Гитлеровская и другие разведки разрабатывали планы по покушению на Сталина, полагая, что устранение Верховного Главнокомандующего нанесет Советскому Союзу серьезный политический ущерб и повлияет на ход войны. Всевластному «красному вождю» в военное время угрожала серьезная опасность.

Спецслужбы Третьего рейха подготовили несколько агентов. Засылаемые в Москву германские террористы, как выяснилось позже, имели задание ликвидировать Сталина и других членов Государственного комитета обороны (ГКО) на пути следования в Кремль или из него. Агенты располагали описаниями автомашин, которыми пользовались члены ГКО, а также маршрутами их следования.

Разумеется, в Москве по всем маршрутам днем и ночью патрулировали одетые в штатское лучшие агенты наружного наблюдения, особенно по Арбату и далее по Кутузовскому проспекту – до дачи Сталина в Кунцево. Кроме того, в домах по этим и другим улицам дежурили наблюдатели, которые имели связь со штабом и снайперами, размещенными на крышах. Причем все это делалось скрытно.

Позже выяснилось, что предполагалось совершить нападение и на саму дачу, где по вечерам собирались члены Политбюро и ГКО. Но и здесь противник был обречен на неуспех. Этот район леса в Кунцево прикрывался с воздуха истребительной авиацией, базировавшейся на Внуковском и Кубинском аэродромах. Кроме того, на том месте, где сегодня раскинулся новый жилой массив Крылатское, размещались батареи зенитной артиллерии. А в самые трудные дни обороны Москвы дачу Верховного на случай прорыва наземного противника или высадки десанта прикрывали танковые подразделения.

То, что немцы готовились устранить Сталина, удивления не вызывает. Гораздо менее известно, что к уничтожению советского руководителя готовились и в милитаристской Японии. Эту проблему пришлось тщательно изучать ветерану дипломатической службы Анатолию Николаеву, сотруднику советской части Международного военного трибунала для Дальнего Востока, работавшему в Токио. Как рассказывал уже в наши дни Анатолий Николаевич, во время рассмотрения раздела обвинения «Агрессия Японии против Советского Союза» были предоставлены веские доказательства того, что японская разведка не только проводила подрывную и диверсионную деятельность против СССР, но и готовила спецоперацию по убийству Сталина. Многие годы об этом у нас просто было не принято говорить.

Сегодня только узкому кругу специалистов известны данные, что к террористическому акту против Сталина японские спецслужбы намеревались привлечь перебежчика Люшкова. Незадолго до пограничного конфликта у озера Хасан 13 июня 1938 года в Маньчжурию сбежал начальник управления НКВД по Дальнему Востоку Генрих Люшков, который был одним из доверенных лиц руководителей НКВД Ежова и Агранова, участвовал в следствии по делам об убийстве Кирова и «заговоров» против Сталина.

Люшков все, что знал, раскрыл японскому генштабу. В частности, он сообщил о работе глубоко законспирированной группы военных разведчиков. (Это была группа Рихарда Зорге. К счастью, предатель не знал его имени и, таким образом, не дал возможности спецслужбам арестовать разведчика.) Кроме того, Люшков поведал о дезинформационных мероприятиях Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии, о дислокации и планах ее частей.

В книге «Покушение на Сталина» японский автор Хияма ссылается на оценку Коидзуми Коитиро, офицера 5‑го отдела генштаба императорской армии: «Сведения, которые сообщил Люшков, были для нас исключительно ценными…» Тем не менее в Токио отказались от кандидатуры Люшкова как исполнителя террористической акции против Сталина. Очевидно, потому, что он был довольно известной фигурой, и его непременно бы узнали.

Еще в 1929 году на совещании японских военных атташе, созванном в Берлине, обсуждались методы диверсий, которые должны были проводиться из европейских стран в предполагаемой войне против СССР. На совещании наметили использовать находящихся за границей бывших белогвардейцев. При этом руководство японского генерального штаба особые надежды в подрывной деятельности против СССР связывало с руководителем русских белоэмигрантов в Маньчжурии атаманом Семеновым и главарем белогвардейской организации в Маньчжурии «Союза русских патриотов» Родзаевским. Кстати, по приговору военной коллегии Верховного суда СССР от 30 августа 1946 года они были казнены. На послевоенном Токийском процессе использовались их прижизненные письменные показания.

На упомянутом совещании японских военных атташе в Берлине также обсуждался вопрос о шпионаже против СССР, проводившемся разведывательными службами Токио за пределами Советского Союза. При этом особую активность в осуществлении программы подрывной и диверсионной деятельности против нашей страны проявлял генерал‑лейтенант Хироси Осима. В 1936–1938 годах он занимал должность военного атташе Японии в Германии, а в 1938–1939 годах и в 1941–1945 годах стал послом. При этом убедительным доказательством совместной подрывной деятельности спецслужб Берлина и Токио против Советского Союза был меморандум рейхсфюрера Гиммлера о встрече с послом Осимой в Берлине от 31 января 1939 года.

В документе говорится следующее: «Сегодня я посетил генерала Осиму… Мы обсудили заключение договора, благодаря которому треугольник Германия – Италия – Япония принял определенную твердую форму. Он сообщил мне также, что вместе с германским контршпионажем (абвер) осуществляет большую работу по разложению в России через Кавказ и Украину. Однако эта организация сможет стать эффективной только в случае войны». И далее: «Для этого ему (Осиме) удалось послать десять русских с бомбами через русскую границу. Эти русские имели приказ убить Сталина. Большое количество других русских, которых он также послал, были застрелены на границе…

Берлин, 31 января 1939 г.

Рейхсфюрер СС Гиммлер».

Сам Осима на Токийском процессе юлил, выкручивался, пытался запутать суд. Но с особым упорством генерал отрицал свои действия по подготовке убийства Сталина. И в то же время признал, что покушение на Верховного было делом весьма рискованным. Имеются данные, что Сталина намечалось убить на Кавказе – в Мацесте, где он принимал ванны. Его должны были расстрелять разрывными пулями. Эта операция считалась такой рискованной, что возвращение группы террористов даже планом не предусматривалось. Она получила название «Медведь».

Осуществить покушение должна была группа из шести членов эмигрантского «Союза русских патриотов». Их фамилии: Безыменский, Лебеденко, Малхак, Смирнов, Сурков и Зеленин. Они должны были перейти границу СССР и пробраться в Сочи. Сталин любил принимать в Мацесте лечебные ванны и в это время находился в ванной комнате один. Люшков в свое время был начальником Азовско‑Черноморского управления НКВД, знал весь ритуал «омовения» до тонкостей и разработал план покушения.

По ночам напор воды в ванный корпус уменьшали, уровень ее опускался, и можно было по водостоку добраться до подземного накопителя. Высота его около 3 метров. В углу в потолке имелся люк, который вел в кладовку, где хранились метлы, тряпки и прочее хозяйство уборщиков. Так можно было проникнуть в ванный корпус. В бойлерной работали двое техников, которых и должны были заменить террористы. В лагере в Чанчуне соорудили макет корпуса. Террористы учились обращаться с механизмами, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что техники вовсе не техники. После приезда Сталина двое, одетые в халаты техников, должны открыть люк и впустить остальных. Затем предполагалось уничтожить охрану и только потом убить Сталина. Все было продумано до мелочей. На репетициях в девяти случаях из десяти охрана не успевала среагировать.

В начале января 1939 года группа отплыла в Неаполь на пароходе «Азия‑мару». 17 января она уже была в Неаполе, 19 января в Стамбуле.

25 января террористы подошли к границе у селения Борчка. Однако когда боевики вошли в расселину, по которой предполагалось пробраться на территорию СССР, по ним ударил пулемет. Трое были убиты, остальные бежали. Японцы так и не установили причин провала. Однако к разгадке может подвести следующий факт.

Еще в Дайрене около отеля, где жила группа, задержали некоего китайца, у которого во время обыска нашли записку: «Следите за нами. Лео». Китайцу удалось бежать, и личность Лео так и не установили. Однако есть основания предполагать, что в группе был агент НКВД. По данным японского исследователя Хияма Есикаки, этим человеком был Борис Безыменский, переводчик МИДа в Маньчжоу‑Го. Вероятно, это тот самый Лео, которого так и не смог выдать перебежчик Люшков.

В том же 1939 году японцы предприняли попытку пронести на мавзолей мину замедленного действия, которую предполагалось взорвать 1 мая в 10 часов утра. Однако все тот же Лео предупредил чекистов, и вторая попытка также не удалась.

Предпринимались и технические меры обеспечения безопасности вождя. Предположим, что агентам спецслужб противника удалось подкараулить автомашины с государственными лидерами. Однако затем их ожидало бы разочарование. Правительственные машины ездили не поодиночке, а группой, причем при движении они часто меняли свое место в колонне. Автомобили, новейшие лимузины СССР того времени ЗиС‑101, не имели внешних отличительных признаков – все одного цвета. Так что определить, в какой из них вождь, а где охранники, было трудно.

Американский «паккард», в котором обычно ездил Сталин, имел бронированный корпус и пуленепробиваемые стекла. Кроме того, этот автомобиль в качестве защитного устройства имел систему распыления отравляющего газа. Его масса без пассажиров достигала 7 тонн. Такому «броненосцу» не страшны были ни выстрелы в упор из винтовки или автомата, ни ручные гранаты. Серьезно повлиять на движение личного авто Сталина мог только взрыв фугаса большой мощности или противотанковой мины, которые необходимо было тайно заложить на маршруте следования машины. Но сделать это в то время было просто невозможно.

В 1943 году на вооружении вермахта появилось новое противотанковое средство – реактивный ручной гранатомет калибра 82 мм, предшественник известного «фаустпатрона». С расстояния до 150 метров реактивная граната могла пробивать броню толщиной до 200 мм. Но к тому времени руки германской разведки и диверсионных служб были уже связаны – им так и не удалось совершить задуманное. Хотя несколько образцов этих гранатометов в том же году появились в Москве, но только как трофеи, которые были изучены в одной из лабораторий Военной артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского.

На Токийском суде генерал Осима себя виновным не признал. Такой матерый разведчик, как он, не мог так просто признаться. Нужны были очень веские факты, доказательства. Но в конце концов в результате кропотливейшей работы нашлись факты, подтверждающие виновность генерала. В их числе – свидетельства японских офицеров, письменные показания Семенова и Родзаевского, протокол допроса одного из главных немецких военных преступников – Гесса, другие документы. Конечно, собрать их было непросто. И вот почему.

2 сентября 1945 года Япония подписала акт о капитуляции. Бомбардировок в то время уже не было, но над Токио, словно гигантские свечи, неделями стояли огромные столбы дыма. Японцы старались уничтожить свои архивы, в том числе и разведки, чтобы замести следы военных преступлений. По всем министерствам и ведомствам спешно сжигалось огромное количество бумаг. Но все же обвинение располагало значительным числом найденных документов. Международный военный трибунал на их основе признал бывшего генерал‑лейтенанта императорской армии Осиму виновным и в приговоре записал: «Подсудимый Осима, находясь в Берлине, тайно занимался подрывной деятельностью, направленной против советского государства и его руководителей, обсуждая эти вопросы с Гиммлером».

Сегодня хорошо известны подробности операции «Длинный прыжок», разработанной немцами против участников Тегеранской конференции в конце 1943 года, поэтому не будем на ней останавливаться.

Очередную попытку немецкие спецслужбы предприняли в 1943 году, забросив в СССР двоих террористов, одним из которых был человек то ли по фамилии, то ли по кличке Шило.

Шило (он же Политов) родился в 1909 году в семье кулака. В 1932 году сумел сменить фамилию, став Петром Ивановичем Тавриным. В 1942 году был призван в армию, а 30 мая 1942 года, отправившись в разведку, перешел на сторону немцев. В июне 1943 года Таврин дал согласие работать на немецкую разведку. Вскоре сам оберштурмбаннфюрер СС Грейфе, начальник восточного отдела VI управления РСХА, предложил ему выполнить специальное задание особой важности.

Чтобы закрепить верность, Таврина отправили сначала в Псков, где заставили участвовать в карательных операциях, а потом в Ригу, где под руководством начальника команды «Цеппелин» майора Крауса он прошел курс подготовки. Кроме этого, террориста три раза инструктировал сам Скорцени. Его снабдили документами на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39‑й армии 1‑го Прибалтийского фронта, пятью советскими орденами и двумя медалями «За отвагу». Все было предусмотрено, включая даже специально отпечатанные выпуски газет «Правда» и «Известия», где в списках награжденных значился сначала капитан, а затем майор Таврин. Напарницей террориста отправлялась радистка Адамичева, которую снабдили документами на имя Лидии Яковлевны Шиловой, младшего лейтенанта, секретаря особого отдела дивизии. По легенде она была женой Таврина.

Добравшись до Москвы, «майор» должен был убить Сталина согласно одному из двух разработанных планов. Первый: выяснить маршрут автомобиля Сталина и обстрелять его бронебойными снарядами. Для этого специалисты из секретных лабораторий абвера разработали уникальное оружие «панцеркнакке» («прогрызающий броню»). Это короткоствольная безоткатная пушка калибра 30 мм. Снаряды ее были способны пробивать 45‑миллиметровую броню с расстояния до 300 метров. Пушка была компактной и крепилась ремнями к правой руке.

Кроме этого, террористы имели магнитную мину большой мощности с дистанционным взрывателем. Таврин должен был попытаться попасть на какое‑нибудь торжественное заседание правительства или на совещание армейского руководства с участием Сталина, где и осуществить теракт.

Но ничего не вышло. Первое сообщение о предполагаемой операции поступило… от портного из Риги, работавшего на нашу разведку. К нему обратился некий человек со странным заказом: ему требовалось кожаное пальто по советской моде с очень большими карманами и расширенным правым рукавом (для «панцеркнакке»). Так что Таврина взяли под наблюдение еще в Риге.

В ночь с 4 на 5 сентября Таврина на специальном самолете «Арадо‑332», который мог садиться практически где угодно, перебросили через линию фронта. Однако и тут было не все ладно. Чтобы обеспечить посадку самолета, предварительно на нашу территорию была выброшена аэродромная команда. Ее‑то как раз и переловили смершевцы. На допросе аэродромщики раскололись и рассказали все, что знали. Началась игра. Самолету дали «добро» и стали ждать гостей. И снова вмешался случай. На подлете «Арадо» был обстрелян зенитной артиллерией, получил повреждения и сел в другом районе.

Вскоре оперативники райуправления начали прочесывать район. Под утро патруль остановил мотоцикл, на котором ехали мужчина и женщина. Отвечая на вопросы, откуда они едут, мужчина назвал пункт первоначальной выброски, отстоявший от места приземления на 200 километров: ведь места вынужденной посадки он не знал! И тут террористов подвел дождь. Получалось, что они четыре часа были в пути, но их одежда была сухой. Однако старший патруля повел себя умно, ничем не выдав своих подозрений, он препроводил Таврина и Шилову в ближайшую комендатуру якобы для того, чтобы поставить отметку в командировочном удостоверении. Там, пока они отмечали командировки, мотоцикл обыскали. В трех чемоданах были обнаружены 7 пистолетов, 5 гранат, мина, «панцеркнакке» и снаряды к нему, а также 116 штампов различных печатей и более 400 тысяч рублей. Так провалилась и эта попытка покушения на Сталина.

Впрочем, не только японские и немецкие спецслужбы пытались устранить Сталина. Американский историк Бертон Херш пишет, что планы убийства Сталина после войны разрабатывали и недавние союзники СССР – американцы. План убийства Сталина был одобрен в 1952 году заместителем директора ЦРУ Аленом Даллесом. Но директор ЦРУ У. Смит приостановил его реализацию, опасаясь непредсказуемых политических последствий. В чем оказался весьма дальновиден: в начале 1953 года «великий красный диктатор» умер своей смертью.