В 1859 году крестьянин Александр Опекушин выкупился на волю. Ему был 21 год. Помог ему владелец скульптурной мастерской-фабрики и первый его учитель, датчанин по происхождению, академик скульптуры Давид Иванович Иенсен.

В летний день 1860 года собрались на ежегодный торжественный обед бывшие выпускники Царскосельского лицея и в связи с предстоящим вскоре празднованием 50-летнего юбилея сего весьма привилегированного учебного заведения решили ходатайствовать о сооружении памятника их лицейскому товарищу Александру Пушкину. Но на эту просьбу директора лицея Н.И. Миллера правительство Александра II посмотрело весьма скептически и разрешило лишь открыть повсеместно сбор средств по подписке на создание памятника. Власти же от этого дела устранились. В 1861 году по всем губернским учебным управлениям был разослан циркуляр Министерства народного просвещения, в коем было начертано:

«Бывшие воспитанники всех курсов императорского Александровского лицея, уверенные в глубоком сочувствии соотечественников к памяти питомца сего заведения Александра Пушкина, обратились с просьбою о дозволении открыть повсеместно подписку для сооружения покойному нашему поэту памятника, достойного народной его славы.

Государь император высочайше соизволил повелеть открытие подписки поручить Министерству внутренних дел, самый же памятник поставить в Царском Селе, в бывшем лицейском саду…»

Далее в циркуляре сообщалось, каким порядком через уездные казначейства направлять деньги на сооружение памятника.

То, что правительство устранилось от участия в создании памятника, сразу же сказалось на ходе всего этого предприятия. Крупные чиновники и приближённые царя отнеслись к сбору средств на памятник поэту с весьма небольшой охотой.

С другой стороны, устранение от этого начинания царского двора, знати и всяких официальных лиц и ведомств сделало само сооружение памятника истинно народным предприятием, выражением признательности поэту и почитания его памяти самыми широкими слоями российского народа. Рубли и копейки мелких чиновников, учителей, крестьян, разночинцев, студентов и курсисток значили, в конце концов, больше, чем сотенные пожертвования знати.

С конца 1860-х годов в связи с наметившимся общественно-политическим подъёмом подписка на памятник возобновилась с новой силой. На очередном традиционном лицейском обеде 1870 года вновь был поднят вопрос о сооружении памятника, и тогда же для ведения этого дела был избран новый комитет из воспитанников первых выпусков лицея, куда вошли барон М.А. Корф, адмирал Ф.Ф. Матюшкин, академик Я.К. Грот, его брат статс-секретарь К.К. Грот и другие — всего семь человек под председательством попечителя Лицея принца Петра Георгиевича Ольденбургского.

Уже к началу 1870-х годов было собрано около 60 тысяч рублей, и комитет счёл возможным в 1873 году объявить открытый конкурс на лучший проект памятника поэту.

Между тем, не дожидаясь даже официального начала сбора средств, ещё в 1860 году художник Л. Бахман и скульптор Н. Лаврецкий выступили с первым проектом памятника. Он представлял собой скалу, на вершине которой стоял Пушкин. Перед ним слева находились две небольшие, почти детские фигуры, и он передавал стоящему впереди отроку своё перо. Другой юноша, олицетворявший русский народ, прижимал к груди книгу стихов поэта. Справа была муза, указывающая на лиру, и лавровый венок у ног поэта. Внизу, у подножия скалы, а также в небольшом углублении вроде грота, располагались ещё три фигуры, символизировавших сказку, лирику и историческую поэзию. Все эти аллегории скорее поверхностно иллюстрировали деятельность Пушкина, но не раскрывали ни его образа, ни существа его творчества.

Проект не вызвал одобрения комиссии и энтузиазма публики. Поэтому перед конкурсом комитет обратился с воззванием об усилении сбора средств и основными пожеланиями по поводу особенностей будущего памятника. В нём говорилась, что следует приступить к сооружению памятника, отвечающего идеалу простоты и единства, которые «желательно было бы видеть осуществлёнными в памятнике поэту, отличавшемуся в своих произведениях именно этими чертами».

Конкурс был объявлен и проводился в Петербурге. Однако комитет явно чувствовал, что вряд ли целесообразно возводить памятник народному поэту в саду Царскосельского лицея, далеко не часто и не всеми посещаемом, а на согласие царского двора установить этот памятник в Петербурге не приходилось рассчитывать.

Эта официальная столица, уже украшенная к тому времени многими памятниками «царственных особ и знаменитых полководцев», как писал академик Я. Грот, указывая на то, что здесь вряд ли разрешат найти «достойное поэта достаточно открытое и почётное место». Несмотря на присутствие в комитете члена царской фамилии принца Ольденбургского, молчаливое неодобрение и сопротивление двора всей этой затеи явно чувствовалось. И тогда адмирал Ф. Матюшкин предложил установить его в Москве, где Александр Сергеевич родился и жил до 12-летнего возраста. Адмирал говорил, что «постановка памятника Пушкину в Москве, где беспрестанно толпятся, сменяясь, уроженцы всех стран России, особенно была способна придать ему значение вполне народного достояния». Это предложение было принято 20 марта 1871 года.

Между тем ещё до избрания Москвы местом для памятника Пушкину и до объявления конкурса появились и другие проекты будущего памятника. В частности, горячо откликнулся на предложение увековечить память Пушкина скульптор Н.С. Пименов. Он изобразил Пушкина на высокой скале со сложенными на груди руками в позе, которая напоминает позу поэта на картине-портрете О. Кипренского. Несколько ниже статуи поэта летящий Гений держал в правой руке раскрытый свиток с текстом оды «Памятник», а в левой — венок. С противоположной стороны на скале была укреплена доска с названиями наиболее известных произведений поэта, украшенная лавровой гирляндой. У основания скалы стоял человек, вырубающий на скале надпись «Пушкину — Россия», причём черты его лица напоминали портрет самого скульптора. Чуть выше восседали ещё несколько фигур с атрибутами искусств в руках. С трёх сторон памятника должны были бить фонтаны. Как видим, и здесь аллегориям уделялось больше места, чем самому поэту.

Когда вопрос об установлении памятника в Москве был в принципе решён, статс-секретарь К.К. Грот отправился в бывшую столицу и здесь советовался о выборе места для памятника с тогдашним городским головой, с писателем И.С. Аксаковым, историком М.П. Погодиным, литератором и издателем газеты «Московские ведомости» М.Н. Катковым и некоторыми другими литераторами, учёными и официальными лицами. Тогда же, в конце 1871 года, и было назначено на выбор два места для памятника — либо край Тверского бульвара против Страстного монастыря, либо «новообразованный в то время сквер при Страстном бульваре», т.е. перед зданием монастыря. Забегая вперёд, можно сказать, что Опекушин предпочитал второе из этих мест, поскольку здесь Пушкин стоял бы лицом к солнцу и лучше бы воспринимался. Он и проектировал памятник в расчёте на это место, надеясь, что удастся убелить в его преимуществе, несмотря на то что московским генерал-губернатором князем В.А. Долгоруким одобрен был первый участок — край Тверского бульвара. Это место было выбрано по настоянию московского духовенства, считавшего, что достоинство Страстного монастыря умалится, если впереди него и спиной к нему будет стоять памятник Пушкину.

После решения о месте в середине 1872 года был объявлен 8-месячный конкурс на проект памятника.

Сообщение об этом конкурсе взволновало Опекушина, с детства любившего стихи великого поэта.

Опекушин выставил на конкурс две модели, отличавшиеся от других предложений не по существу, а лишь гораздо более тщательной и выразительной лепкой. В одной из них Пушкин с гораздо скрещёнными на груди руками в необычном, длинном одеянии стоял на четырёхгранной пирамиде, окружённый группами героев его произведений — «Бориса Годунова», «Сказки о рыбаке и рыбке», «Полтавы». В другой модели поэт тоже стоял на усечённом пьедестале, напоминающем обелиск, по которому вились гирлянды, и примерно на половине его высоты была прикреплена фигура Музы.

Выставка проектов, проходившая в зале Петербургского опекунского совета, наконец, закрылась. Жюри не сочло возможным ни одному из проектов присудить первую премию. Поощрительные же премии получили модели, авторами которых при вскрытии конвертов и расшифровке девизов оказались скульпторы А.Р. Бок, П.П. Забелло, Е.М. Ильенко, А.М. Опекушин и И.Н. Шредер. Было решено провести ещё один конкурс в следующем, 1874 году.

Александр Опекушин вновь погрузился в работу. Снова — десятки рисунков и моделей. Но, как и на первом конкурсе, сам ваятель не мог остановиться на каком-либо одном решении. То ему представлялось, что лучше изобразить Пушкина идущим, ибо известно, что он очень любил ходить пешком и его нередко встречали в самых неожиданных местах города. То он изображал поэта, сидящего на скале, то ставил на простой постамент, со сложенными на груди руками. Ещё во время первого конкурса «Гражданин», выделив его модели, отмечал, что всё же, «к сожалению, им недостаёт одного — строгости стиля». Скульптор как-то не мог заставить свою богатую фантазию выбрать один основной замысел и разрабатывать его более углублённо и детально. Он вновь представил на конкурс четыре проекта под девизом «Скульптор».

Мнения критиков о том, следует ли создавать памятник как однофигурную статую или же украсить ещё аллегорическими изображениями и сценами из произведений поэта, тоже были разноречивы. Всё жюри признало и премировало на равных основаниях (но не первой премией) лишь двух скульпторов — П.П. Забелло и А.М. Опекушина. Им надлежало теперь уже вступить в соревнования между собой и участвовать в третьем конкурсе.

Совершенно неожиданно на третий конкурс представили свои модели И.Н. Шредер и М.М. Антокольский. Проект Шредера изображал многоступенчатый пьедестал, наверху которого в несколько подчёркнутой театральной, «вдохновенной» позе стоял Пушкин с гусиным пером в руке. На пьедестале были размещены и многочисленные герои поэм, стихотворений Пушкина, барельефы.

У Антокольского на вершине скалы или утёса была установлена фундаментальная скамейка, на которой в спокойной и несколько задумчиво-грустной позе, наклонив голову, сидел Пушкин. К нему вели вырубленная в скале лестница, огороженная тонкими металлическими перилами. По ней в печальной процессии, держась или за перила, или за стену утёса, вереницей поднимался к поэту с добрый десяток его героев — старик рыбак, Борис Годунов, Русалка, Мазепа, Гринёв и т.д.

Однако большинство художников и критиков отнеслись к этому проекту Антокольского отрицательно.

К третьему конкурсу Опекушин готовился самозабвенно. Он значительно пересмотрел свои прежние установки, поняв, что они слишком шли в русле общих, характерных для тех лет воззрений скульпторов, которые стремились к дешёвой аллегории и иллюстративности, к «рассказу», а не показу.

В русской культуре эта тенденция была ещё достаточно сильна. Опекушин нашёл в себе смелость от неё отказаться.

Опекушин представил Комитету окончательную модель в масштабе половины будущей статуи и сделал в ней необходимые поправки по замечаниям членов комитета и комиссии. Несмотря на это, его обязали и натурную модель, с которой уже снимались формы для отливки, также показать представителям комитета. Александр Михайлович выполнил и это требование и даже вновь внёс некоторые улучшающие изменения в уже большую (4,40 м) модель, предназначенную для отправки на литейный завод. И лишь когда комитет договорился о заказе на изготовление бронзовой статуи с бронзолитейным петербургским заводом англичанина Кохуна, скульптор вздохнул более свободно.

Но здесь подоспели новые заботы — следовало разработать вместе с архитектором Богомоловым бронзовые детали постамента, тумбы у его подножия, лавровые гирлянды, чугунные фонари, выбрать подходящего цвета гранит. Сам постамент решили делать из гранита двух цветов: тёмно-красного и тёмно-серого. В это время уже окончательно выяснилось, что духовные власти Страстного монастыря категорически возражают против постановки памятника на правой стороне Тверской спиной к монастырскому комплексу, хотя памятник здесь лучше бы освещался и фигура поэта, обращённая лицом к солнцу, приобретала более гордый и независимый вид — он как будто бы наклоном головы приветствовал дневное светило, а не склонил её под тяжестью собственных грустных дум.

К весне 1880 года все работы по сооружению памятника были закончены.

То, что памятник Пушкину — фактически народный памятник — после 20-летних проволочек был наконец создан и даже близок к открытию, вызвало определённый общественный подъём, особенно в среде разночинной интеллигенции.

Вокруг памятника сооружались специальные деревянные помосты для депутации. «Окна домов, окружающих площадь, — писал Достоевский жене, — отдаются внаём по 50 рублей за окно. Кругом устраиваются деревянные эстрады для публики тоже за непомерную цену».

Наконец, 5 июня 1880 года начались официальные торжества, длившиеся несколько дней. Но не только московскими торжествами было отмечено воздвижение памятника Пушкину. Это был национальный праздник. Почти все газеты написали о торжественном открытии памятника Пушкину в Москве.