Деймон Раньян некогда написал: «Примерно 95 процентов всей спортивной традиции является чистым вымыслом. Враньем, если угодно. Однако безвредным враньем. Кого, к черту, интересует, насколько исказился спортивный факт по прошествии многих лет?»

Но эти «выдумки», «вранье» или просто старые добрые мифы имеют хождение в стране и предоставляют материал для рассказчиков. И нет спортсмена, жизнь которого предоставила бы писателям более широкое поле, чем Бронко Нагурски. В соответствии с одной из историй тренер команды Университета Миннесоты спросил его о том, на какой позиции он играет. И получил ответ: «На всех». Так было и на самом деле, он блистал у конца поля, в задержке и полной защите, вполне уместным образом став единственным игроком, попавшим в список лучших игроков Америки в одном году одновременно на двух различных позициях: задерживающего и фулбека.

О том, как он попал в Университет Миннесоты, повествует другая история, которую часто рассказывают на банкетах и подобных им мероприятиях. История эта гласит, что тренер Миннесоты Док Спирс, находившийся в селекционной поездке, решил справиться о дороге у ходившего за плугом молодого человека. Пока Спирс рассматривал мускулатуру парня — само собой Нагурски, — тот вынул из земли свою соху и указал ею в нужную сторону. (В последующие годы сам Нагурски внес в текст красивую правку, когда, услышав весь рассказ, спросил: «Надеюсь, я был в поле без лошадей?»)

Так или иначе, очевидно одно: Бронко Нагурски был фигурой мифологического плана. И потому все, что рассказывают о нем, может быть правдой лишь наполовину. Единственный вопрос заключается в другом: на какую именно?

Вот что можно сказать точно: Нагурски был внушительного роста — шесть футов и два дюйма и весил 226 фунтов. В соответствии с описанием, оставленным нам Джорджем Халасом: «И все его тело — все — было мышцей, кожей и костью. На нем не было и унции жира. Я видел многих людей, но подобного сложения не было ни у кого».

Являясь воплощением мощи, Нагурски бегал с живостью сельского работника — ноги расставлены, на лице написано «посторонним вход воспрещен», а руки скорее способны разорвать мяч, чем уступить его соперникам.

Но как бы ни бегал Нагурски, истинную славу ему принесла блокировка. В те годы откровенно драчливого футбола, когда три ярда и толпа тел были нормальным явлением, Нагурски умел пробить себе дорогу в этом первобытном лесу. Один из неудачливых соперников, лишившийся сознания после столкновения с Нагурски, очнулся и увидел над собой тренера, спрашивавшего, все ли с ним в порядке. «Все в порядке», — ответил игрок. А потом, посмотрев на трибуны стадиона Миннесоты, он спросил: «Но как все эти люди успели подняться обратно на трибуны?»

Проблистав в Миннесоте три года, в 1930 году Нагурски перешел к «Чикагским Медведям» за королевские деньги — 5000 долларов в год, считая бумажками Гувера. Появление в рядах команды лучшего силового раннера лиги сказалось на «Медведях» почти немедленно — и на их противниках тоже. Один из них, Эрни Неверс, описал впечатления человека, попытавшегося остановить Нагурски: «Останавливать его было все равно что пытаться остановить грузовой поезд, катящий под горку». Еще один из соперников, Бенни Фридман, вспоминал: «Я оказался на его пути, когда он прорвался сквозь линию защиты, но теперь от гола отделял его только я сам. Словом, это было, как если стрелочник попытался остановить паровоз голыми руками». Еще один, Стив Оуэн, сказал: «Для Нагурски сдерживающие его — все равно что мухи на лошадином крупе — шкуру свербит, но не более того».

Во встрече с «Портсмутскими Спартанцами», состоявшейся в 1933 году, Нагурски принял мяч на питчауте за считанные секунды до конца игры. Прогромыхав к концу поля, Нагурски разбросал таклеров Портсмута, словно соломинки. Пробиваясь к боковой линии, он стряхнул с себя нескольких сдерживавших, повисших на нем, словно пиявки. К тому мгновению, когда он добрался до голевой линии, Нагурски набрал такую инерцию, что, проскочив линию, врезался в кирпичную стенку. Она-то и остановила его. Утверждают, что, очнувшись, он сказал: «А этот последний парень крепко врезал мне».

В 1934 году он сделался блокирующим защитником и возглавил защиту, обеспечивавшую рывки крохотного Битти Фезерса, первым из защитников НФЛ пробежавшего тысячу ярдов, — «причем около девяти сотен из них под боком у Нагурски», вспоминал комментатор Джек Брикхауз. В том же самом году Дик Ричардс, владелец «Детройтских Львов», лично видевший в том сезоне, как Нагурски дважды растоптал его команду, подвернувшуюся под лапы «Медведей» с идеальным счетом 13:0, обедая за одним столом с Бронко, сказал: «Нагурски, я готов дать вам десять тысяч долларов только за то, чтобы вы убрались из лиги. Понимаете? Я не намереваюсь перекупать ваш контракт. Я просто не хочу, чтобы вы губили моих футболистов».

В 1937 году он успешно сочетал игру в футбол с карьерой борца. Однажды за три недели он провел восемь борцовских поединков на пути из Ванкувера в Филадельфию, одновременно сыграв пять игр за «Медведей». В 1938 году, потребовав дополнительные 1000 долларов у Халаса и не получив их, он прекратил выступления и занялся борьбой, но вернулся в 1943 году и привел «Медведей» к новой победе в чемпионате НФЛ, блистая в качестве задерживающего, линейного защитника и полного защитника.

Грантленд Райс, отмечая, что многие называют Нагурски величайшим футболистом всех времен, писал: «Он был звездой на краю поля, блестящим сдерживающим и сокрушающим своей мощью защитником, умеющим пасовать. На мой взгляд, одиннадцать Нагурски были способны победить одиннадцать Грейнджей или одиннадцать Торпов». Но это утверждение невозможно проверить.