Достоевский увидел общественный факт огромного значения. Он отложил «Житие
великого грешника» и взялся за работу над «Бесами». Первые главы романа
появились в «Русском вестнике«в октябре 1871 г. Это произведение
полушутя-полусерьезно он сам называл романом-памфлетом. Достоевский сообщал
Страхову:
«То, что пишу, - вещь тенденциозная. Хочется высказаться погорячее. Вот
завопят про меня нигилисты и западники, что ретроград. Да черт с ними, а я до
последнего слова выскажусь!.. Иногда, по-моему, надо понижать тон, брать плеть в
руки и не защищаться, а самим нападать, гораздо погрубее». Действительно, нигде
более сатира Достоевского не достигала такой бичующей силы, как в «Бесах»,
представляющих на своих страницах целую галерею карикатурных образов
социалистов. Особенно безжалостно обошелся Достоевский с Нечаевым: исторический
деятель, поражавший многих трагизмом характера и закалом воли, был выведен в
романе под именем Верховенского крайне неприглядным и ничтожным. Из зловещего
демона Достоевский сделал хихикающего и суетливого «мелкого беса».
Закончив писать «Бесов», Достоевский не вернулся более к «Житию великого
грешника». Приехав в 1871 г. в Россию, он сблизился с князем Мещерским, одним из
видных российских общественных деятелей консервативного толка. Тот предложил
Достоевскому редактировать свой еженедельник «Гражданин». В этом журнале под
рубрикой «Дневник писателя» Достоевский открыл свой литературно-публицистический
отдел, где регулярно помещал статьи и новеллы. В ряду важнейших сотрудников
«Гражданина» был Победоносцев, которого Достоевский глубоко уважал. Но в целом
политическая ориентация журнала его не устраивала, и в марте 1874 г. Достоевский
ушел из «Гражданина». Несмотря на потерю 3000 рублей годового содержания его
материальное положение в это время стало медленно поправляться. Благодаря жене,
которая взяла на себя переиздание отдельных произведений Достоевского, а также
вела его финансовые дела, он сумел расплатиться со всеми долгами и даже обрел в
конце жизни некоторый материальный достаток. По приезде в Петербург Достоевские
сняли четырехкомнатную квартиру на Серпуховской и сумели обставить ее приличной
мебелью.
Опубликовав в 1875 г. в «Отечественных записках» роман «Подросток»,
Достоевский на протяжении следующих двух лет был занят изданием своего «Дневника
писателя». Этот своеобразный журнал выходил ежемесячно в виде небольших
книжечек. Начиная выпускать «Дневник», Достоевский предполагал откликаться на
все злободневные события современности, писать «о слышанном и прочитанном, все
или кое-что, поразившее меня лично за месяц».
Жанр этих откликов был самым произвольным: здесь помещались художественные
произведения, литературная критика, живые реплики на текущие события, отчеты о
судебных процессах, публицистические и философские статьи, личные воспоминания.
Новое издание вскоре стало пользоваться огромной популярностью - ежемесячно
расходилось до 4 тысяч экземпляров, а в 1877 г. тираж издания возрос до 7 тысяч
Очевидно было, что на смену поколению эпохи реформ («шестидесятникам») пришло
новое, которое совсем иначе смотрело на жизнь и которому идеи Достоевского были
близки и понятны. Слов писателя ждали, к ним жадно прислушивались, в них
находили ответы на животрепещущие вопросы современности. Во многом благодаря
«Дневнику» Достоевский обрел под старость репутацию «учителя жизни».
Огромный отклик имел последний великий роман писателя «Братья Карамазовы»,
вышедший в 1880 г. Но, наверно, самый грандиозный успех выпал на долю
Достоевского в июне 1880 г., когда, по случаю открытия памятника Пушкину в
Москве, он произнес на заседании Общества любителей российской словесности свою
знаменитую речь о Пушкине. Достоевский писал жене об эффекте своего выступления:
«Я не скажу тебе про рев, про вопль восторга.
Люди незнакомые между публикой плакали, рыдали, обнимали друг друга и
клялись друг другу быть лучшими, не ненавидеть впредь друг друга, а любить».
Публика неистовствовала полчаса. Раздавались крики: «вы наш святой, вы наш
пророк», «вы гений, вы больше, чем гений». Какой-то студент подбежал в восторге
к Достоевскому и упал без чувств у его ног В эту пору Достоевский достиг
небывалого признания и всенародной славы. Год окончания «Братьев Карамазовых» и
«Речи о Пушкине» возвел его в сан одного из величайших русских
художников-мыслителей. Однако напряженная, можно сказать, каторжная работа все
больше подтачивала силы Достоевского - катар верхних дыхательных путей развился
у него в эмфизему легких, которая и свела его в могилу. 26 января 1881 г у
писателя началось сильное горловое кровотечение, и через два дня он скончался. |
