В Большом театре Сергей Яковлевич нередко выступал на сцене, когда за пультом стоял Борис Эммануилович Хайкин. Вот что говорил дирижер о своем партнере: «Я встречался и выступал со многими выдающимися артистами разных поколений. Но среди них есть только один, которого я особенно люблю — и не только как товарища по искусству, но прежде всего как артиста, озаряющего счастьем! Это — Сергей Яковлевич Лемешев. Его глубокое искусство, драгоценный сплав голоса и высокого мастерства, результат большой и упорной работы, — все это несет печать мудрой простоты и непосредственности, проникая вам в сердце, задевая сокровеннейшие струны. Где бы ни появилась афиша, извещающая о концерте Лемешева, заведомо известно, что зал будет переполнен и наэлектризован! И так на протяжении пятидесяти лет. Когда мы с ним выступали вместе, я, стоя за дирижерским пультом, не мог отказать себе в удовольствии украдкой посмотреть в боковые ложи, доступные моему взгляду. И я видел, как под воздействием высокого артистического вдохновения одушевлялись лица слушателей».

Сергей Яковлевич Лемешев родился 10 июля 1902 года в деревне Старое Князево Тверской губернии в бедной крестьянской семье.

Матери одной приходилось тянуть троих ребятишек, поскольку отец ушел в город на заработки. Уже с восьми‑девяти лет Сергей как мог помогал матери: нанимался молотить хлеб или сторожить лошадей в ночном. Гораздо больше ему нравилось ловить рыбу и собирать грибы: «В лес я любил ходить в одиночку. Только здесь, в обществе тихих приветливых березок, я отваживался петь. Песни давно волновали мою душу, но петь в деревне при взрослых детям не полагалось. Пел я песни главным образом грустные. Меня захватывали в них трогательные слова, рассказывающие об одиночестве, неразделенной любви. И хотя далеко не все из этого мне было понятно, горькое чувство охватывало меня, вероятно под влиянием выразительной красоты печального напева…»

Весной 1914 года Сергей по деревенской традиции отправляется в город — сапожничать, но вскоре началась Первая мировая война и он вернулся в деревню.

После Октябрьской революции в деревне организовалась ремесленная школа для сельской молодежи, которой руководил инженер‑строитель Николай Александрович Квашнин. То был настоящий энтузиаст‑просветитель, страстный театрал и любитель музыки. С ним Сергей стал заниматься пением, обучался нотной грамоте. Тогда же он выучил первую оперную арию — арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

Был в жизни Лемешева и судьбоносный случай. О нем рассказывает известный музыковед Е.А. Трошева:

«В студеное декабрьское утро (1919 года. — Прим. авт.) в рабочий клуб имени Третьего Интернационала явился деревенский парнишка. Одетый в короткий ватный пиджачок, валенки и бумажные брюки, он выглядел совсем юным: и действительно — ему было только семнадцать пет… Застенчиво улыбаясь, юноша попросил, чтобы его прослушали:

— У вас сегодня концерт, — сказал он, — я хотел бы на нем выступить.

— А что вы умеете делать? — спросил заведующий клубом.

— Петь, — последовал ответ. — Вот мой репертуар: русские песни, арии Ленского, Надира, Левко.

В тот же вечер новоявленный артист выступил в клубном концерте. Паренек, который прошел пешком по морозу 48 верст, чтобы спеть в клубе арию Ленского, живо заинтересовал слушателей… За Ленским последовал Левко, Надир, русские песни… Весь репертуар певца уже был исчерпан, а слушатели все еще не отпускали его со сцены. Триумф был неожиданный и полный! Аплодисменты, поздравления, рукопожатия — все слилось для юноши в одну торжественную мысль: «Буду певцом!»»

Однако по уговору друга он поступил обучаться в кавалерийскую школу. Но неудержимая тяга к искусству, к пению осталась. В 1921 году Лемешев сдает вступительные экзамены в Московскую консерваторию. На двадцать пять вакансий вокального факультета подано пятьсот заявлений! Но молодой деревенский паренек покоряет строгую приемную комиссию горячностью и природной красотой голоса. Сергея взял в свой класс профессор Назарий Григорьевич Райский, известный вокальный педагог, друг С.И. Танеева.

Трудно давалось Лемешеву искусство пения: «Я считал, что учиться пению просто и приятно, а это оказалось столь мудрено, что и осилить‑то почти невозможно. Я никак не мог понять, как надо петь правильно! То упускал дыхание и напрягал мышцы горла, то мне начинал мешать язык. И все же я был влюблен в свою будущую профессию певца, которая казалась мне лучшей на свете».

В 1925 году Лемешев окончил консерваторию, — на экзамене он пел партию Водемона (из оперы Чайковского «Иоланта») и Ленского.

«После занятий в консерватории, — пишет Лемешев, — я был принят в студию Станиславского. Под непосредственным руководством великого мастера русской сцены я приступил к изучению своей первой роли — Ленского. Нужно ли говорить о том, что в той подлинно творческой атмосфере, которая окружала Константина Сергеевича, вернее, которую он сам создавал, ни у кого не могла родиться мысль о подражании, о механическом копировании чужого образа. Полные юношеского горения, напутствуемые указаниями Станиславского, поощряемые его дружеским вниманием и заботой, мы начали изучение клавира Чайковского и романа Пушкина. Конечно, всю пушкинскую характеристику Ленского, как, впрочем, и весь роман, я знал наизусть и, мысленно твердя его, непрестанно вызывал в своем представлении, в своих чувствах ощущение образа юного поэта».

Окончив консерваторию, молодой певец выступал в Свердловске, Харбине, Тбилиси. Александр Степанович Пирогов, приехавший однажды в столицу Грузии, услышав Лемешева, решительно посоветовал ему снова попробовать свои силы в Большом театре, что тот и сделал.

«Весной 1931 года Лемешев дебютировал в Большом театре, — пишет М.Л. Львов. — Для дебюта он выбрал оперы „Снегурочка" и „Лакме". В противовес партии Джеральда, партия Берендея была как бы создана для молодого певца, с ясно выраженным лирического характера звуком и от природы со свободным верхним регистром. Партия требует прозрачного звучания, ясного голоса. Сочная кантилена сопровождающей арию виолончели хорошо поддерживает плавное и прочное дыхание певца, как бы тянущееся за ноющей виолончелью. Лемешев удачно спел Берендея. Дебют в „Снегурочке" уже решил вопрос о его зачислении в труппу. Выступление в „Лакме" не изменило положительного впечатления и принятого дирекцией решения».

Уже очень скоро имя нового солиста Большого театра приобрело широкую известность. Поклонницы Лемешева составляли целую армию, беззаветно преданную своему кумиру. Популярность артиста еще больше увеличилась после того, как он сыграл роль шофера Пети Говоркова в фильме «Музыкальная история». Прекрасный фильм, и, конечно, его успеху во многом способствовало участие знаменитого певца.

Лемешев был одарен голосом исключительной красоты, неповторимого тембра. Но лишь на этом фундаменте он вряд ли достиг бы столь заметных высот. Он прежде всего художественная личность. Внутреннее духовное богатство и позволило ему выйти на передовые рубежи вокального искусства. В этом смысле характерно такое его высказывание: «Выйдет на сцену человек, и думаешь: ах, какой чудный голос! Но вот он спел два‑три романса, и становится скучно! Почему? Да потому, что нет в нем внутреннего света, сам человек неинтересен, неталантлив, а только бог вложил ему голос. А бывает наоборот: голос у артиста вроде бы и посредственный, но вот он что‑то такое произнес по‑особому, по‑своему, и знакомый романс вдруг засверкал, заискрился новыми интонациями. Такого певца слушаешь с удовольствием, потому что ему есть что сказать. Это главное».

А в искусстве Лемешева счастливо сочетались блестящие вокальные возможности и глубокая содержательность творческой натуры. Ему было что сказать людям.

За двадцать пять лет на сцене Большого театра Лемешев спел немало партий в произведениях русской и западноевропейской классики. Как стремились любители музыки попасть на спектакль, когда он пел Герцога в «Риголетто», Альфреда в «Травиате», Рудольфа в «Богеме», Ромео в «Ромео и Джульетте», Фауста, Вертера, а также Берендея в «Снегурочке», Левко в «Майской ночи», Владимира Игоревича в «Князе Игоре» и Альмавиву в «Севильском цирюльнике»… Певец неизменно покорял слушателей прекрасным, задушевного тембра голосом, эмоциональной проникновенностью, обаянием.

Но есть у Лемешева и самая любимая и самая удачная роль — это Ленский. Партию из «Евгения Онегина» он исполнял свыше 500 раз. Она удивительно соответствовала всему поэтичному облику нашего прославленного тенора. Тут его вокальное и сценическое обаяние, проникновенная искренность, безыскусная ясность безраздельно покоряли аудиторию.

Известная наша певица Людмила Зыкина говорит: «В сознание людей моего поколения Сергей Яковлевич вошел прежде всего неповторимым по своей задушевности и чистоте образом Ленского из оперы Чайковского „Евгений Онегин". Его Ленский — натура открытая и искренняя, вобравшая в себя характерные черты русского национального характера. Эта роль стала содержанием всей его творческой жизни, прозвучав величественным апофеозом на недавнем юбилее певца в Большом театре, который многие годы рукоплескал его триумфам».

С замечательным оперным певцом слушатели регулярно встречались и в концертных залах. Программы его отличались разнообразием, но чаще всего обращался он к русской классике, находя и открывая в ней неизведанные красоты. Сетуя на определенную ограниченность театрального репертуара, артист подчеркивал, что на концертной эстраде он сам себе хозяин и поэтому может выбирать репертуар исключительно по собственному усмотрению. «Никогда не брал то, что превышало мои возможности. Кстати, концерты помогали мне в оперной работе. Сто романсов Чайковского, которые я спел в цикле из пяти концертов, стали трамплином к моему Ромео — очень сложной партии». Наконец, очень часто пел Лемешев русские народные песни. И как пел — задушевно, трогательно, с истинно национальным размахом. Сердечность — вот что в первую очередь отличало артиста, когда он исполнял народные мелодии.

После окончания карьеры певца Сергей Яковлевич в 1959—1962 годах руководил Оперной студией при Московской консерватории.

Умер Лемешев 26 июня 1977 года.