 Весной 1912 года лейтенант флота Георгий Яковлевич Седов подал начальнику Главного гидрографического управления генералу Вилькицкому рапорт с планом похода к Северному полюсу. "В этом состязании, - писал Седов, - участвовали почти все страны света и только не было русских... Мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг". План Седова состоял в следующем. В середине июля 1912 года экспедиция должна выйти из Архангельска к Земле Франца-Иосифа и там остановиться на зимовку. С первыми лучами солнца небольшая группа на нартах с собаками выступит к полюсу. "Я чувствую себя вполне подготовленным для такого большого дела, которое начинаю, - самоуверенно писал Седов в петербургском "Синем журнале". - Я хочу осуществить мысль Ломоносова - водрузить русский флаг на Северном полюсе!"
Статья, в которой это было написано, называлась весьма категорично. "Как я открою Северный полюс". Планы Седова были сразу же раскритикованы опытными полярниками, справедливо утверждавшими, что столь тяжелая и опасная экспедиция требует длительной и серьезной подготовки. Известный полярный путешественник Русанов указывал на отсутствие у Седова опыта походов по дрейфующим льдам. "Много ли у него при этом будет шансов достигнуть Северного полюса? - писал Русанов. - Мне думается, очень и очень немного". Между тем организация экспедиции началась. Над экспедицией Седова "шефствовала" известная столичная газета "Новое время" во главе с ее издателем Сувориным. Средства - 70 тысяч рублей - собирались по подписке, за счет пожертвований по всей России. Часть их удалось собрать устройством благотворительных базаров.
Для экспедиции было зафрахтовано парусно-паровое промысловое судно "Святой мученик Фока". Владелец его, архангельский шкипер Дикин, брался доставить экспедицию на Землю Франца-Иосифа. "Фоку" загрузили провизией на три года. На палубе громоздились яшики, клетки с собаками, доски и бревна для строительства дома на месте зимовки. Буквально накануне отплытия Дикин отказался идти в плавание. Ушла с ним и его команда. Возмущенный Седов в течение суток набрал новых матросов. Удивительно ли, что некоторые из них явились на судно за час до отплытия в одних пиджаках! "Все было против нас", - писал художник Пинегин, участник экспедиции. Тем не менее 14 августа (здесь и далее даты по старому стилю), на месяц позже намеченного срока, "Фока" отошел от Соборной пристани Архангельска. За два года до описываемых событий тридцатилетний Георгий Седов женился на Вере Валерьяновне Май-Маевской. В отношениях с женой Седов, как и во всем, был восторженным влюбленным, рыцарем, души не чаявшим в своей избраннице. Вера Вачерьяновна провожала мужа, находясь на борту "Фоки". Она проплыла с ним несколько миль и оставила судно в устье Северной Двины.
Позже, на далеком Севере, в дневнике Седов обращался к любимой жене - "Льдинке", как он ее называл, с длинными посланиями, а на столике в своей каюте всегда держал ее фотографию в полированной рамке. Снаряжение экспедиции оставляло желать лучшего. Визе - метеоролог и географ экспедиции, в будущем крупный ученый, исследователь Севера - тогда, в 1912 году, записал в дневнике: "Он (Седов) упрям и наивен...
Нужно совершенно не знать полярную литературу, чтобы с таким снаряжением, как наше, мечтать о полюсе". К тому же ледовая обстановка в тот год выдалась чрезвычайно сложной - уже 20 лет в Заполярье не видели таких тяжелых льдов. Вдобавок, экспедиция вышла слишком поздно, рискуя вмерзнуть в дрейфующий лед. Седов все же попытался пробиться к Земле Франца-Иосифа. Но это не удалось. Затертое льдами, судно остановилось на зимовку в небольшой бухте Новой Земли. Лишь в сентябре следующего, 1913 года с огромным трудом и риском, на последних остатках угля и сжигая в котельной топке сало медведей и нерп, удалось достичь желанного архипелага. Здесь, в безымянной бухте острова Гукера (ее назвали Тихой), седовцы начали вторую, еще более трудную зимовку. Скудное, однообразное питание вызвало цингу. Даже Седов, прежде отличавшийся железным здоровьем, сдал. Появилась цинга и у него.
В начале января 1914 года Визе писал о Седове: "Он очень побледнел, осунулся и страшно ослаб. Когда говорит, то сильно задыхается". Седов и сам понимал, что в таком состоянии до полюса дойти не сможет. От бухты Тихой до заветной точки было ни много ни мало - почти 1000 километров! Вот еще одна запись в дневнике Визе: "Г.Я. в беседе со мной в первый раз откровенно заявил, что считает свою санную экспедицию к полюсу "безумной попыткой", но что он все-таки ни за что не откажется от нее, пока у него не кончится последний сухарь". Тяжелое предчувствие не покидало многих на судне. Но для Седова был важен даже один лишь факт движения к цели, пусть и ценой собственной жизни. Мысль о возвращении "с пустыми руками" казалась ему нестерпимой.
Огромное честолюбие, страх бесчестья гнали его вперед. "Долг мы исполним, - сказал он в прощальной речи. - Наша цель - полюс! Все возможное для достижения будет сделано!" Было решено идти втроем с тремя нартами, запряженными двумя дюжинами собак. Запас провизии был рассчитан на 10 месяцев. Своими спутниками Седов избрал матросов Григория Васильевича Линника и Александра Матвеевича Пустотного. Трудно сказать, почему именно на этих людей пал выбор. Линник - хотя и самый энергичный и способный из матросов - отличался заносчивым, вспыльчивым, дерзким характером, и порйдок на корабле был не раз нарушен его выходками. Наступил день выхода к полюсу - 2 февраля 1914 года. Последние объятия.
Три человека и тяжело нагруженные нарты двинулись на Север. Визе записывал в своем дневнике: "При прощании Г.Я, совершенно больной, разрыдался. Выход полюсной партии оставил во мне мрачное впечатление. Гибель этой экспедиции, учитывая смелость, упорство и легкомыслие ее начальника, кажется мне почти неизбежной". Седов шел не только на самоубийство, но и ставил на карту жизнь своих спутников. Стояли суровые морозы, 40 градусов и более. "Дорога отвратительная, - писал Седов в походном дневнике, - ропаки, рыхлый снег... Идти очень трудно, дышать еще труднее... Сегодня снилась Веруся, да спасут ее боги. Я совсем болен, но духом не падаю". Уже на седьмой день похода Седов не мог идти и вынужден был ехать, сидя на нартах.
Здоровье его ухудшалось с каждым днем. Было известно, что в бухте Теплиц-бай на западном берегу острова Рудольфа- самого северного острова Земли Франца-Иосифа - находится брошенная база полярной экспедиции герцога Аб- руццкого. Седов надеялся, что там им удастся пополнить свои запасы, в частности керосина, и отдохнуть. Но до желанной бухты было еще далеко. От нее же до полюса - еще дальше: около 800 километров. "Мороз до 41 градуса, - записал Линник в дневнике 18 февраля. - На дворе снежная буря. Двигаться вперед невозможно, к тому же здоровье начальника безнадежное". На всех троих имелся один большой спальный мешок. Но матросы редко забирались в него, стараясь не тревожить больного. К тому же приходилось то и дело подниматься, слыша стоны и жалобы Седова. "И одного часа за ночь не пришлось уснуть, так как начальник ежеминутно жалуется на ужасный холод в ногах и невозможность дыхания", - отмечал Линник в дневнике на 17-й день похода. Седов стал тяжелой обузой для его спутников.
Он почти ничего не ел и его приходилось кормить с чайной ложки. От бессонных ночей и тяжелых переходов матросы теряли силы. У Пустошного открылось кровотечение горлом, у обоих появились признаки цинги. Линник не раз предлагал Седову вернуться на судно. "Эх, Линник, оставь эти мысли идти домой! - отвечал тот. - В Теплиц-бай мы в пять дней поправимся". Улыбнется и махнет рукой... 20 февраля. Сильная вьюга опять остановила их. В этот день Седов скончался. Двадцать лет спустя Пустотный так описывал смерть Седова: они начали свой скудный обед, как вдруг услышали странный и страшный хрип. "В безотчетном ужасе мы повернули головы. Наш начальник лежал, приподнявшись в спальном мешке, упершись головой в заднюю стенку палатки. Глаза его выкатывались из орбит, как стеклянные шары".
В 2 часа 40 минут Седов умер. Линник вынул платок и накрыл им искаженное судорогой лицо своего начальника... Когда вьюга утихла, матросы положили тело Седова на нарты. "Мы двинулись в бухту Теплиц, - вспоминал Пустотный, - но, не дойдя до нее шести миль, увидели, что вход в нее заполнен открытой водой". Повернули назад, к мысу Бророк. Здесь они и похоронили Седова - на высоком месте, под скалою. Вырыть могилу не было никакой возможности.
Тело Седова, как рассказывали матросы, они положили между двумя валунами, накрыв русским национальным флагом. Сверху прикрыли каменными плитами, пустоты заполнили щебнем. Над могилой установили крест, наспех сделанный из лыж. Рядом оставили нарты, кирку и молоток. Закончив печальный обряд, матросы отправились в обратный путь, на юг и, пережив невероятные лишения, чудом добрались до судна. Путь "Св. Фоки" на родину был тяжелым. Уголь кончился. Шли, сжигая части корпуса, мебель, такелаж. Однако и дома мытарства "седовцев" не закончились. Тяжелее всех пришлось спутникам Седова - Линнику и Пустотному. На них было заведено уголовное дело - матросов заподозрили в намеренном убийстве начальника экспедиции. Дело расследовали архангельские и петроградские судебные органы. Линника и Пустошного допрашивали, но прямых улик их виновности не обнаружилось - о болезни Седова все знали, а произвести розыск и судебно-медицинское вскрытие его тела было, конечно, невозможно. Дело прекратили...
Минуло 23 года. На острове Рудольфа зимовали советские летчики с самолетами, обеспечивавшие безопасность дрейфа папанинцев. Пилоты с нетерпением ждали, когда весеннее солнце растопит снег и можно будет поискать следы экспедиции Седова, а также его могилу. И вот наступила весна 1938 года. Вначале поиски были безуспешными. Но вот наконец удача! Неподалеку от бухты Теплиц-бай, на мысе Аук (а вовсе не на мысе Бророк, в нескольких километрах от него!) летчики нашли флагшток с надписью: "Sedov Pol. Exped. 1914." и обрывки русского флага. Останков Седова рядом не оказалось. Странным образом исчезли нарты, кирка, молоток и крест.
Летчики начали обследовать брошенную базу в Теплиц-бай. Каково же было их удивление, когда среди разбросанных вещей в жилой постройке они увидели... дамскую туфельку - лакированную, с небольшой ножки, чуть поношенную, но прекрасно сохранившуюся. На белой лайковой подкладке отчетливо виднелась золотая надпись: "Поставщик Двора Его Императорского Величества. Санкт-Петербург". Штурман В.И. Аккуратов вспоминал: "Ошеломленные, мы передавали из рук в руки это изящное изделие, ломая голову, как оно могло попасть сюда, на край земли". Среди иностранных полярников, которые здесь когда-то базировались, женщин не было. Значит туфелька была взята с собой. Но кем? Не Седовым ли, раз она русского происхождения? Аккуратов был почти уверен, что туфельку своей жены вез именно Седов. Возможно, хотел оставить ее на полюсе?
Значит, Линник и Пустотный все-таки посетили бухту Теплиц-бай с Седовым или уже без него. Почему же они это отрицали? Почему рядом с флагом не оказалось останков Седова, а также нарт и других предметов? Есть во всем этом некая тайна, скрывающая трагический финал роковой экспедиции... |
