«Я не знаю ни одного
человека на свете, который может сказать что-нибудь плохое о Джекки», — сказал
Фред Томпсон, выполнявший обязанности помощника тренера женской
легкоатлетической команды на Олимпийских играх 1988 года. Валери Бриско, давняя
подружка Джойнер-Керси и трехкратная олимпийская чемпионка добавила: «После
Олимпиады (1984), когда мне пришлось тяжко, Джекки всегда присылала мне
подбадривающие открытки и письма».
Такая доброта была
выкована в кузнице ее души в раннем возрасте матерью, хотевшей для дочери того,
чего у нее самой никогда не было. Названная Жаклин — в честь первой леди
Соединенных Штатов — заботами собственной бабушки, которая не сомневалась в том
что «однажды эта девочка станет первой леди в каком-нибудь деле», молодая
Джекки получила в свои руки моральный компас, настроенный матерью на верный
курс: следует всегда быть доброй с людьми и знать, что одна-единственная ошибка
может иметь сокрушительные последствия.
Первое было несложно — в
отличие от последнего. Особенно в городке Ист-Сент-Луис, Иллинойс.
Бездействующие фабрики, обветшавшие дома, загруженные склады. Ист-Сент-Луис не
был городом настоящего и в еще меньшей степени будущего, и главным ощущавшимся
в нем стремлением было стремление покориться давлению улицы, где одних
испорченных детей до бесконечности сменяют другие, где нужно отойти на пять
кварталов, чтобы убраться подальше от места преступления. В раннем возрасте
Джекки вместе с братом Элом, олимпийским чемпионом 1984 года в тройном прыжке
решили что «когда-нибудь мы сделаем это — мы победим». И они решили выбрать
спорт.
Юная Джекки сперва
посвятила свое свободное время таким подобающим молодой особе занятиям, как
современные танцы и группа скандирования. Потом, в возрасте девяти лет, она
поступила в легкоатлетическую команду в местном рекреационном центре. Однако,
хотя специализировалась она на беге в четверть мили, любимым видом ее являлись
прыжки в длину. «Когда я начала заниматься легкой атлетикой, никто не хотел,
чтобы я прыгала, — вспоминала она. — Я зарекомендовала себя в беге, и мои
тренеры хотели, чтобы бег оставался моим единственным делом. Прыгуньей я стала
едва ли не случайно. Тренер ждал, пока одна из девушек соберется для прыжка, и
я просто разбежалась и прыгнула. Он был удивлен тем, насколько далеко я
улетела. И с тех пор меня стали считать прыгуньей в длину». Тут она добавила:
«В известной мере, я по-прежнему бунтую и хочу делать именно то, чего мне
когда-то не разрешали».
Но этой бунтарке пришлось
смириться, столкнувшись с еще более строгими правилами поведения,
установленными ее матерью. «В десять или двенадцать лет я была горячей и
быстрой предводительницей группы скандирования, — вспоминала она в интервью,
данном «Спортс Иллюстрэйтед». — Но моя мать сказала голосом, не допускающим
возражений, что я не буду водиться с ребятами до тех пор, пока мне не
исполнится (тут она сделала паузу, чтобы подчеркнуть сокрушительную
окончательность такого решения)… восемнадцать лет! И тогда я бросилась (опять
пауза, пусть гадают: под поезд? в реку?) в спорт и учебу».
Вот так Джекки погрузилась
в спорт. Всем сердцем. В волейболе она была капитаном команды. В баскетболе в
среднем набирала 21 очко и делала 14 подборов за игру, три раза была отмечена
по штату и два раза по Америке. В выпускном классе она привела свою команду
«Тигрицы» к победному результату 52,8 очка за игру и к титулу чемпионки штата.
Однако невообразимых высот
она достигла в легкой атлетике. В тринадцать лет она прыгала на 17 футов (5,2
м). В четырнадцать принимала участие в юношеском олимпийском пятиборье, выиграв
четыре вида. Своей юниорской весной она прыгнула в длину, установив рекорд
штата Иллинойс — 20 футов 7 1/21/4 дюйма (6,82 м).
Ну а для комплекта она стала чемпионкой штата на дистанции 400 метров. дюйма (6,29 м), и
довела его потом до 22 футов 4
Удостоившись почитания в
качестве величайшей спортсменки в истории школы, Джекки могла подумать, что
исполнила желание стать первой. Но лучшее было еще впереди.
Закончив Линкольнскую
среднюю школу, Джекки упаковала свои сумки — а вместе с ними и таланты — и
перебралась по возможности подальше от материнского абсолютизма — в
Калифорнийский университет, Лос-Анджелес. Достигнув восемнадцати лет, она
«более не волновалась по поводу мужчин, тряпок и вечеринок». Кризис миновал.
Но теперь ей предстоял
кризис настоящий. Хотя она правильно разложила свои карты, вмешавшаяся судьба
припасла для нее крапленую — к тому же с самого низа колоды. В самой середине
ее первого студенческого года, в январе 1981-го, случилось непостижимое. Ее
мать в возрасте тридцати восьми лет была сражена редкой формой менингита и
теперь лежала в коме. Вызванные домой дети, Джекки и ее брат Эл, посмотрели на
мать, помолились и попросили врачей отключить аппарат искусственного дыхания.
Через два часа мать их скончалась. Джой Даккетт Кейн так написала в журнале
«Эссенс»: «Убитая горем семья погрузилась в состояние шока. Похороны прошли
самым жутким образом. Одна из дочерей потеряла сознание, с другой случился
припадок, сын едва мог говорить. Лишь старшая из дочерей, Джекки, оставалась
спокойной и не плакала во время похорон и после них». «Я ощущала себя прочным
звеном, — вспоминает теперь Джекки Джойнер-Керси. — Если я вернусь к занятиям и
займусь тем, что мне положено делать, все поймут. Джекки вернулась к своим
собственным делам, значит, и нам пора вставать и перестать плакать. Мне
казалось, что все ждут примера именно от меня».
Джекки вернулась в
Калифорнийский университет: начинать с прежнего места, возобновить занятия
науками, баскетболом и легкой атлетикой. Но теперь, когда рухнула опора ее
стойкости, дрогнула и ее жизненная хватка. И Боб Керси, помощник тренера по
легкой атлетике, предложил ей свое плечо.
Керси приехал в
Калифорнийский университет на должность помощника тренера в 1980 году, за
несколько месяцев до кончины матери Джекки. Керси, также потерявший свою мать в
восемнадцатилетнем возрасте, предложил помощь Джекки, которой нужно было
выговорить свое горе.
Керси помог Джекки не
только в этом. Тренировавший женскую спринтерскую команду Керси «понял, что по
кампусу расхаживает талант, которого никто не замечает». Поскольку к его
предложениям никто не прислушивался, Керси отправился к директору по спортивным
делам с предложением, на которое нельзя было ответить отказом. Керси, по
собственному описанию «человек жестокий», как всегда облек свое предложение в
форму ультиматума: «Либо я тренирую ее в барьерном беге, прыжках в длину и
многоборьях, либо умываю руки, так как расходовать ее таланты таким же, что и
теперь, образом, значит, попусту растрачивать их».
Джекки сперва уперлась в
землю копытцами, не желая отказываться от баскетбола и возлюбленных прыжков в
длину. Но невзирая на сопротивление, она постепенно согласилась с Керси и
усердно занялась пятиборьем и семиборьем.
Оттачивая ее скорость и
прыжок, шлифуя броски и умение преодолевать барьеры, Керси видел не только
прогресс, он видел в этой девушке способность стать рекордсменкой мира. Однако
время столь дальних помыслов еще не пришло. Дело в том, что, хотя Джекки прошла
отбор и попала на чемпионат мира 1983 года, в Хельсинки ей пришлось сняться с
соревнований в первый же день, так как боль впилась в ее ногу, после того как
она потянула сухожилие. Потом в Олимпийском Лос-Анджелесе 1984 года она прыгала
неважно и проиграла семиборье, уступив в борьбе за золото всего пять очков
(6390 — 6385) Глинис Нанн из Австралии.
Но 1986-й стал годом
Джекки Джойнер — или, точнее, Джекки Джойнер-Керси, потому что в январе того
года она вышла замуж за Боба. Отношения их складывались просто, вне стадиона он
был ей мужем, а на стадионе — тренером. Комбинация оказалась работоспособной,
что доказали ее результаты в том самом году. 7 июля на Играх доброй воли в
Москве Джекки первой из женщин превысила в семиборье отметку 7000, поставив
новый мировой рекорд — 7148 очков. И уже 2 августа, всего двадцать шесть дней
спустя, превысила его на 10 очков на Спортивном фестивале в Хьюстоне.
Начиная с этого мгновения,
она почти не знала поражений, в непринужденной манере побеждая в семиборье в
соревновании за соревнованием, и в частности, выиграв олимпийское золото
Сеульских игр 1988 года с новым мировым и олимпийским рекордом в 7291 очко.
Пять дней спустя она победила в прыжках в длину с новым олимпийским рекордом в
24 фута 3 1/2 дюйма (748 см), причем победительница
в многоборье впервые за шестьдесят четыре года сумела выиграть золото и в
другом виде программы. Второе олимпийское золото в семиборье пришло к ней в
1992 году в Барселоне и было завоевано с результатом 7044 очка, к нему
присоединилась золотая медаль чемпионки мира 1993 года. Если учесть, что в ее
репертуаре значились еще и бег на 400 метров и 60 метров с барьерами, вы
поймете, что имеете дело с особой, вполне законным образом претендовавшей на
титул, некогда принадлежавший Бейб Дидриксон Захариас, — звание «Величайшая
спортсменка мира».
Ее победные достижения
были увенчаны внушительным количеством призов, которого хватило бы, наверное, и
для того, чтобы открыть собственную «трофейную» лавку, поскольку она
становилась обладательницей всего, что только есть на свете, — начиная от кубка
Бродерика через приз лучшего спортсмена года, вручаемый «Ассошиэйтед Пресс», и
до престижного «Приза Салливана». Но Джекки завоевала и нечто куда более
важное, чем обыкновенные спортивные награды: она заслужила восхищение и
благодарность всех знатоков спорта своими неизмеримыми трудами за пределами
стадиона. Руководствуясь в качестве принципа собственными словами: «Я верю в
то, что олимпийский чемпион должен отдавать свой долг молодежи и обществу»,
Джекки Джойнер-Керси отдала несчетные часы своему Ист-Сент-Луису, родному
городу, пожертвовав часть своих призовых денег Фонду своего собственного имени,
действующему в этом городе. Брюс Дженнер называет это стройное (179 см и 68 кг)
чудо «величайшим среди многоборцев, как мужчин, так и женщин». Билл Косби
полностью соглашается с ним, называя Джекки Джойнер-Керси «лучшей спортсменкой
мира среди всех спортсменов вне зависимости от пола». А муж Боб, имея в виду
многочисленные заслуги жены и на стадионе и вне его, утверждает: «Точка еще не
поставлена». И это очень приятно слышать.