Представьте себе, если
хотите, человека вечно недовольного, нахмуренного и насупленного,
скривившегося, словно он только что проглотил какую-то гадость, язык выставлен
изо рта, глаза просительно воздеты к небу, руки терзают живот на каждом
вымученном шагу, и можете сказать себе, что увидели столь редкий образчик
человеческой природы, как Эмиль Затопек.
Он бежал по дистанции, как
написал один из обозревателей, «словно человек, терзаемый внутренними
демонами». Его стиль, особенно потрясавший зрительский нерв, как будто должен
был продемонстрировать, что Затопек умирал на каждом шагу. Как написал один из
обозревателей, он напоминал «человека, сердце которого пронзили кинжалом».
Однако достижения Затопека
были еще более удивительными, чем его стиль.
Затопек начал бегать — и
гримасничать — на стадионах родной Чехословакии в достаточно зрелом возрасте —
девятнадцати лет. В своем самом первом забеге на соревнованиях — на 1400 метров
он финишировал с ничем не примечательным временем 4 минуты 24,6 секунды. Через
несколько месяцев кованые сапоги зашагали по земле его родного отечества, и
Затопек сменил шиповки на армейские сапоги, вступив в Чешскую армию, чтобы
защитить свою страну от орд немецких захватчиков. Во время войны Затопек
продолжал тренироваться, пробегая по утрам по меньшей мере десять миль, топая
тяжелыми армейскими сапогами. А иногда и ночью — в тех же сапогах и с
фонариком.
После войны, в 1945 году,
Затопек решил доказать, что не тратил времени даром и проехал примерно три
сотни миль на велосипеде из Праги в Берлин, пригласив себя самого на матч
союзных войск по легкой атлетике. Ему велели топать восвояси и не пачкать чужие
полотенца, но Затопек остался и победил на дистанции.
Его появление на
международной арене состоялось в 1948 году на Лондонских Олимпийских играх, где
он победил на дистанции 10000 метров спустя всего два месяца после своего
первого выступления на ней и финишировал всего в полутора метрах за спиной
победителя на дистанции 5000 метров на залитой дождем беговой дорожке. После
этого соревнования началось его победное шествие по стадионам континента, почти
всегда с рекордным временем на дистанциях от 5000 до 30000 метров.
А потом были Олимпийские
игры 1952 года в Хельсинки, давшие миру самое выдающееся выступление бегуна во
всей истории легкой атлетики.
Затопек начал свою серию с
победы на 10000 метров, побив сразу два олимпийских рекорда — скорости и
драматичности, измотав своих соперников, он выиграл у них примерно 100 ярдов.
Три дня спустя Затопек
попытался установить дубль на стайерских дистанциях, не покорявшийся ни одному
олимпийскому божку после финна Ханнеса Колемайнена, который выиграл золото на
5000 и 10000 метров еще в 1912 году. Обладая достаточной для этого силой и
возможностями, Затопек решил развлечься во время предварительных забегов.
Во-первых, видели, как он переговаривался с другими бегунами на последних
кругах дистанции, причем вел, так сказать, живой монолог, во-вторых, когда
становилось ясно, кто из остальных бегунов пройдет в следующий круг, он
замедлял бег и позволял остальным четверым победителям обогнать себя — ну прямо
коп, регулирующий дорожное движение.
Однако финальный забег
оказался куда более серьезным мероприятием не только для Затопека, но и для
всего мирового спорта. Так во всяком случае казалось. Одна из парижских газет
вышла с заголовком: «Финал на 5000 метров? Он станет атомной бомбой Игр!»
Бегуны, собравшиеся на
стартовой линии, успели добиться немалых достижений в настоящем и прошлом и им
предстояло еще многого достичь в будущем. На беговой дорожке собралось едва ли
не рекордное скопление талантов во всей олимпийской истории. С самого начала
Затопек вместе с фаворитом из Германии Хербертом Шаде; франко-алжирцем Аленом
Мимуном; Крисом Чатевеем, который впоследствии прославится как «кролик» Роджера
Баннистера; и англичанином Гордоном Пири оторвались от группы, с полным
безразличием к судьбе всех остальных. Круг сменялся кругом, лидерство в
рыцарственной манере переходило от одного бегуна к другому, и уже казалось, что
победить может любой из пятерых.
Колокол перед последним
кругом прозвучал словно пушечный выстрел приступающей к сражению армии, и
Затопек, с таким выражением на лице, словно боги уже успели крепко насолить
ему, а теперь наконец собрались уничтожить, выдвинулся на первое место. Его
примеру последовал Шаде. Потом на противоположной от финиша прямой сделал свой
ход Чатевей, вышедший вперед и опередивший наседавших ему на пятки Мимуна и
Шаде, отодвинув Затопека на четвертое место. На последней кривой Затопек,
внешне являя собой самого утомленного, несчастного и негодующего на судьбу
бегуна, понесся, в соответствии со словами одного из обозревателей, «как если
бы ему в каждую шиповку подложили по скорпиону». Его красная майка раскачивалась
пока за спинами остальных. Но каждый вымученный шаг выдвигал его вперед и
наконец принес победу с отрывом в пять ярдов от финишировавшего вторым Мимуна и
олимпийским рекордом 14:06,6.
Результат этот был и
рекордом Чехословакии, и, можно сказать, дважды рекордом. С Олимпийских игр
1912 года никто не побеждал сразу на 5000 и 10000 метров. Теперь Эмилю Затопеку
принадлежал дубль на обеих дистанциях, причем в обоих случаях с олимпийскими
рекордами. Но он еще не закончил своих выступлений — ему предстояло добиться
еще многого.
И даже очень многого. В
тот же самый день, когда Затопек победил на дистанции 5000 метров, его жена
Дана Затопкова завоевала золотую медаль в метании копья. С улыбкой на
обветренной физиономии Затопек молвил: «В настоящее время личный зачет в
Олимпийских играх семейства Затопеков составляет 2:1. Результат слишком шаткий.
И чтобы сохранить свой престиж, я попытаюсь улучшить его в соревновании
марафонцев». Однако на победу его рассчитывать всерьез не приходилось, так как
Затопек никогда не бегал эту дистанцию.
Однако Затопек просто все
хорошо просчитал, когда попытался посягнуть на беспрецедентный «хет-трик».
Привыкнув к традиционным дистанциям, Затопек не смущался отсутствием или
наличием публики; его тревожила только возможность существования таких
стратегий бега, о которых он не знал, поскольку воды сии оставались для него
неведомыми. Всегда интересным образом толковавший свой бег и соперников,
Затопек решил следовать манере бегуна, которого он считал фаворитом, Джима
Петерса из Великобритании, всего лишь за шесть недель до того показавшего
лучший результат во всей истории марафона. Отыскав номер Петерса в утренних
газетах, Затопек нашел его на стартовой линии, выделив из основного состава
марафонцев, и представился. А потом держался за ним, словно хвост за кометой,
поскольку Петерс с самого начала взял рекордную скорость.
Через шестнадцать миль
Затопек, бежавший локоть к локтю с Петерсом, вывалив на щеку язык, повернулся к
сопернику и спросил: «А не прибавить ли нам?» Взволнованный неожиданным
соперничеством, Петерс смог лишь ответить: «Действительно стоит», и, изображая
свежесть, прибавил шагу. Но ухмылявшийся Затопек оставался возле его плеча,
ехидно спрашивая: «А нельзя ли еще быстрее?» Наконец после двадцати миль
Петерс, ноги которого начинала сводить судорога, не смог более держаться
вровень с Затопеком и отстал. Продолжая бег с прежней мрачной гримасой на лице,
Затопек сумел сохранить скорость и вбежал на стадион, намного опередив своих
преследователей. Заметившая появление бегуна на дорожке огромная толпа
разразилась приветственными криками: «За-то-пек, За-то-пек», когда летучий чех
закончил последний круг марафона с рекордным временем еще до того, как
преследовавшие его бегуны сумели вбежать на стадион. Герой Игр 1952 года уже
раздавал автографы, когда пришедший вторым Рейнальдо Горно из Аргентины пересек
линию финиша. И кто же приветствовал его на финишной отметке долькой апельсина?
Конечно же Эмиль Затопек.
Совершив сей неслыханный
«хет-трик» на стайерских дистанциях, Эмиль Затопек поставил себя в ряд
величайших спортсменов всех времен, сделавшись одновременно, по словам самого
Роджера Баннистера, первым в мире человеком, пробежавшим милю менее чем за
четыре минуты, «величайшим атлетом послевоенного мира» — и среди хмурых, и
среди жизнерадостных спортсменов.
