Русская художница. Дочь Е.А. Лансере. Член «Мира искусства». С 1924 года жила во Франции.

 В 1910 году никому не известная Зинаида Серебрякова представила на выставке Союза русских художников ряд портретов, пейзажей, этюдов крестьянского быта. Её выступление, столь неожиданное, вызвало восторженные отклики, но настоящий фурор произвёл автопортрет «За туалетом». Картина, казалось, была выполнена с необычайной лёгкостью и быстротой. С полотна на зрителя смотрела счастливая, гармоничная женщина, своей красотой и уютом дома защищённая от сурового внешнего мира. За окнами царит зима (что удалось передать талантливой художнице с помощью света), а в комнате, среди причудливых безделушек, духов, свечей — тепло и празднично. Как сильно не хватает в жизни человеку этого внутреннего покоя и удовлетворённости, порядка, без педантичности, просто естественного душевного порядка и здоровья.

В 1910-е годы, когда искусство декларировало ломаные линии и изломанные судьбы, в предчувствии катастроф, картина Серебряковой поразила современников своей детской непосредственностью и восторженностью перед будущим.

Авторитетный критик и крупный художник Александр Бенуа писал о художнице: «Ныне она поразила русскую публику таким прекрасным даром, такой „улыбкой во весь рот", что нельзя не благодарить её… Автопортрет Серебряковой несомненно самая… радостная вещь… Здесь полная непосредственность и простота, истинный художественный темперамент, что-то звонкое, молодое, смеющееся, солнечное и ясное, что-то абсолютно художественное…»

Не станем подозревать Бенуа в пристрастности, но заметим, что молодое дарование приходилось критику родной племянницей. В доме, где выросла художница, горделиво отмечали: «В нашей семье все от рождения с карандашом».

Действительно, дед Серебряковой Николай Леонтьевич Бенуа — профессор, председатель Петербургского общества архитекторов. Все его сыновья — художники, деятели искусства. Екатерина Николаевна, мать Зины, тоже училась в Академии. Да и по отцу нашей героине было от кого наследовать художнический дар. Евгений Александрович Лансере — известный русский скульптор, получивший признание не только на родине, но и за границей, был мастером малой пластики и с особенной любовью лепил лошадей. К сожалению, Зинаида почти не знала отца, он умер от туберкулёза в 1886 году, и воспитывалась она в семье деда, Бенуа.

Девочка росла на редкость нелюдимой и замкнутой, что резко контрастировало с общительными, весёлыми домочадцами семьи Бенуа, зато в рисовании она проявляла недетское упорство и трудолюбие. Зинаида могла часами повторять на листе бумаги одну и ту же фигуру, предмет, добиваясь совершенства. По вечерам, когда каждый в большом доме занимался своим делом — читал, писал, готовил стол к ужину, — девочка рисовала ту или иную комнату. Летом, когда семья уезжала в деревню, Зинаида целыми днями работала над пейзажами, писала акварелью цветы и домашних животных. Её мало видели с книгой, она редко играла со сверстниками и не интересовалась учёбой. Такое самозабвение, несомненно, свидетельствовало о незаурядном даровании девочки, — попробуйте заставьте ребёнка заниматься постоянно каким-то одним делом, если в нём нет внутренней потребности, внутреннего огня, который принуждает человека к творчеству.

Зинаида рано научилась работать акварелью в два-три цвета, пользоваться размывкой, добиваться чистоты цвета и тона. Да и грех бы было талантливому ребёнку в семье, где жили интересами изобразительного искусства, не научиться секретам мастерства. Особенное влияние на становление Серебряковой оказал дядя Александр Николаевич. Энциклопедически образованный, он, казалось, знал о художниках и картинах все, он всегда имел своё мнение, был даже деспотом и свой вкус считал непогрешимым. Зинаида безоглядно поверила ему и покорно последовала в живописи за дядюшкой.

Созданное вокруг Бенуа объединение «Мир искусства» стало для Серебряковой её художественными университетами. Александр Николаевич открыл в 1890-х годах Венецианова, почти забытого художника, и Зинаида со всей силой души отдалась изучению манеры этого мастера. Многие полотна Серебряковой напоминают картины Венецианова, да и Зинаида не намеревалась скрывать этого. Бенуа был настолько увлечён своим открытием, он с таким волнением рассказывал о художнике, о его этюде «Старая няня в шлычке», что Зинаида немедленно скопировала этот этюд.

В молодости она много работала в имении Нескучное и по примеру Венецианова писала крестьянок, сельский труд, необозримые просторы полей и всегда с натуры, как учил её Бенуа. И хотя дядина школа, как видно, оказалась самой авторитетной для Зинаиды, были у неё и другие, официальные учителя — Осип Иммануилович Браз. У него художница проучилась два года. Известный портретист Браз мало занимался учениками, направив все свои усилия на заказы и заработки, и всё же в мастерской Браза Зинаида заметно усовершенствовала свой рисунок. Учитель ввёл специальный предмет «Копирование картин Эрмитажа», что позволило студентам не только изучить приёмы письма старых мастеров, композицию, колорит, но и вникать в суть творческого замысла художника.

Осенью 1905 года в личной жизни Зинаиды произошли радостные перемены. Она по большой любви вышла замуж за Бориса Анатольевича Серебрякова, оканчивавшего Институт путей сообщения, и вместе с ним решила уехать во Францию, чтобы продолжать там изучение живописи.

Париж начала века… Место паломничества многих деятелей искусства, Мекка художников. Наверное, для нашей героини это было самое счастливое время жизни — молодая, влюблённая, все ещё впереди: слава, главные художественные открытия и что-то неизвестное, заманчивое.

Серебрякова по-прежнему много работала, она уже не могла жить без карандаша в руках, это уже было вроде болезни. В Париже она освоила сложнейший нюанс живописи — движение, несколько изменилась и манера рисунка Зинаиды. На смену чёткой штриховке пришла более мягкая, контурная линия стала менее жёсткой. Однако если к импрессионистам Серебрякова отнеслась более благосклонно, то разного толка современные течения вызвали у неё резкое неприятие. Её сердце было навсегда отдано старым мастерам, древним скульпторам.

Пребыванием в Париже закончилось, по существу, художественное образование Серебряковой. Впоследствии, когда её спрашивали о годах учения, она отвечала: «У меня не было ни одного „учителя" рисования, но были занятия… в мастерской». Действительно, художественное образование Зинаиды Евгеньевны было достаточно бессистемным, однако собственный упорный труд позволил ей приблизиться к совершенству, и через четыре года после возвращения из Парижа художница создала главную свою картину, лучшую за всю жизнь.

Вот как Серебрякова вспоминала историю создания автопортрета «За туалетом»: «Мой муж Борис Анатольевич… был в командировке… Зима в этот год наступила ранняя, всё было занесено снегом — наш сад, поля вокруг, всюду сугробы, выйти нельзя — но в доме на хуторе тепло и уютно, и я начала рисовать себя в зеркале и забавлялась изобразить всякую мелочь на туалете». Чаще всего художник пишет автопортрет, пользуясь зеркалом. Но оригинальность композиции Серебряковой заключалась в том, что она написала само это зеркало и настолько точно передала взгляд человека, смотрящего на себя, что ни одному зрителю не придёт в голову отрицать наличие зеркала, хотя оно фактически, конечно, нигде не нарисовано. Эта была первая работа художницы, выполненная масляными красками, первая и самая значительная, её камертон. Серебрякова уже никогда не сможет повторить этого успеха.

Вскоре после революции скончался от сыпного тифа Борис Анатольевич. Серебрякова осталась в голодные и страшные годы в Петербурге с четырьмя детьми. В мясорубке революции не спасали ни слава, ни мастерство, ни авторитетные родственники. В отчаянии Зинаида Евгеньевна берётся за первые попавшиеся заказы — портреты, оформление большевистских плакатов, вывески новых учреждений.

От нервного напряжения и страха потерять от голода детей у Серебряковой все валится из рук, она раздражена, зло срывает на близких и по-прежнему по вечерам часами рисует при свече, рисует все подряд — спящих детей, прислугу, мать, виды из окна. Но это уже мало способствует повышению мастерства. Любимый дядюшка советует поступить по-мужски — отбросить заботы о куске хлеба и заняться серьёзной работой. Александр Николаевич считал, что рано или поздно настоящее искусство принесёт свои положительные плоды и создаст условия для нормального существования. Но разве мог понять «дядя Шура» мать, которая не могла видеть глаза голодных своих детей. Тут он оказался плохим учителем.

Отчаявшись, Зинаида Евгеньевна в конце августа 1924 года уехала в Париж искать достойной жизни. Невозможно без боли читать упоминания Татьяны Серебряковой об отъезде матери: «Я сорвалась, помчалась бегом на трамвай и добежала до пристани, когда пароход уже начал отчаливать и мама была недосягаема. Я чуть не упала в воду, меня подхватили знакомые. Мама считала, что уезжает на время, но отчаяние моё было безгранично, я будто чувствовала, что надолго, на десятилетия расстаюсь с матерью».

Почему Серебрякова не вернулась в Россию? В письмах 1930-х годов она высказывала такое пожелание. Во Франции она стала второсортной художницей, которая время от времени устраивала собственные выставки, собиравшие в основном узкий круг соотечественников. Пресса кое-как, тоже по большей части русская, откликалась на эти вернисажи, первое время появились даже меценаты. Барон Броуэр из Бельгии заказал Серебряковой портреты жены и дочерей, оформление его дома, а позже даже организовал художнице поездку в Марокко, где она много и плодотворно работала. Но в целом искусство Серебряковой в Европе было никому не нужным. Зинаида Евгеньевна не могла изменить своим вкусам, она строго держалась реалистической манеры письма, и оказалась далеко на обочине художественной магистрали Европы. Она была слишком горда и нелюдима, чтобы суметь приспособиться к новой жизни, а любимый дядя Шура был слишком занят собственными проблемами, чтобы помочь сестре. Когда-то она подавала большие надежды, но ведь способности есть у многих…

С трудом, не выдержав разлуки, Серебрякова вызывает из России дочь Катю и сына Шуру. С другими детьми она увидится лишь спустя тридцать шесть лет.

Зинаиду Евгеньевну постигла типичная трагедия человека, лишённого родины. Она была уже слишком сформировавшейся личностью, слишком цельным человеком, чтобы менять пристрастия. Она ненавидела непонятное ей «буржуазное искусство», но вернуться домой, вероятно, боялась, напуганная сталинским террором. На долгие годы у неё остались лишь воспоминания о Нескучном да милые видения гостеприимного дома Бенуа.

Правда, заботами её детей, выросших в Советском Союзе, в 1965 году в Москве была устроена выставка её работ. Сама Зинаида Евгеньевна по старости присутствовать, конечно, не могла, но она бесконечно радовалась, что на родине её помнят, что в забытой уже стране её детства и молодости в школьных учебниках печатают её прекрасный автопортрет «За туалетом», что ученики пишут, глядя на него, сочинения, размышляя, о чём могла думать красивая девушка в далёком десятом году в натопленном жарко доме накануне нового времени.